Синие берега

Семен достал из кармана две смятые папиросы, последние, протянул одну Даниле.

– Спасибочки! Махры бы...
– простонал тот. И жадно сунул папиросу в зубы.

– Так пойдемте, товарищи. Разведу огонь. У меня большой казан. И большой чайник.

Роман Харитонович, Данила и Мария ушли.

– Подкрепиться, верно, дело хорошее, - сказал Андрей.
– Но охранение - дело первейшее. Вано!
– крикнул.
– Вано! А Саша? Где Саша? А, вот вы. Покараульте в саду, на огороде, возле подсобок. Во все глаза! Поняли? Пожевать когда, позовут вас. Действуйте.

Вано и Саша направились к выходу.

День кончался. Но еще светлый, голубой и зеленый, не уходил он отсюда, из школы.

– А не отвяжутся от нас немцы.
– Мысль эта тревожила, не покидала Андрея.

В глазах острое желание, чтоб отвязались, и шаткая надежда: может, и будет так.

– А, Семен? Как думаешь, Семен? Тем, что погнались за Рябовым, за машиной, "амба". А вот мотоциклы, что от машины оторвались и - за нами! Он молчал, смотрел на Семена.

– Пропади они пропадом! Видел же, двинулись в обход рощи. А куда? В деревню? За подмогой?

– Если выследили нас, то...
– удрученно повел Андрей головой.

– До темноты б дотянуть, - задумчиво произнес Семен.
– И - в лес.

В окне над нагромождением крыш деревни виднелся тускневший в дальних сумерках лес.

– До темноты б...
– подтвердил Андрей.
– А пока подумаем о круговой обороне. Мало ли что. Сюда, в этот седьмой "Б", пулемет. Так? Пилипенко и...
– подумал, - Тишку. Не подпускать к главному входу. Так? У самого входа - кого? Вано и Петруся Бульбу. Дальше - торцовые окна в концах коридора и черные ходы возле. Туда Данилу и Шишарева. Саше - окна на огород. Так. Сянский - на подноску боеприпасов. Мы с Валериком тоже в седьмой "Б". Много окон. И пулеметчикам страховка. Так? Ну и Роману Харитоновичу найдется дело. У него, как и у нас, выхода другого не будет, - обороняться.

– Мне, следовательно, второй этаж?
– поднял Семен глаза кверху, как бы окидывая взглядом место, где придется действовать.
– Оттуда хорошо будет видно, что в саду. Со мной кто ж? Остается - отделенный Поздняев? Человек он храбрый, сообразительный. Убедился я в этом деле у переправы. Значит, с отделенным?

– С ним.

Пилипенко вкатил в класс пулемет. Сноровисто пристроил его перед окном. Поставил цинковую коробку с патронами.

– Э! Мокрые-штаны!
– Обернулся, поискал глазами Тишку-мокрые-штаны. Где еще цинки?

– Тащу.
– Голос из коридора.

– Клади. Не чухайся, неси остальные.

Данила, подволакивая ногу, принес пышущий паром казан с вареной картошкой. Поставил на столик перед доской. И ломти хлеба на тарелке.

– Отнеси картошку и караульным, - сказал Андрей.

– А голуба уже понесла. Первым.

Ели кто стоя, кто сидя на партах.

Пришла Мария.

– И кипяток вот. Ну-ка, с парты, - локтем поддела Пилипенко.
– Чайник поставлю.

Пилипенко послушно опустился на пол.

В дверях показался Роман Харитонович, держа на вытянутых руках глиняную миску, полную яблок.

– Угощайтесь. Урожай из школьного сада.

Он отошел в угол и молча наблюдал, с какой ненасытностью ели и пили изголодавшиеся, усталые люди.

Пилипенко усердно запихивал в рот последнюю картошку, с кожурой.

Всё!

– Располагайтесь, товарищи.
– Роман Харитонович, кажется, собирался уходить. Но продолжал стоять, видно было, не хотелось уходить.

Потом, как-то виновато, вымолвил:

– Кроме двух подушек и одеяла, ничего не могу вам предложить.

– Обойдемся, Роман Харитонович, - благодарно улыбнулся Андрей. Фронтовики. Да и недолго нам. Стемнеет, и тронемся.

– Как угодно.

– Роман Харитонович поправил заушники очков.

Он ушел.

Пилипенко, Тишка-мокрые-штаны и Валерик завалились в углах - спать. Андрей улегся на парту, свесив ноги. Голову положил на закинутые назад и сцепленные руки. Было неудобно, и раненое плечо ныло. Он повернулся, парта скрипнула. Поднялся, сбросил сапоги - ногам отдых, и тоже лег на полу. Он смежил веки, но сон не приходил. Трудные мысли одолевали его. Что-то должно произойти. Где-то, в чем-то ошибся он, не так сделал, как надо. Но в чем ошибся, что сделал не так, понять не мог. Он перебирал в памяти все, что было после перехода речки у мельницы, и ничто не вызывало сомнения. Тот грузовик, возможно. Возможно, тот грузовик на шоссе. Да, грузовик... Но и по-другому можно было влипнуть, - отводил он это предположение. "Не знаешь, где найдешь, где потеряешь". И что теперь думать об этом! Думать надо, как выбраться отсюда.

Он открыл глаза. Окна выходили на западную сторону, солнце еще стояло над садом, и когда между солнцем и садом проплывало облачко, в комнате на несколько минут становилось темно. Рассеянным взглядом обвел Андрей стены. "Просторный класс. Хорошо было школьникам. Свет, воздух..." Напротив, на стене, увидел карту области. На ней и эта местность. Правда, вся местность заключена в одном сантиметре. Зато много сантиметров показывали - что дальше. А дальше, знал он, был лес, тот, что за окнами. Как выбраться в этот лес? Вот о чем думать. Вот о чем думать.

Андрей услышал шаркающие шаги.

– Извините, - подошел Роман Харитонович.
– Все же принес подушки и одеяло.

– Спасибо, спасибо, Роман Харитонович. Спасибо.

Подушки и одеяло Роман Харитонович положил на парту.

– Извините.

Андрей и не заметил, как тот вышел. Он расстелил на полу одеяло, прислонил к стене подушку. Взял другую подушку. Пилипенко сунуть ее? Валерику? Тише? Нет, будить не стоит, пусть спят. Он снова лег.

В пустынном помещении слышно было, как там, в конце коридора, хлопнула дверь. Показалось, слишком гулко, хотя деликатный Роман Харитонович, наверное, тихо ее прикрыл. Потом застучало часто, знакомо. Автоматные очереди?
– вскинул Андрей голову, напряженно прислушался. Точно, снаружи раздались автоматные очереди. Он увидел в окне: к главному входу, из сада, отстреливаясь, бежали Вано и Саша.

– В ружье!
– что было силы крикнул Андрей. Затормошил Пилипенко, толкнул Валерика, Тишку-мокрые-штапы.

В два прыжка выскочил в коридор.

3

Роман Харитонович уже запирал дверь главного входа. Руки тряслись, и он не мог вставить ключ в замочную скважину. Наконец ключ повернулся, замок щелкнул. А Вано стоял у двери и возбужденно оглядывался, словно не верил, что он уже в помещении.

– Немцы... слушай... товарищ лейтенант!..
– с усилием переводил он дыхание.
– Вовремя заметил и дал очередь. Залегли у деревьев.

– Много их, товарищ лейтенант.
– Саша тоже трудно ловил раскрытым ртом воздух.
– Снизу, из-под горы, лезут, - устремил он на Андрея недоуменные, спрашивающие глаза.

– Нас обкладывают, - сказал Андрей громко. Сказал, насколько удалось, спокойно. Ни одного постороннего жеста, ни одного торопливого движения.

На его лбу выступила испарина, он поднял руку, чтоб вытереть лоб, раздался выстрел, и он забыл о своем намерении.

В замешательстве смотрели на него бойцы, надеялись, что и на этот раз командир роты найдет выход из положения.