Синдром Золушки

При виде генерального сработал американский инстинкт, и настроение у Алекса сразу улучшилось – ведь фэйс-тайм с начальником прямо пропорционален карьерному росту. Он мгновенно забыл о незваном посетителе.

Внимательно посмотрев на Алекса, Сергей Вениаминович обратился к Валере:

– Я поговорил с «Кобракомом» насчет еще одной капсульной машины. Они готовы дать свою за тридцать тысяч в день. Потянем?

Валера задумчиво почесал затылок.

– Вот же жулье! Новая капсульная машина, пусть даже китайского производства, стоит от силы два миллиона. Это же почти пятьсот процентов годовых!

Валера повернулся к Алексу и объяснил:

– Мы думали удвоить выпуск аллохола – он у нас топовый препарат.

– Ну так зачем нам «Кобраком?» – удивился Алекс. – Давайте сами скинемся и свою поставим. За тридцать процентов годовых я даже готов заложить свой дом в Нью-Джерси.

Петров задумчиво затянулся сигаретой и пристально посмотрел на Алекса.

Валера улыбнулся и похлопал Алекса по плечу:

– А что? Американец предлагает дельную мысль.

Петров покачал головой:

– Да брось ты, ну как мы ее поставим? У нас тут государственное ОАО, и мы здесь управленцы.

– Но ведь у завода нет денег, банки нам в долг не дают, а капсульная машина нужна для бизнеса?! – удивился Алекс.

– А скажи, пожалуйста, как ты будешь это прокурору объяснять? – Петрова иногда раздражала наивность Алекса. – Ты ему так сразу и скажи, что хочешь получать с госпредприятия выгоду себе в карман.

– Но ведь это и для бизнеса выгодно, – не сдавался Алекс. – А если бизнес нам не важен, зачем мы тогда здесь вообще собрались?

– Пойми, нас сюда поставили отстаивать интересы Российской Федерации, а ее интерес на сегодняшний день заключается только в том, что это предприятие нужно отбить у рейдеров любой ценой.

Петров был прав, нужно вернуть государству украденную компанию. Украденную жадным и всесильным «Кобракомом». Да-да, как в сериале «Неприкосновенные», когда несколько умных и отчаянных парней вывели на чистую воду могучую чикагскую мафию. Алексу стало стыдно за свои меркантильные мысли пятиминутной давности.

* * *

Через неделю на территорию завода въехал большой грузовик, с которого сгрузили новенькую капсульную машину. В тот же день Валера пришел к Алексу в кабинет и протянул конверт с купюрами.

– Это тебе премия за идею.

При виде конверта в Алексе, видимо, проснулась генетическая память, и он взял его без лишних вопросов. С одной стороны, ему было приятно, что наконец-то его идею оценили и что бизнес все-таки являлся для их команды приоритетом. С другой стороны, было немного обидно, что ему не удалось самому инвестировать в этот проект. Непонятно, почему Петров не видит, что такие инвестиции менеджеров должны вселять уверенность в процветании компании не только простым работникам, но и банкам, у которых так отчаянно пытался перекредитоваться «РосФарм».

Вечером Алекс с гордостью рассказал Егору про конверт. Реакция брата поставила его в тупик.

– Да я уже слышал от Петрова, – сказал Егор – Ты его сильно повеселил, когда пошел к Валере расспрашивать, как правильно заплатить налог на эти деньги.

– Почему? Ты думаешь, что это взятка? – тревожно спросил Алекс.

Неужели Владимир Багратионович был все-таки был прав – money, деньги, бабло, а вовсе не желание быть умницей в своем отечестве привело его на «РосФарм»? Нет-нет, это невозможно!

Но с другой стороны, что значит это расплывчатое «быть умницей»? Здесь, чтобы карабкаться по социальной лестнице, это было совсем необязательно. Но все-равно получалось, что ему нужно было куда-то туда наверх. Раздираемый противоречиями, Алекс спросил:

– Откуда вообще взялись эти деньги, неужели это все-таки взятка?

– Тебе? Взятка? – засмеялся Егор. – Должен тебя разочаровать, уж тебе-то взятку точно никто не даст. Даже ради меня.

Алексу почему-то показалось обидным то, что он не достоин взятки:

– Это еще почему?

– Ну ты же американец. Ты любишь, как это по-вашему, «челендж», ну, вызов. Чем он круче, тем труднее тебе от него отказаться. Поэтому если тебе отформатировать задачу соответствующим образом, то и никакой взятки тебе не нужно.

– Так почему тогда эта «премия»? – не сдавался Алекс.

– Ты деньги взял? Взял. Значит тебе можно доверять. Это такой «тимбилдинг».

– Так же, как пресловутая баня с бабами и водкой?

Егор кисло улыбнулся. Иногда ему казалось, что он не сможет сделать из Алекса настоящего русского.

* * *

Очень скоро Алекс стал приезжать на работу приезжать к десяти часам. Как и ранним утром, в это время в вагонах метро опять можно было свободно дышать и даже не касаться разных частей тела других пассажиров. Впрочем, слегка бронированный, по словам Гуронова, с тонированными окнами БМВ Петрова въезжал во двор компании только в половине одиннадцатого, так что приезжать раньше особого смысла не было. Алекс хорошо помнил, что американские менеджеры любят не тех, кто приходит раньше них, а тех, кто остаётся работать после того, как они уедут домой. Он надеялся, что в России это работает так же.

Пройдя мимо почему-то распахнутой раньше обычного времени двери в приемную генерального, Алекс миновал дверь кафетерия для топ-менеджмента, из-за которой уже пахло чем-то вкусным. Обычно через полчаса после приезда генерального там начинали подавать обед из пяти блюд, доступный большую часть рабочего дня.

Такие обеды плюс сидячий образ жизни менеджера высшего звена – прямой путь к метаболическому синдрому, и Алекс, не замедляя шаг, направился к себе в кабинет. «Лучше я попью чай», – подумал он.

Открыв ящик стола, Алекс обнаружил, что пакетики с чаем закончились. Взяв кружку, он зашел в соседний кабинет пресс-секретаря завода.

– У нас беда, – сказала Маша убитым голосом. – И меня завтра Петров просто уволит.

Стройная и милая Маша, которая в разговоре подходила к собеседнику почти вплотную просто в силу своей близорукости, сидела за рабочим столом и неподвижно смотрела прямо перед собой, обхватив голову двумя руками. Алекс с сожалением посмотрел на кружку в руке, с грустью подумав об эспрессо и неосветленном паточном сахаре, который Маша покупала в «Азбуке вкуса». Алекс любил добавлять его, не размешивая, в двойной эспрессо с густой кофейной пеной, который готовили только в приёмной Петрова. Разбиваясь о коричневые кристаллики сахара на дне фарфоровой чашки, остатки кремовой пены придавали последнему глотку горького напитка привкус сладкой патоки. Вздохнув, Алекс посмотрел на Машу и спросил: