Синие фонари (сборник)

Молодости присущи задор и смелость. Дети обычно стремятся одержать верх над теми, в ком чувствуют своего врага. Вот почему все ребята квартала преследовали насмешками торговца, и чем громче он бранил их, тем больше они ему досаждали.

От доброго старика ничего не ускользало. Он молча наблюдал за этой враждой и, выслушивая жалобы детей, загадочно улыбался, скрывая свои мысли и чувства. Если торговец обижал какого-нибудь мальчишку, тот, заливаясь слезами, бежал к «Будде», ища у него утешения… Торговец, проходя мимо развалин и видя детей, осаждающих «Будду», бросал на них злобные взгляды и в ярости сплевывал.

Ссоры между детьми и торговцем не прекращались. Они то и дело переходили в стычки, и однажды этот жестокий человек избил дубинкой веселого шалуна и проказника, признанного предводителя всех мальчишек. Кровь ручьем хлынула из головы бедняги, и он с плачем бросился к своему защитнику. «Будда» нежно любил этого мальчугана, в раннем детстве лишившегося родителей и такого же беспредельно одинокого, как он сам. Когда он увидел ярко-алую кровь, струившуюся по детскому личику, его собственное лицо подернулось суровым облаком гнева и печали. Губы у него задрожали, он заскрежетал зубами и окинул торговца, стоявшего в дверях лавки, испепеляющим взглядом. Потом приласкал ребенка и с величайшей осторожностью перевязал его раны.

Остаток дня «Будда» просидел с закрытыми глазами, но всякий, кто пристально всмотрелся бы в его лицо, заметил бы, что по нему пробегают судороги — так волны бороздят поверхность моря перед бурей. Ночью старик впервые за много лет покинул свое пристанище и пробыл в отсутствии больше часа. Затем бесшумно, медленным шагом возвратился к себе, с трудом волоча грузное тело. Видимо, он спешил достичь своего убежища до наступления рассвета. Едва он, прерывисто дыша, опустился на свое привычное место, тяжелый сон смежил ему веки. Вскоре на лице спящего появилась неизменная улыбка — символ блаженного покоя…

Лишь только взошло солнце, среди жителей квартала разнеслась страшная весть: ночью за лавкой, в своем жилище был убит торговец бобами! Поднялся шум, начались толки да пересуды. Люди толпились у дома торговца, вытягивая шеи и заглядывая в помещение, пытаясь понять, почему преступник не ограбил покойного, почему оставил нетронутыми его деньги и вещи. Вскоре явились блюстители порядка — полицейские в плащах с блестящими позументами. Они важно ступали по земле, в шагах их, казалось, слышалась угроза…

А в глубине развалин в своей неизменной расслабленной позе неподвижно сидит, скрестив ноги, старый «Будда». Вокруг него резвятся дети. На его пухлом лице застыла светлая улыбка, дышащая умиротворением и покоем.

«Отдаю тебе всю свою душу»

Перевод К. Юнусова

Мои друзья Фарид и Аббас пригласили меня провести у них несколько дней на чудесной даче в Сиди Бишр [42] . В Каире стояла невыносимая жара, и я с большой радостью принял их предложение. Упаковав вещи, я отправился в Александрию.

42

Сиди Бишр — курортное место в окрестностях Александрии.

Фарид и Аббас — братья, женатые на двух сестрах; живут они вместе согласно и дружно.

Когда поезд прибыл в Сиди Бишр, вся семья уже ожидала меня на перроне. Едва я выпрыгнул из вагона, на шею мне бросилась прелестная девчурка.

— И ты тоже, Туффаха, пришла меня встретить? — радостно воскликнул я.

Туффаха — дочь моего друга Фарида, ей семь лет. Мне не приходилось видеть ребенка, более забавного и живого.

Я поднял девочку на руки, поцеловал, потом вынул из кармана приготовленную для нее коробку с шоколадом и отдал ей.

— У меня есть для тебя еще кое-что, — сказал я, — разные сладости, игрушки.

— А где же они? — закричала Туффаха.

— Терпение, моя маленькая, терпение; все в моем чемодане, но ты их получишь не сразу… каждый день но подарку.

Она обняла меня, и мы стали болтать.

— Ну, а нам и ждать нечего, — услышал я слова Фарида, — у тебя все только для Туффахи.

Жены моих друзей Хайат и Амаль засмеялись. Я поспешил поздороваться с ними.

— Дорогие друзья, не взыщите, это действительно не очень вежливо, но поверьте…

— Мы знаем, что вы и Туффаха горячо любите друг друга, — прервала меня Амаль, — и что ради этой любви вы готовы забыть любого из нас!

Все громко рассмеялись, подхватив ее шутку и тем оправдывая мой промах.

Вдруг Аббас воскликнул:

— О Аллах, а где же твой чемодан, Шакир?

Я поискал глазами чемодан и вспомнил, что оставил его в вагоне. В это мгновение поезд двинулся по направлению к Сиди Габер. С тоской и отчаянием взглянул я на Туффаху. Но отец утешил ее:

— Не огорчайся, мы сейчас пошлем кого-нибудь за чемоданом Шакир-бека, и ты получишь все, что он тебе привез.

Он сделал знак слуге, тот вскочил в вагон, а я, обернувшись к друзьям, сказал:

— До чего память ослабела, один Аллах ведает! Забыть свой собственный чемодан! Скоро о моей рассеянности будут рассказывать анекдоты.

— А ты разве не знаешь, Шакир, что рассеянность — признак гениальности? — заметил Аббас.

Я удивленно взглянул на него.

— Совершенно верно, — подтвердил Фарид, — рассеянность — один из признаков гениальности!

Рассуждая о странностях человеческого характера, мы покинули вокзал, и сразу же я услыхал шум моря, ощутил его дыхание.

Нас ждал автомобиль. Мы сели и покатили вдоль прекрасной набережной.

Я облегченно вздохнул, услышав, как Амаль сказала:

— Сделайте одолжение, отстаньте вы от Шакир-бека и с вашей рассеянностью, и с вашей гениальностью.

А Хайат добавила:

— Поговорим лучше о сказочном, прекрасном море, о купаниях и казино!

Мы прибыли на дачу, и мне показали мою комнату. Вскоре доставили и чемодан. Я разобрал вещи и переоделся.

После обеда мы провели дивный вечер на террасе, играя в карты, слушая радио и рассказывая веселые истории.

* * *

Я уже несколько дней жил в этой чудесной семье, окруженный заботой, сердечностью и вниманием.

Выполняя обещание, данное Туффахе, я каждый день вручал ей какой-нибудь маленький подарок, и она всякий раз вознаграждала меня крепким поцелуем. Однако мне было грустно, что я не мог видеть ее чаще: она вместе с воспитательницей жила отдельно, подчиняясь особому распорядку в занятиях, прогулках и еде.

Проходили дни… Однажды, когда я сидел в своей комнате у окна и перелистывал английский роман, который читал, когда не был занят чем-нибудь другим, из книги выпал маленький листок бумаги. Я поднял его и стал разглядывать… О, неожиданность! То была записка, и в ней лишь одна фраза: «Люблю тебя и отдаю тебе всю свою душу!»