Симфония теней

— О, не волнуйтесь! На мне всё быстро заживает, — криво ухмыльнулся молодой человек, однако его лицо от этой улыбки не стало живее.

— Х… хорошо, я сделаю для вас всё, что смогу, — почему-то виновато опустила голову Иерия.

— Буду вам благодарен, милария. А теперь простите, но я нуждаюсь в отдыхе…

* * *

Заживление моих ран и восстановление организма шло ударными темпами. «Божественный перст» творил чудеса, конвертируя энергию Безликих в ресурсы для ускоренной регенерации тканей. Даже искалеченной магией рукой я уже управлялся вполне спокойно. Правда, выглядела она так стрёмно, будто досталась мне от Фредди Крюгера. Отныне в высший свет без пары элегантных перчаток лучше не выходить. Вот еще одна головная боль… А, кстати о боли! А как там мои гости поживают? Надо сходить проведать!

Перед проверкой пленных альвэ я решил наведаться к конюшне. Там сейчас полным ходом велось строительство. Мои слуги и нанятая бригада сухопарых рабочих заканчивали рыть четырехметровый погреб. Через седмицу уже можно приглашать каменщиков, чтобы укреплять стены и потолок. И будет готова моя компактная темница, которая должна иметься у каждого уважающего себя аристократа.

Убедившись, что отлаженный процесс не требует моего вмешательства, я вернулся в поместье и направил стопы к спуску в подвал. За неимением других подходящих помещений пока приходилось держать своих пленников там в состоянии магической комы. Озарённые алавийцы опасные противники. Потому я разрешал их пробуждать только на короткое время для приемов пищи.

В огороженном деревянными ширмами углу подвала царил глубокий полумрак. Стоило мне войти сюда, как в мою сторону обратилась пара кроваво-алых глаз.

— Риз-з, как ты? Тебе уже лучше? — обеспокоено подалась вперед Насшафа, отвлекаясь от ухода за узниками.

— Неплохо, спасибо за заботу, — кивнул я.

— Как бы я хотела помоч-чь тебе, мой шаас. Магия верховного отца могла бы быстро исцелить твои раны. Но…

Абиссалийка, вспомнив о доме, моментально погрустнела. Она вроде бы и достаточно быстро осваивалась в человеческом обществе, однако всё равно чувствовала себя здесь чужой. Единственный, к кому она тянулась — это я. Вот только из-за миллионов неотложных дел у меня не было возможности уделить белокожей демонице много внимания. Остальные же безликие Насшафы сторонились. Да она и сама не очень-то рвалась с ними налаживать контакт. Потому я и назначил альбиноску на должность тюремщика. Пусть хоть куда-то направит свою энергию. В конце концов, я совсем не возражаю, если она устроит для моих врагов маленький персональный ад. Уж у кьерров в этом богатый опыт.

— Не переживай, Насшафа, я быстро восстанавливаюсь. Лучше расскажи, как дела у моих дорогих гостей?

— Все хорош-шо, Риз. Тебе не о чем волноваться. Эти выродки проживут долгую и безрадостную ж-жизнь. Я позабочусь о том, чтобы с-смерть не украла их у тебя.

— Именно это мне и нужно…

Я неспешно прошел внутрь и внимательно оглядел пару бесчувственных тел, покоящихся на грубых лавках. Мать Ризанта и ублюдок, оставивший на мне около сотни жутких отметин. Оба закованные в тяжелые стальные кандалы. Чуть дальше у самой стенки, свернувшись будто замерзшие собаки, жалась троица Дев войны, которые сейчас больше напоминали рабынь, нежели элитных солдат капитулата. При моем появлении они подняли головы и одна из них хрипло застонала:

— Veil’de, frogten ti vasta… Отпустить нас, прошу. За нас вам дать награда…

В ту же секунду рука Насшафы метнулась к поясу, выхватывая короткую нагайку. Яростный свист, звучный щелчок, и пленница болезненно вскрикивает, заслоняя лицо.

— Ш-ш-ша! Как смееш-шь ты раскрывать пасть без разре-шения?! — разъяренно зашипела абиссалийка.

Темноликие, при виде разгневанной надсмотрщицы, съежились еще сильнее. А я позволил себе легкую презрительную усмешку. Нет уж, враги от меня не дождутся жалости. Надо будет сказать альбиноске, чтоб воспитывала их пожестче. А то она явно бережет их.

Потеряв интерес к алавийкам, я склонился над погруженным в магический сон Хеенсом. Рассматривая его посиневшие ладони, я отметил, что они распухли словно надутые резиновые перчатки. Вокруг переломанных пальцев налились плотные гематомы, доходящие почти до запястий. Признаться, выглядело очень скверно. Как бы заражение какое не началось из-за этого.

— Насшафа, взгляни на руки моего особого гостя. Это не убьет его?

— Пока нельзя сказать, Риз-з, — возникла рядом со мной абиссалийка. — Я внимательно слежу за его состоянием. Надежда сохранить ублюдку все конечности еще ес-с-сть.

— А зачем? — невозмутимо поглядел я на собеседницу.

— Как? Он же алавиец! Оч-ч-чень ценный экземпляр…

— Мы же не в улье, к чему нам рисковать его жизнью? Я не планирую обращать Хеенса в шаксатора.

— Что же ты предлагаешь, Риз-з?

— Ампутацию, — коротко ответил я.

— Воля твоя, мой шаас, — равнодушно пожала плечами красноглазая.

Похоже, Насшафа восприняла мои слова как призыв к немедленному действию. Она взялась раскладывать свою внушительную коллекцию ножей и протирать лезвия какими-то жидкостями. Меньше чем через минуту кьерр уже стояла наготове с широким тесаком, склоняясь над пленником.

— Подожди, еще один маленький штрих, — остановил я её.

Отлучившись на миг, я кликнул Лиаса, попросил у него немного энергии и сплел конструкт, чтобы пробудить алавийца. Сперва на лбу моего недавнего мучителя появились напряженные складки. Затем из горла вырвался тихий стон, похожий на всхлип. Кажется, возвращение в реальный мир не было для него приятным.

— Вот теперь можешь начинать, — скомандовал я.

И Насшафа споро взялась за работу. Хеенс еще бредил, не придя в сознание окончательно. Но тут тяжелое лезвие тесака с хрустом упало ему пониже локтя. Темноликий резко распахнул янтарные глаза, и я увидел, как в ужасе расширяются его зрачки.

Под глухими сводами подвала пронесся исступленный вопль, до дребезга напрягая мои барабанные перепонки. Узницы у стенки скукожились на полу, закрывая уши. И даже Лаайда, пребывая в магическом забытьи, слабо пошевелилась.

Еще один замах, и снова хруст. Крик не затихает. Пленник неистово бьется, гремя цепями кандалов. Но Насшафа профессионально подавляет сопротивление алавийца. Новый удар, и посиневшая распухшая кисть с противным звуком шлепается на пол. Абиссалийка откладывает широкий нож и берется за кривую изогнутую иглу. Зажав между коленями обрубок, она с ловкостью искусной швеи заштопала рану, стянув края и сформировав культю. После этого красноглазая сняла ремень, затянутый выше места отсечения, и завернула конечность в тряпки, пропитанные какими-то снадобьями.

Сорвавший голос Хеенс уже перестал орать и лишь сдавленно хрипел. Блуждая обезумевшим взглядом по нашим лицам, он сплюнул пенистую слюну себе же на подбородок, и просипел:

— Ч… то… тфу, кха-кха… за что?! Что вы де… лаете?

— Спасаем твою жизнь, — хмыкнул я.

— Нет… не надо… убей… просто убей, умоляю… — замотал головой узник. — Не хочу… не хочу… перестань…

— Ну-ну, тише, Хеенс, — по-издевательски ласково забормотал я. — Зачем так рано сдаешься? Надо мной, помнится, ты трудился гораздо дольше и изощренней.

— Прости! Я не желал этого! Кардиналы Великого Совета поручили мне эту миссию! Сам бы я ни за что…

— Ох, Многоокий создатель, как же глупо и наивно звучат твои оправдания, — фыркнул я.

— Нет-нет, клянусь! Смилуйся, веил’ди Ризант!

— О-о-о, то есть я уже не грязный смесок, а веил’ди? Какая честь, Хеенс.

Алавиец что-то заскулил, вымаливая пощаду. Но я лишь равнодушно смотрел на этого червяка, не испытывая ни жалости, ни даже морального удовлетворения. Досадно. Ведь именно последнего мне в жизни стало сильно не хватать.