Синие фонари (сборник)
Шрифт:
— Я сойду на следующей…
Он стоял рядом с ней и молчал. Потом заговорил — тихо, будто сам с собой:
— Ты где живешь?
— Почему ты спрашиваешь? Хочешь сообщить полиции?
— Одна живешь? Или с семьей?
— Одна…
Ханафи выдал пассажирам билеты и снова подошел к девушке. На этот раз заговорила она:
— Трудная у тебя работа…
— Мы все время, с утра до поздней ночи, двигаемся. У всех у нас больные ноги.
— Да поможет вам Аллах…
— Так разве нельзя извинить человека, если он вдруг теряет терпение?
— Конечно…
— А когда доплетаешься наконец до дома, то не находишь
— Где ты живешь?
— В аль-Манасара…
— С родными?
— Один… Ни жены у меня, ни детей.
Вошли новые пассажиры, и Ханафи отошел. В тот день у него было много работы. Долго ходил он по вагону. Руки его механически отрывали билеты, передавали их пассажирам и опускали деньги в сумку. Время от времени слышались звуки рожка, словно взывавшие к сочувствию. А может быть, то были его вздохи, вздохи смертельно уставшего человека… Глаза девушки неотступно следовали за кондуктором.
Едва трамвай подошел к остановке Абу-ль-Аля, Ханафи выскочил из вагона и вприпрыжку пустился к лавке. Через минуту он вернулся с пирогами, начиненными рисом и мясом. Проходя мимо девушки, протянул ей пирог.
Она удивленно на него взглянула, но он прошел дальше… Вдруг взгляды их встретились. Оба улыбнулись друг другу!
Смена Ханафи подошла к концу. Он сдал сумку с деньгами и пошел по улице Мухаммеда Али. Что-то заставило его оглянуться, и, когда он продолжал свой путь, на лице его сияла улыбка…
Войдя в свой квартал, Ханафи прислушался: за ним кто-то шел.
Проходя мимо знакомого кафе, он ускорил шаги, чтобы никто из друзей его не заметил.
Вскоре Ханафи оказался у своего дома… И в ожидании остановился у двери…
Шейх охраны
Перевод И. Соколовой
Это рассказ, который почти стерся в памяти.
События его произошли в маленькой деревушке, лежащей далеко за пределами цивилизации.
Землю обрабатывали здесь по старинке и управляли деревушкой согласно древним обычаям. Так и текла в ней жизнь: крестьяне довольствовались теми средствами пропитания, которые легко было добыть, и сполна получали свою долю спокойствия и благополучия.
Деревня жила мирно и безмятежно. Ее жители помогали друг другу; между ними установились родственные отношения и единодушие, не было здесь скрытой ненависти, не было раздоров, столь часто приводящих к разобщенности.
Во главе этой счастливой деревушки стоял староста — было ему уже за семьдесят. Он относился к крестьянам милосердно и сочувственно, словно к родным детям, однако управлял ими, как того требовали от него мудрость и благоразумие, — справедливо и беспристрастно. Несмотря на преклонный возраст, он был полон энергии и обладал острым умом. Работы крестьянской не чуждался, жил как феллах, и ни одеждой, ни образом жизни не выделялся среди односельчан. Люди любили шейха, покорно ему подчинялись и с почтением внимали его приказаниям.
В деревне не было других должностных лиц, и староста обходился без официальных помощников, во всем полагаясь
лишь на самого себя. Не прибегал он и к книгам. Если нужны ему были совет или помощь, он приглашал к себе друзей, и они спешили к нему и помогали, как умели. Шейх неустанно заботился о благополучии деревни и часто повторял с достоинством:— Все идет с благословения Аллаха.
Благословение это приносило свои плоды, распространяя вокруг мир и спокойствие, и за время службы этого угодного Аллаху старосты ничто не нарушало безмятежную жизнь деревни.
Но вот шейх почил. Известие о его кончине повергло сельчан в уныние и замешательство, и они искали облегчения своей великой печали в глубокой вере. Канули в вечность дни, которые можно было поминать только добром. Им вновь предстояло жить в этом изменчивом, неустойчивом мире, и никто не ведал, какая ему уготована участь.
Однажды утром в деревне появился молодой человек в европейском костюме. Он приблизился к феллахам горделивой походкой, скрестив руки, слегка подняв голову, словно стремясь подчеркнуть, что он отличается от этих людей своей ученостью и культурой. В руке юноши был хлыстик, которым он небрежно помахивал.
Вскоре этот человек объявил, что он новый начальник.
Вокруг пришельца собрались люди и с удивлением и любопытством разглядывали его. Еще совсем недавно они видели перед собой покойного старосту и ясно представляли себе, каким должен быть глава деревни, — седой старец в войлочной шляпе, накинутом на плечи крестьянском плаще, с сучковатой палкой в руках… Вправе ли безбородый юнец претендовать на эту должность?
Новый начальник защелкал хлыстом, возвращая людей к действительности, и поразил их словами!
— Где господин помощник?
Все смутились, стали переспрашивать друг друга… А начальник закричал резким голосом:
— Я спрашиваю: где помощник?
Поднялся гул. Все были в замешательстве. Затем из толпы выступил шейх с всклокоченной бородой и морщинистым лицом, на нем были крестьянский плащ и высокая чалма.
— У старосты не было помощника, — сказал он.
Едва эти слова коснулись слуха молодого человека, он прервал шейха:
— Что ты говоришь? Может ли быть деревня без помощника старосты?
Шейх ответил ему твердо:
— Никогда у нас не было человека, занимающего такую должность.
Начальник снова щелкнул хлыстом и прокричал:
— Тогда приведите ко мне амбарного стража!
Шейх опустил глаза под его взглядом и смущенно проговорил:
— И такого нет.
— Вы утверждаете, что у вас нет и амбарного стража?
— Поверь, мы не знаем о его существовании.
Лицо молодого человека побагровело, и он закричал гневно и возбужденно:
— А у кого ключи от амбара? Может быть, вы скажете, что у вас в деревне нет амбара и нет ключей?
Шейх посмотрел на него:
— Сын мой, не торопись. Есть у нас и амбар, и есть от него ключи. Они хранились у покойного старосты. Может быть, ты хочешь получить их? Они у меня.
— А ты… Кто ты такой?
— Я имам мечети.
Презрительно усмехаясь, молодой человек воскликнул:
— Поистине неисповедима воля Аллаха!.. Ключи от амбара в руках имама мечети… Подай их, о человек!
Имам удалился, чтобы принести ключи, а начальник, меряя землю шагами и бросая вокруг себя негодующие взгляды, бормотал: