Синий мир (сборник)

Ее глаза вдруг округлились. Она рванулась вперед, схватив его за руку:

— Маноолло! О, Джонатан, он вас не видел!

Оболочка страха, окутавшая его, вдруг исчезла. Нельзя праздновать труса, когда предмет любви боится за тебя.

Дйсонатан откинулся в кресле, глядя на Маноолло. Друид, похожий на героя страны демонов, широкими шагами шел по террасе. На его руке висела женщина с кожей бет жевого цвета, в оранжевых панталонах, особо бросавшихся в глаза благодаря голубому платью и такой же накидке. В другой руке Маноолло держал сверток. Черные глаза его стрельнули в сторону Ильфейенн и Джонатана. Затем друид равнодушно переменил курс и прогулочным шагом направился к ним, на ходу вынимая из-за пояса стилет.

— Ну вот, — пробормотал Джонатан, поднимаясь. — Наконец-то!..

Публика, сидевшая в ресторане, бросилась врассыпную. Маноолло остановился в ярде от Джонатана, и на его лице промелькнула тень улыбки. Он положил сверток на стол, затем легко шагнул вперед и ударил.

Он сделал этот жест очень наивно, словно ожидал, что Джонатан будет стоять и ждать, пока его зарежут. Джонатан ждать не стал. Он выплеснул пиво в лицо друиду, ударил кулаком по вооруженной руке, и стилет звякнул об пол.

— А теперь, — грозным голосом прорычал Джонатан, — я собираюсь вышибить из тебя дух...

Что и сделал.

Маноолло лежал на полу. Джонатан, тяжело дыша, сидел на нем верхом. Пластырь, украшавший его нос, был сорван, кровь струилась по лицу и капала на грудь. Рука Маноолло нащупала валявшийся стилет. Со сдавленным хрипом друид вывернулся. Джонатан перехватил руку, направляя удар в сторону плеча Маноолло.

Друид вновь попытался занести узкое лезвие. Джонатан выхватил стилет из его руки, проткнул им ухо Маноолло и вонзил острие в деревянный пол, загнав лезвие как можно глубже несколькими ударами кулака. Затем поднялся на ноги и посмотрел вниз.

Маноолло судорожно, как рыба, бился еще некоторое время на полу, наконец он смирился и затих. Равнодушные и привычные ко всему слуги извлекли стилет, уложили друида на носилки и понесли. Рядом с носилками семенила бежевая женщина. Маноолло с трудом приподнялся на носилках и что-то сказал ей. Она быстро подскочила к стойке, схватила сверток, вернулась к носилкам и положила его на грудь Маноолло.

Упав в кресло, Джонатан перевел дыхание, схватил пиво Ильфейенн и стал жадно его пить.

— Вы, вы не ранены? — шепотом спросила Ильфейенн. — Джонатан...

— Нет, успокойтесь, я не ранен, но я зол... зол и не удовлетворен! Этот, как бы его назвать... Наполеон друидский — чрезвычайно неприятный субъект. Поверьте, только ваше присутствие помешало мне разорвать его на множество кусочков. Но... — окровавленные губы Джонатана скривились в подобии улыбки, — такое зрелище, когда соперника разрывают на куски, не самое подходящие для женских глаз. Не мог же я позволить себе...

Изумление Ильфейенн не поддавалось описанию:

— Соперника? Что вы имеете в виду?

— Не понимаю, что вас так удивило? Соперника, да, в отношении вас.

— О-о! — только и смогла произнести Ильфейенн, голос ее стал странно бесцветным. — О-о!

— Только не вздумайте говорить мне: «Я царственная и всемогущая жрица»!

Все с тем же удивлением Ильфейенн продолжала смотреть на Джонатана. Потом, спустя всего несколько мгновений, сказала:

— Я и не думала вам это говорить. Я думала не об этом. Маноолло ваш соперник? Я считала, что он никогда не был... вашим соперником.

— Послушайте, — оглядев себя со всех сторон, произнес Джонатан, — мне необходимо помыться, да и переодеться во что-нибудь тоже не помешает. Если хотите, можете сопровождать меня и дальше или...

— Нет, я останусь здесь. — Голос Ильфейенн все еще оставался бесцветным. — Я еще посижу, мне нужно подумать. Я хочу побыть одна.

9

Прошел тридцать один час. На корабле готовились к вылету. Пассажиры спешили вернуться на корабль, необходимо успеть вовремя, чтобы контролер успел поставить галочку.

Незаметно пролетело еще полчаса.

— Маноолло вернулся? — Ильфейенн спрашивает контролера с некоторым нетерпением. — Он на корабле?

— Нет, Боготворимая, — отвечает контролер. — Его еще нет, это точно.

Джонатан проводил Ильфейенн к телефону.

— Это госпиталь? — Голос Ильфейенн все еще сохраняет бесцветность и звучит с механическим оттенком. — Меня интересует некто Маноолло. Да, его доставили к вам вчера. Его уже выписали? Хорошо, но поторопитесь, его корабль готовится к вылету. А, вы уже идете в палату, хорошо. Большое спасибо!...

Она стояла и молча ждала. Наконец, когда прошло совсем немного времени, она вновь взяла и поднесла трубку к уху:

— Что? Повторите, что вы сказали! Нет!!! Этого не может быть...

— Что случилось?

— Он мертв! Его убили!..

Ильфейенн убедила капитана задержать вылет корабля до ее возвращения из госпиталя. Она почти бегом помчалась к подъемнику, ни на шаг не отставая от нее, следовал Джонатан.

Когда они оказались в госпитале, их встретила медсестра, представительница билендской расы. Белые волосы женщины были увязаны несколькими красивыми пучками. Она, сохраняя нейтрально-сочувствующее выражение лица, спросила, обращаясь к Ильфейенн:

— Если вы его жена, то прошу вас оказать любезность и сделать распоряжения насчет его тела.

— Нет, я не жена и меня совсем не интересует, что вы будете делать с телом, — нетерпеливо ответила Ильфейенн. — Меня интересует судьба свертка, который находился при нем, когда его доставили в госпиталь, где он?

— Но в этой палате нет свертка. Я припоминаю, да, при нем был какой-то сверток, но, увы, сейчас здесь нет никакого свертка.

Джонатан решил вмешаться.

— Так, хорошо, кто навещал больного?

В регистрационном журнале нашли запись о том, что последними посетителями у Маноолло были три Мейнга, но незнакомые имена не внесли никакой ясности. После непродолжительных усилий коридорный вспомнил, что когда один из посетителей, пожилой мужчина с жесткой армейской выправкой, вышел из палаты, то в руках у него действительно был сверток.

Последнее сообщение подкосило силы Ильфейенн, и она, совершенно обессиленная последними усилиями, с рыданиями упала на плечо Джонатана.

— Горшочек! Это был горшочек с растением!