Синдзи-кун. Тетралогия

– Какой-то подвал. – говорю я: – подвал большой, камера иногда показывала, что есть место за пределами освещения лампами. И еще – точно ясно, что этот ублюдок – не один. Кто-то же держал камеру и снимал это все. Она двигалась. Это не штатив.

– Я тебе больше скажу. – говорит Майко: – я знаю этот подвал. Вот, смотри. – она перематывает кассету, останавливает фильм и тычет в экран пальцем: – вот.

Я смотрю на экран. На экране застыло распяленное в крике лицо жертвы, искаженное болью и отчаянием. Долго ли человек может пребывать в таком состоянии? Как скоро у нее прекратится воля к жизни и она просто сдастся? Как долго живут такие вот… девочки-куклы? И… разве это жизнь?

– Да не туда смотришь – вон на колонне, смотри – действительно для того, чтобы запечатлеть лицо девушки крупным планом, сбоку – оператору пришлось наклонить камеру и стало видно бетонную колонну за пределами небольшого освещенного пятачка. На бетонной колоне – несколько иероглифов, нанесенных с помощью трафарета. Завод мостовых и бетонных конструкций Сейтеки.

– Это же заброшенный бетонный завод. – говорю я: – где мы Читосе обменивали.

– Он самый. – с мрачным удовлетворением кивает Майко: – попался, ублюдок.

– Я с вами. – раздается от дверей. Мы оглядываемся. У дверей стоят все еще красная Иошико и все еще бледная Читосе. У Читосе на бедрах – ее пистолеты, она уже вся в черном. Кто из них собирается с нами – я не спрашиваю, и так все ясно.

– Вряд ли он все еще там. – говорю я, вставая: – вряд ли у него там постоянное логово. Мы там в прошлый раз были, какие-то бездомные собираются, не самое удобное место для этого. Мы скорее так – следы поискать.

– Я все равно с вами! – говорит Иошико. Читосе только смотрит на меня. Я вздыхаю. Действительно, как без них?

– Хорошо. – говорю я: – только будете сзади ходить. Следы не затаптываем, не мусорим, если что-то находим – не подбираем, сперва показываем мне.

– Ай-ай, тайчо! – вытягивается в струнку Иошико, прикладывая ладонь к виску.

– Развели тут… – бормочет Читосе себе под нос: – детский сад.

Нам понадобилось меньше десяти минут, чтобы собраться. Времени на самом деле не было, таилась надежда, что этот больной ублюдок все еще на месте, что там же и его жертва, что она еще жива и каждая сэкономленная секунда могла означать разницу между жизнью и смертью. Я еще помнил, как быстро восстановился Джун Огненный Хлыст, следовательно я могу восстановить и эту девушку, только вот, возможно придется сперва срезать концы культей, чтобы дать возможность организму регенерировать. Что именно произойдет, если я не буду срезать кожаные лоскуты – я и проверять не буду. Все возможно, например, что конечности все равно будут прорастать сквозь них, разрывая уже зажившие ткани и причиняя боль, сильную боль. Или например – не будет регенерировать, приняв уже установившийся гомеостаз в организме за норму. Нет, такой хоккей нам не нужен, сперва – отсеку те ткани, которые зажили, которые сформировались в культи.

Так думаю я, садясь в желтую «Субару» Майко – у нее только спереди полноразмерные сиденья, а сзади – такая, скамейка что ли. Коленки упираются в спину впереди сидящего пассажира, через спинку кресла. Впрочем, не до комфорта сейчас, пусть длинноногая Читосе и водитель Майко сидят впереди, а мы с Иошико – втиснемся сзади.

– Все тут? – бросает взгляд в зеркало заднего вида Майко и, не дождавшись ответа – давит на газ. «Субару» срывается с места с визгом и запахом паленой резины. Надеюсь, все же доедем до завода живыми, думаю я. Рядом со мной сидит Иошико, она улыбается, ей весело. Адреналиновая маньячка, то-то они с Майко как две сестрички, старшая и младшая, Бедствие и Катастрофа.

– Майко-онээсан хорошо водит! – говорит Иошико: – я тоже так научусь.

– Признала, значит ее своей сестрицей. – говорю я.

– О чем это ты? – поворачивает она голову ко мне: – я всегда знала, что Майко-онээсан – моя онээсан! Она классная!

– Угу. – киваю я. Все, эти двое спелись навсегда. Тушите свет, несите свечи.

– Ты думал, что мы с ним сделаем? – спрашивает меня Иошико: – ну, если поймаем?

– Нет еще. Сперва поймать надо. – говорю я, хотя на самом деле я уже думал об этом. Маньяк такого вот уровня, если его сдать в полицию – неминуемо привлечет внимание прессы. Все газеты, радио и телевизионные каналы буду о нем день и ночь трубить. Расследование его преступлений скорее всего займет годы. Все это время он будет жить, а общество – свыкаться с мыслью, о его существовании. И уже лет через пять общество привыкнет – если не раньше. Назовут его «Потрошителем из Сейтеки», например, или там «Доктор Вивсектор» – звучным именем назовут. А потом кто-то начнет преклонятся перед ним. Он напишет книгу – находясь в тюрьме. Ученые станут его исследовать на предмет отклонений, полиция или СКПУ – пришлют к нему в камеру Джоди Фостер, чтобы найти другого маньяка. Пройдут годы, а он будет жить, будет рассказывать о том, как он расчленял своих жертв и упаковывал их в пластик. Как смотрел им в глаза, перед тем, как превратить в человеческий обрубок. Говорят, у состоятельных китайских семей был такой вот обычай – превращать своего врага в человека-свинью. Кто такой человек-свинья? Это человек, которому ампутировали руки и ноги по локти и колени. Протыкали барабанные перепонки и ослепляли. Удаляли язык – тогда еще не было возможности удалить голосовые связки. И, если человек переживал такую операцию – то оставался такой вот домашней зверушкой в доме своего врага. Впрочем, некоторые самурайские рода тоже практиковали такое – копируя у континентальных. С точки зрения справедливости надо бы превратить ублюдка как раз в такого вот человека-свинью, но … в этом мире, где категория «сигма-пять» в регенерации не является совсем уж уникальной – кто-то может и излечить его. Это раз. А во-вторых – не наш метод. Мы не мучаем людей, пусть даже и во имя справедливости. Потому что эта дорожка как раз и оканчивается подвалом, где вы натягиваете резиновые перчатки и смотрите на очередную жертву – конечно, считая, что делаете это во имя справедливости и Лунной Призмы. Нет, так дела не делаются. Поэтому, как только окончательно и бесповоротно будет установлено, что этот человек совершил все эти ужасные вещи, как только мы установим имена и местонахождение всех его жертв – с ним произойдёт несчастный случай. Упадет бедняга на клинок Майко, или пистоле Читосе выстрелит случайно… несколько раз.

– Не думал еще. – вру я Иошико, прижимаясь в кресле, чтобы хоть как-то компенсировать безумную езду Майко: – поймаем, тогда и посмотрим.

Через несколько минут (!) мы уже стоим там, где когда-то обменивались любезностями с парнями из «Тора». Тут все так же захламлено, как и в первый раз, виднеется обугленная земля – следствие гнева Акиры.

– Навевает воспоминания. – говорит Читосе, приседает и расчищает землю рукой: – вот он, тот самый люк, в который я должна была пролезть. Я тогда жутко боялась, что застряну.

– Замечательно. – говорит Майко: – вот давай в ностальгию ударишься после того, как мы поймаем этого … и вывернем ему кишки наружу.

– Да, да. Извините. – Читосе встает, отряхивает руки: – просто еще раз спасибо хотела сказать.

– Теперь ты сама у нас часть команды по спасению барышень в беде. – говорит Майко: – так что соберись. А ты – она поворачивается к Иошико: – ты держись сзади и под ногами не путайся.

– Все, идем. – я делаю жест и мы направляемся в сторону здания бетонного завода. Сегодня мы наконец узнаем что-то еще про доктора Менгеле и его жертв. А если повезет – то и его самом найдем. Если. Вот бы повезло.

Глава 31

– Порядок следующий, сперва идет Майко, потом я, за мной – Иошико. Читосе – замыкающая. Понятно? Понятно. Все, попрыгали. – я подпрыгиваю на месте, девушки смотрят на меня недоуменно.

– Привычка. – объясняю я: – старая привычка, не обращайте внимания.

– Хм. – говорит Майко. Но не комментирует. Подозреваю, что она-то как раз в курсе, что за привычка такая. Мы спускаемся по бетонной лестнице вниз, под ногами шуршит пыль и песок. Стальная дверь приоткрыта, за ней – темнота.

– Включаем фонари. – поднимаю руку и включаю налобный фонарь, который установлен на каске. У нас оставалось несколько, еще со времени спасения Читосе, когда я думал, что нам потом может понадобиться в канализацию за ней лезть – ну, если заблудится, или травмируется по дороге. Тогда не понадобились, а вот сейчас, поди ж ты – пригодились. Все каски белого цвета, именно такие на стройке и дают знак «мудак на объекте». Также у каждого по фонарю на поясе – обычный «маглит», который при необходимости можно и как дубинку использовать. Жалко, что нет приборов ночного виденья, пригодились бы, «морские котики» например, днем вообще не работают практически. Дети ночи.

– Майко – вперед. – наш метаморф неслышно скользит и проходит в дверь, я за ней. Проходим, оглядываемся. Коридор, темноту разгоняют лучи наших фонарей. Читосе держит в руке еще и «маглит», в другой – неразлучный «восемьдесят пятый», скрестив кисти рук, словно американский коп, входящий в здание, так, чтобы луч фонарика, взятого обратным хватом – светил из-под ствола пистолета. Да, нету у нас пока подствольных фонариков на оружие, да и на Чезетах планок Пикатинни не предусмотрено.

– Да тут целый лабиринт – озвучивает Иошико наши мысли, коридор заканчивается помещением, из которого ведут стразу три выхода.