Синие фонари (сборник)
Шрифт:
Неожиданно перед ним возник образ молодой пассажирки. Она умоляюще смотрела на него и говорила: «Клянусь, я заплачу…» На губах его мелькнула улыбка… Он вспомнил, как она расправляет и собирает складки мулаа, мысленно увидел ее синее платье с поблекшими узорами, стройную, молодую фигурку и темные, словно подкрашенные сурьмой глаза…
Кто-то потряс его за плечо. Он обернулся и увидел своего приятеля, Фургуля. Тот уселся рядом и, как всегда, напустил на себя важный вид:
— Ну-ка, рассказывай, что это с тобой сегодня приключилось?
— А что?
— Говорят, ты поругался
— Э, пустое дело!
— Я слышал, ее подобрала Скорая помощь.
— Скорая помощь? Неужели?
— Девица получила по заслугам. Это факт. Здорово ты ее проучил…
Фургуль расхохотался и залился противным кашлем.
В это время в кафе вошли приятели Фургуля и Ханафи — так звали кондуктора — и потребовали домино.
Попойка закончилась около полуночи. С трудом волоча ноги, Ханафи побрел в свое жилище. Он шел и что-то сердито бормотал себе под нос. Ему не везло в домино, и он остался, желая отыграться, но вновь потерпел неудачу, и проигрыш его удвоился.
Кондуктор поднялся на второй этаж. Жилье его было мрачным, унылым и безрадостным. Он зажег керосиновую лампу и стал искать что-нибудь поесть. Желудок властно требовал пищи. В одном углу Ханафи наткнулся на котелок, снял крышку и понюхал, затем поглядел на холодную печурку, которая словно съежилась от бездействия… Сейчас он разожжет ее, как делает это каждый вечер, и будет долго ждать, пока разогреется пища… Он отбросил крышку котелка и пробормотал:
— Невкусно. Есть противно!
И принялся ругать старуху Умм Ибрагим, которая прислуживала ему за небольшую плату.
Ханафи снял свою форменную одежду, швырнул ее на стул, надел рубаху и бросился на постель… Он устало закрыл глаза, и сразу же на него нахлынули воспоминания. После смерти жены жизнь стала мучительной… Время от времени он вздыхал, но усталость взяла свое, и он перенесся в мир сновидений…
Ханафи проснулся, сел на край постели, потянулся и зевнул. На лице его появилась улыбка, сменившаяся веселым смехом… Он вспомнил только что виденный сладкий сон, и воображение его разыгралось.
Вскочив с постели, Ханафи заглянул в котелок. Казалось, прошло мгновение, а в печурке уже пылал огонь, и комната наполнилась запахом пищи. Поев, он долго вытирал усы, затем закурил, подошел к окну и, пуская дым колечками, стал смотреть на улицу… Взгляд его упал на противоположное окно. Ханафи вдруг представил себе, как молодая женщина, еще в ночной рубашке, прибирает комнату, как ставит на подоконник глиняный кувшин.
Ханафи отошел от окна, посмотрел на часы и стал поспешно одеваться.
У двери он столкнулся с Умм Ибрагим.
— Доброе утро, господин Ханафи, — поздоровалась старуха.
Он хмуро поглядел на нее:
— Дурное утро, Умм Ибрагим!
— Дурное? Спаси нас Аллах-хранитель!
— Конечно, дурное. Служба скверная и вообще все дрянь…
— Раньше я не слыхивала от тебя таких речей. Или случилось что?
— Ничего не случилось. На тебя сердит. Даже кувшин не можешь
поставить на подоконник, чтобы вода остыла.— А помнишь, как кувшин упал на голову эфенди? Так ведь с той поры ты сам запретил ставить его на подоконник.
— Вечно ты приписываешь мне то, чего я не говорил.
В этот момент Ханафи заметил на пиджаке оборванную пуговицу и проворчал:
— Не можешь даже за мной приглядеть… Черт знает что… В последний раз ты переступаешь порог моей комнаты… Слышишь?.. В последний раз!
Ханафи резко хлопнул дверью и побежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Он разгневался не на шутку.
В этот день он принял смену на трамвае номер восемь.
Трамвай курсирует между аль-Атаба и Шабра. Вместе с ним движется и Ханафи — то он заходит в первый класс, то во второй, а иногда — в кабину вагоновожатого.
В руках у него деревянная доска, на ней билеты. Он стучит по доске обгрызенным карандашом и выкрикивает: «Билеты… Берите билеты…»
Трамвай бежит по предместью Шабра. Прислонившись к стенке вагона, Ханафи смотрит в окно; легкий ветерок доносит до него благоухание зеленеющих полей. Неожиданно приходит мысль: «Неужели ее и вправду увезла Скорая помощь?..»
Прошло несколько дней. Ханафи работал на разных маршрутах, затем вернулся на трамвай номер два.
Был десятый час вечера, когда Ханафи, рассчитываясь с очередным пассажиром, увидел выцветшую мулаа… Он почувствовал, как задрожали его руки.
Девушка тоже заметила кондуктора и побледнела. Вот он направился к ней. Что делать? Она бросилась к двери и уже готова была на ходу спрыгнуть на мостовую, но кондуктор схватил ее за мулаа и закричал:
— Ты что, с ума спятила? Погоди, пока трамвай остановится…
Девушка вернулась на свое место.
— Благодарю за любезность, — сказала она.
— Ничего на тебя не действует — ни грубость, ни вежливость, — вспылил Ханафи. — И чего ты привязалась к этому трамваю? Какие между нами счеты, что ты отравляешь мне жизнь?..
Кто-то из пассажиров вмешался в разговор и вспомнил, как девушка упала с трамвая и ее подобрала Скорая помощь. Он сказал кондуктору:
— Ты не имеешь права выбрасывать человека! Позвал бы полицию.
— Прекрасная мысль. Обращусь к полиции, и дело с концом.
И Ханафи продолжал выполнять свои обязанности. Продав билеты, он уселся на место; на лице его появилось задумчивое выражение.
Когда вагон, приближаясь к остановке, замедлил ход, в него неожиданно вскочил контролер. Ханафи спокойно направился к девушке, сунул ей в руку билет и, как ни в чем не бывало, прошел дальше…
Вот и Цитадель — конечная остановка. Трамвай повернул обратно. Но девушка не вышла из вагона. Она украдкой посматривала на кондуктора, как бы спрашивая себя: «Почему он не отправил меня в полицию?»
А Ханафи, продав билеты, ушел к себе и снова погрузился в размышления…
Вдруг девушка увидела, что кондуктор подходит к ней и улыбается. Она поспешила сказать: