Сильнодействующее средство

Тем временем проблема репродукции стала актуальна и для самого Адама. Хедер было уже почти три года, и Адам все чаще заговаривал о втором ребенке.

— Мне хватает Хедер, — отвечала Тони. — Если честно, я не представляю себе, как можно управляться с двумя детьми, не бросая адвокатской практики.

— Дети быстро растут, — возразил Адам.

— Это я знаю, — ответила жена. — Только не вижу смысла в том, чтобы увеличивать и без того разросшееся население земли.

— Тони, мы с тобой не в Китае живем. А кроме того, наукой установлено, что единственному ребенку в семье грозят серьезные психологические проблемы.

— Я тоже была единственным ребенком в семье, — напомнила она. — Я ведь никогда со своими братьями не жила. И ничего. Кажется, не страдаю.

«Я бы не стал говорить так уверенно», — подумал Адам, а вслух сказал:

— Тони, ты себе представить не можешь, какие душевные страдания мне приходится видеть изо дня в день. Передо мной проходят женщины, которые готовы на любые мучения, лишь бы родить. Они воспринимают детей как дар божий. И так оно и есть на самом деле. А ты… Совершенно здоровая женщина — и лишаешь себя радости, за которую иные готовы все отдать. Когда я прихожу домой и ко мне бросается наша девочка, я — самый счастливый человек на свете.

— Ты уверен, что тут не примешивается самолюбие? — предположила Тони. — Может, ты просто считаешь, что у твоих пациенток появится дополнительная уверенность, если они будут знать, что у тебя куча детей?

— Еще один ребенок? И это ты называешь кучей детей? — Адам не на шутку рассердился.

— Ну, это ты сейчас так говоришь. Но если опять родится девочка, не сомневаюсь, тебе захочется лепить их до тех пор, пока не получится мальчик.

— Если честно, может, ты и права. Но разве такое желание противоестественно?

— Ладно, — сказала Тони, теряя терпение. — Раз уж мы ссоримся, давай обсудим разом все неприятные моменты. Имей в виду: я ни за что не разрешу тебе назвать его Максом! Ты ведь об этом мечтаешь, так?

— Совсем необязательно, — солгал он. И скрепя сердце добавил: — Если хочешь, назовем его Томасом. Или Маленьким Боссом.

К его удивлению, Тони от этого предложения нисколько не смягчилась.

— Так, — объявила она сердито, — хоть в чем-то вы с моим отцом совпали. Но я не позволю вам давить на меня с двух сторон. Какое имя ни придумывай — малыш все равно до двух лет спать не даст, а я пока не готова снова через это пройти.

Тони растаптывала мечту Адама с небрежностью человека, беспечно наступившего на тонкое стекло.

Какое-то время Адам сидел молча. В душе он был страшно обижен. Потом сами собой вырвались слова:

— Вот уж такого я никак не ожидал…

— Хочешь сказать, жалеешь, что женился? — прямо спросила Тони.

— Нет, конечно, — возразил он. — Просто очередную мечту придется убрать в папку с грифом «Невыполнимо». Вместе с золотой олимпийской медалью по прыжкам в воду.

Тони чувствовала, что ссора зашла слишком далеко, и поспешила исправить положение. Она нежно обняла мужа и решила польстить его самолюбию.

— Дорогой, ты кое-что забыл. Ты сам еще ребенок и нуждаешься в материнской ласке. Я связала свою жизнь с гением. И хочу обеспечить ему надлежащую заботу, чтобы он смог получить Нобелевскую премию. Поверь мне, мы все делаем правильно.

Хедер росла, а ее мама все дольше и дольше засиживалась на работе, предоставив Адаму следить за тем, чтобы девочка не все время оставалась на попечении няни — которых у Тони в запасе был целый взвод.

Временами Адам не мог заставить себя уйти, даже если дочь спала — вдруг ей приснится страшный сон, а утешать ребенка будет не мама или папа, а нанятая за деньги чужая тетка.

К радости дочери, в такие дни он надевал на нее теплую одежду прямо поверх пижамки и брал с собой в лабораторию. Там он укладывал ребенка на диван вместе с лягушонком Кермитом, укрывал пледом, и девочка спала ровно до того момента, как надо было ехать домой.

На самом деле Адаму такой порядок даже начинал нравиться — куда приятнее смотреть на дочку, чем тревожиться, как она там.

Бывали, однако, случаи, когда его вызывали к неотложному больному и приходилось по телефону умолять Тони приехать и приглядеть за ребенком.

Однажды такой разговор произошел в разгар оживленного совещания с партнерами по адвокатской конторе. Тони никак не могла встать и уйти.

— Адам, когда ты наконец поймешь, что ты не единственный хирург на свете? — набросилась она на него. — Возьми и поручи это дело кому-то еще.

— А ты когда поймешь, что мать не может все время перепоручать другим свои обязанности? — взорвался он.

Адам записался в местный загородный клуб и стал по воскресеньям возить Хедер в бассейн. Это был специальный утренний сеанс для родителей с детьми, и мамы и папы вдохновенно учили своих малышей плавать по-собачьи.

Хедер оказалась способной ученицей. Девочка все время рвалась продемонстрировать папе, как хорошо она умеет плавать.

По дороге домой она обычно рассуждала о том, кем станет, когда вырастет. На тот момент в ее планах было две задачи — стать доктором и прыгуном в воду.

В лаборатории тем временем грянул взрыв, привлекший внимание мировой прессы. Предшествовавшие скандалу события держались в такой строгой тайне, что даже Адам с Тони узнали о нем только после того, как гром прогремел.

Иен Каванаг сделал себе имя в научном мире — а также и состояние — преимущественно на службе в компании «Гематикс», биотехнологической корпорации, по заказу которой проводил испытания нового искусственного кровезаменителя, разработанного для больных гемофилией. Считалось, что это более перспективная субстанция по сравнению с имевшимися ранее.

Новаторская диссертация Каванага доказывала эффективность препарата и существенно подняла репутацию ученого в глазах научного сообщества — как и акции «Гематикс» на фондовом рынке.

Однако последовавшие попытки других лабораторий повторить эксперимент Каванага успехом не увенчались. Раздавались все более настойчивые голоса с требованием обнародовать его исходные данные. Никого не убедили жалкие оправдания англичанина, ссылавшегося на то, что электронные таблицы для обработки первоначальных данных, дескать, бесследно исчезли.

Стоило редактору научного отдела «Бостон глоб» учуять первые признаки назревающего скандала, как он поднял шум и недвусмысленно обвинил прославленного профессора Каванага в подтасовке научных данных. Скандал подхватили все крупнейшие агентства.