Синдром гиперпоздней конверсии

– Я думал, ты уже на несколько месяцев Юлем останешься, мне так твой отец сказал. Они что, нашли выход? – он с надеждой смотрел на Юлю, которая даже в летнюю духоту выглядела очаровательно.

– Нет, красавчик, они нашли только вход. Выход мне придется искать самой, - она улеглась на его кровать.

Нимм недоумевающе смотрел на Юлю:

– Погоди… То есть, ты…

– Щ-щ-щ-щ… Замолчи. Я не хочу больше об этом думать. Сейчас я хочу тебя, мой любимый красавчик… мой женишок, - она улыбнулась.

С самой конверсии Юли Нимм переживал и боялся за нее и ужасно по ней тосковал. Но сейчас ее спокойствие передалось ему. Он взобрался на кровать, остервенело целуя ее ноги, как высланный из собственной страны диссидент целует родную землю по возвращении после полувекового изгнания. Пламя, удерживаемое внутри обоих на протяжении двух недель разъездов Нимма, а затем еще двух недель, последовавших за конверсией Юли, вырвалось, наконец, наружу.

Лежа под Ниммом и переводя дух, Юля спросила:

– Красавчик, а ты сразу хотел бы завести ребенка? После свадьбы, я имею в виду.

– Ну… У нас ведь пятнадцать тысяч причин этого не делать, типа твоего балета и… моего балета и… отсутствия отдельного дома и… твоего… ситуэйшена и…

– Перестань. Просто скажи мне – если бы всех этих дурацких причин не существовало – ты бы хотел ребенка? Чтобы у нас была маленькая лялька, хотел бы?

Нимм посмотрел на Юлю влюбленным взглядом:

– Лапочка ты моя ненаглядная, да если б не вся эта дребедень, которую мы называем обстоятельствами – у нас с тобой уже было бы как минимум двое и третий у тебя в пузе, - он широко улыбнулся, и Юля ответила ему, стиснув возлюбленного что было сил:

– Я люблю тебя, Нимм…

– Я тоже тебя люблю, моя красавица.

Пятница

– Юля, ты точно уверена? Моя халупа по сравнению с твоим домярой…

– Да сколько раз тебе говорить, Красавчик? Уверена я! Ты если боишься меня корявого, то лучше так и скажи сразу, чтобы я тебя не мучала своим безобразным присутствием, - Юля рассчитывала на беременность, а потому не боялась переезжать к Нимму. Если хвостатик доплыл до пункта назначения, можно было не волноваться о внезапных метаморфозах. Плюс, уже был вечер второго дня после обращения, а Юля чувствовала себя лучше, чем вчера.

– Да не в этом дело, я ведь пообещал, что не оставлю тебя больше. Просто… Твои ведь все думают, что ты… он.

– Ну и пусть думают, я переписывалась с родителями и Леном, они все думают, что мне просто осточертел наш дом, потому что вся эта катавасия происходила в нем. Да и вообще, они за меня только рады – я не отдалилась от тебя, да и им глаза мозолить не буду. Так что – все чики-, как говорится, -пуки, - она рассмеялась и, пританцовывая, ушла в ванную готовиться к прогулке по Пляжной Авеню.

Вчера Нимм уговорил ее остаться дома на время, пока не минет срок прошлого внепланового превращения. Но прошло уже более трех часов сверх того, и Юле не терпелось выйти на улицу.

Вечер выдался столь же ужасно влажным, как любой другой в этих приморских широтах. Но с океана дул мягкий сладостно-прохладный бриз, оживляя истерзанные пеклом за день кучки туристов.

Вдвоем помолвленные прошли вдоль по авеню, слопав по стаканчику мороженого, купленного в одной из пляжных лавок, где все стоило раза в четыре дороже, чем в любом супермаркете, находившемся за пару-тройку кварталов от пляжа. Затем, утомившись от ходьбы, они взяли в аренду пару велосипедов.

Крутя педали, проносясь мимо бесчисленных магазинчиков с нелепо дорогими сувенирами, шортами и футболками, вылепленными и пошитыми небрежно в какой-либо из стран третьего мира, они могли увидеть больше за меньшее время. Так Нимм с Юлей стали невольными свидетелями драки у бара, как и одного дутого ДТП, где пьяный пешеход без каких-либо видимых телесных повреждений утверждал, что был сбит автомобилем, который теперь стоял на «аварийке» - тоже без царапины. Бедный водитель оправдывался перед сотрудником полиции под возгласы «пострадавшего».

– Какие же люди дураки! – кричала Юля вслед Нимму, педалившему перед ней. Для нее теперь вся эта суета казалась сущими мелочами, не стоившими и грамма внимания. Нимм что-то ответил, но она не разобрала его слов.

На обратном пути они видели, как из полицейской машины вели в участок того самого пешехода, все еще восклицавшего о своей правоте.

– И справедливость восторжествовала! – она крикнула Нимму с ухмылкой. Тот опять что-то пробубнил, заглушенный ветром.

Вернувшись в квартиру, Нимм предложил Юле пойти на крышу и насладиться видом заката с высоты шестнадцати этажей. Вход в здание охранялся, поэтому домоуправление позволяло жильцам проводить время на крыше дома, оставляя выход незапертым.

Идеальное завершение идеального дня.

Юля с упоением вбирала в себя краски пылающего горизонта в обнимку с любимым человеком.

Последующие несколько дней Юля провела с Ниммом. Обращения не произошло. Нимм дивился чудодейственности «Реверсина», озадаченный его провалом после первого курса. А Юля, убежденная в своей беременности, светилась и не переставала улыбаться, с нетерпением ожидая дня, когда, наконец, будет целесообразно сделать тест, чтобы рассеять свои последние сомнения.

Спустя четыре месяца

– Надо сказать, Юля, это было довольно дерзким решением – обдурить Эрика и просто-напросто забеременеть! – Андрей Стольников воскликнул чуть громче, чем обычно, из-за четырех стаканов вина, опрокинутых за ужином с семьей.

– Так и быть, открою тебе маленький секрет. В то утро, когда меня выписали из больницы, я подслушала ваш разговор с доктором Штерном. Хотя, вы так громко говорили, что и подслушивать ничего не пришлось. Вы обсуждали возможность обхитрить организм при помощи беременности. Я стянула из кабинета Штерна «Реверсин» и, как только обернулась, рванула к Нимму… ну… вы поняли, для чего.

– Эрик до сих пор не разберет, откуда в твоем только что обернувшемся теле взялась зрелая яйцеклетка…

Алекс сымитировал рвотный рефлекс.

– Сказать честно, - продолжал Андрей, - я тоже. Но, полагаю, это уже неважно. Важен ваш новоиспеченный союз, соответственно оформленный, и, конечно же, малыш, имя которому будет… - Андрей вопрошающе глядел на пару.

– Точно не Лис, - Юля взглянула на Лену с улыбкой.

Тучный Жан поднял фужер и весело выдал:

– За новую семью!