Синестетик

На одной из стен висела вывеска «Джанаханнам. Круг № 8» Под вывеской — щит с надписью «Информация» с прозрачными кармашками из пожелтевшего оргстекла, в которые были напиханы листочки с распоряжениями, приказами и ответственными лицами.

В каменном основании восьмого круга были вырублены узкие концентрические канавы, заполненные густой зловонной жижей, подаваемой с девятого круга колоссальным фекальным насосом. В канаве плотным потоком, стоя практически по горло в дерьме, друг за другом, сталкиваясь, спотыкаясь и временами заныривая в говно с головой, брели несчастные черпальщики. Их «задача» заключалась в том, чтобы как можно скорее вычерпать ведрами дерьмо из своей канавы, перелив жижу в специально предназначенные каменные желоба. Поскольку канав было несколько, а фекальный насос один, очистив свою канаву, черпальщики могли «отдохнуть», попросту упав без сил на склизкое каменное дно, не боясь захлебнуться.

По берегам канав бродили маджнуны-бичеватели и нгасра-загребалы — крепкие мужики средних лет в замызганных стеганных фуфайках и высоких сапогах, заляпанных дерьмом из канав. Бичеватели помахивали в воздухе длинными кнутами с крючками на конце, а загребалы — вынимали острыми баграми уже окочурившихся от непосильной работы черпальщиков.

Заметив замешкавшегося черпальщика, привалившегося передохнуть к ослизлой стене канавы, один из бичевателей взмахнул кнутом, целясь в голову «бедолаги».

— А ну пошевеливайся, утырок! — Кнут свистнул, успевший вовремя среагировать черпальщик нырнул в мерзкую субстанцию с головой, едва-едва увернувшись от крючков на конце кнута. Идущий за ним следом «собрат», потеряв из виду товарища по несчастью, споткнулся об него и тоже нырнул в жижу с головой, а следом и вся колонна с проклятиями «хлебанула дерьма».

Бичеватель с довольным видом смотал длинный кнут в кольцо, ничуть не расстроившись, что промазал.

— Не забалуете тут у меня! — Погрозил он кулаком, расплескивающим жидкое дерьмо черпальщикам.

Время от времени до черпальщиков и бичевателей доносились завывающе-скрежещущие звуки, идущие со стороны огромного уродливого агрегата, на корпусе которого были нанесены трафаретом облупленные буквы «ММФН53» — мегамагофекальный насос 53-й устаревшей модификации, поочередно снабжающий канавы нечистотами с 9-го круга. От насоса к одной из канав отходил трясущийся гофрированный шланг большого диаметра, из многочисленных прорех в котором под давлением выбивались мутные струйки дерьма. Неожиданно шланг начал опасно раздуваться. Насос натужно задребезжал, заревела сирена, и загорелся моргающий красный свет.

— Внимание, аварийная ситуация! Внимание аварийная ситуация! — донесся синтетический голос из хрипящего громкоговорителя.

Бичеватель обернулся и, завидев раздувающийся шланг, оперативно накинул полу фуфайки себе на голову.

— Братва, — заорал он во все горло, — опять пробка! Берегись, ща рванет!

Бичеватели и загребалы у других канав тоже суетливо закрывали относительно чистые лица фуфайками.

Труба лопнула с шумным хлопком и обдала маджнунов и нгасра доброй порцией вонючего дерьма. Досталось и не успевшему «прикрыться» Этвену, Старшему Говночерпию восьмого круга, и, ничего пока не понимающего в происходящем вокруг действе, Немкову. Черпальщики в канавах весело заржали, позабыв о собственных бедах.

Бичеватель, скинув с головы обгаженную фуфайку, злобно и обижено заревел, вращая глазами:

— Гребаные говноведы!!! Где их до сих пор носит?

Появившаяся из темноты троица механиков-фекалоидов, облаченных, как и маджнуны, в «форменную робу» 8-го уровня — грязные фуфайки и сапоги, покрытые засохшей и похрустывающей при движении коркой грязи, лениво и не спеша приближалась к месту аварии. Первым топал Зака — большой, высокий и мощный мужик с огромным пузом, на котором даже не застегивалась фуфайка. В грубых мозолистых клещах-ручищах он сжимал тяжелый «инструмент» — кусок металлической трубы с приваренным к одному её концу ржавым топором. Топор был приварен к трубе своеобразно: не с перпендикулярно расположенным лезвием, как на обычном инструменте, а повдоль. На голове мужика, сдвинутая на самую маковку затылка, непонятно каким образом держалась шапка-ушанка с поднятыми, но не завязанными ушами, которые подпрыгивали в такт его широким шагам. Несмотря на грозный вид и мощное телосложение, его лицо было по-детски простодушным, поэтому, не смотря на внушительные телесные габариты, выше младшего механика-фекалоида по карьерной лестнице ему было не никогда не подняться.

Следом за толстопузом шел старший механик-фекалоид — Антигон, крепкий, пропорционально сложенный небритый мужик с «отсутствующим» выражением на лице, словно все происходящее его совсем не касалось. На плече Антигон тащил растрепанную щетку-ёршик для прочистки труб фекального насоса и свернутый в кольцо моток проволоки.

Последним волочился Траудар — помощник младшего механика-фекалоида, «модельный красавчик», сгибающийся под тяжестью большого деревянного ящика с инструментами. С его лица не сползало брезгливое выражение, время от времени он корчил гримасы, зажимая пальцами свободной руки нос. Его одежда, в отличие от остальных говноведов, была относительно чистой и опрятной, а сапоги начищены до блеска. Разлитые по полу лужи нечистот Траудар старательно обходил или перепрыгивал, тогда, как его коллеги шлепали по зловонным лужам напрямки.

Глава 9

Смрад, со всех сторон окружающий Романа, достигал такой степени концентрации, что начинало сводить скулы, а запекшаяся кровь в пустых глазницах растворялась жгучими слезами. Это чудовищное зловоние заполонило и забило собою абсолютно все обостренные чувства синестета. Обоняние однозначно ушло «в топку»! Немков «расстроился», ведь он, ничтоже сумняшеся, надеялся, что с помощью своего, невероятного для простого смертного обоняния, сумеет хоть как-то компенсировать потерянное зрение — но не тут-то было! Перед внутренним взором стояло буро-зеленое марево, различить в котором хоть что-нибудь, не представлялось возможным. Отрешившись на время от мерзкой вони (хотя от нее, в принципе, невозможно было отрешиться), Роман решил «пустить в дело» слуховой аппарат.

Первым звуком, четко идентифицированным синестетом, и «переведенным» его мозгом в некое подобие визуальных образов, оказался свист вращаемого в руках Зака самопального инструмента-топора, для пробивания перемерзших говнозапоров в забитых трубах фекального насоса. Невидимые глазу звуковые волны, отражающиеся от людей и предметов, давали, хоть и не четкую, но хоть какую-то картинку, как будто выведенную на экран эхолота.

Говноведы же, неспешно шествовали к месту аварии, давя сапогами бурые комки слизи. Вращающийся в руках Зака топор, время от времени задевал бугристый пол, со скрежетом выбивая из камня снопы искр. Зацепив выщербленным лезвием разлившуюся по полу отвратительную фекальную массу, пузатый фекалоид, обдал нечистотами идущих следом «коллег».

Антигон, не замедляя шага, невозмутимо отер с лица тыльной стороной ладони брызги дерьма и, ни разу не сбившись с шага, продолжил шлепать изгвазданными сапогами по накатывающимся волнами нечистотам.

От нескольких капелек говна, приставших к холеному лицу, Траудара сложило пополам в «рвотном позыве». Едва удержав в желудке съеденный завтрак, вставший комом в горле, помощник младшего говноведа вынул из внутреннего кармана фуфайки белоснежный платок и, брезгливо морщась, отер им испачканное темными брызгами лицо. Бросив грязный платок в ящик с инструментами, он, вприпрыжку, проявляя чудеса эквилибристики в жалких попытках обогнуть разлившееся дерьмо, помчался вдогон за «старшими товарищами».

— Явились, ушлепки?! — надрывая глотку, злобно заорал бичеватель, которому досталось при взрыве трубы больше остальных. — Совсем нюх потеряли?

При этих словах Немков, невзирая на свое плачевное состояние, горько усмехнулся: в таком смраде потеря нюха — это просто дар небес!

— Тебя забыли спросить, — бесстрастно ответил Антигон, продолжая неторопливо месить сапогами зловонную жижу, пробираясь к месту порыва подающей нечистоты трубы.

— Когда уже, мля, наконец, все это дерьмо закончится?! — Безрезультатно размазывая фекалии по фуфайке, не успокаивался обгаженный маджнун.