Sinnerman

«Перед глазами все плывет. Мне жарко. Нога опухла, уже не болит. Практически ничего не вижу.

Если это прочтут, когда-нибудь.

Я всегда тебя… прости… я не брошу и не полюблю другую…

Разве я мог… бросить тебя одну… разве я мог забыть тебя, твои объятья…

Я люблю тебя даже сейчас, на последнем вздохе. »

Хотел что-то добавить, но писать больше он не смог и, затихнув, долго сидел, уронив голову на грудь, часто вздрагивая, пока руку не свело судорогой. Мужчина, съежившись от боли, стал сгибать и разгибать ее в локте. Он справилсяи с этим. И хотя все ненастья неумолимо делали свое дело, Эбернети яростно отстаивал каждый час, каждую минуту жизни.

Что они могли изменить, эти минуты?

В подобных случаях люди призывают смерть, как избавление от непосильных страданий, и покорно ждут неизбежного конца. Однако он всё ещё боролся за возможность увидеться с Эффи.

В конце концов, он решил, что последний шанс увидеться с родными – сон. Но и тут не повезло. Хеймитч неожиданно почувствовал, как волна ледяной воды ударила по освобожденному от верхней части комбинезона телу и лицу. Он открыл глаза и, сфокусировав зрение, рассмотрел вверху дырку, служившую вентиляционным проходом и своеобразной «вытяжкой». С трудом поднялся, забрался на бревно, стараясь держать равновесие. Стал счищать снег, обнаружил небольших размеров окошко, приваленное фанеркой и закрытой на решетку с замком. Дверь по-прежнему была заперта, но окно вселяло неимоверную надежду и силу. Спустился и сел на пол, с вызовом рассматривая свою новую цель. Через время. Немного отдохнув, снова поднялся на бревно, и цепляясь за решетку, попробовал открыть замок. Не вышло.

Через мгновение, услышал звук, характерный приближающимся шагам. Испугавшись, он осторожно скрылся в углу. Смог рассмотреть, как над решеткой прошли две фигуры в черных комбинезонах.

– Кажется, это те черти, из поселения, - подумал он и глубоко вздохнув, полностью пришел в сознание. Люди обсудив что-то. Что не долетало до слуха мужчины, быстро ушли.
– Звуков не слышу – может, они уже добрались до своей базы?

Немного расслабившись, мужчина выругался, но уже через минуту, к решетке прибежал пёс, и стал рыть землю у решетки, подавая голос.

– Видимо, меня заметили, - прошептал мужчина, а собаки снаружи, которых становилось больше, рычали и скулили, привлекая внимание хозяев. Хеймитч прижался к стене спиной, будто хотел слиться воедино с цементом, и задержал дыхание, вслушиваясь в незнакомые голоса.

– Эй, ну что там?
– закричал мужчина замешкавшимся собакам. Человек подошел поближе к самой решетке, остановился, присел и заглянул внутрь, так, что Эбернети смог разглядеть его. По всему — старый вояка, с бородой, с глубокими шрамами на лице, один глаз косит. Когда говорит или улыбается, рот немного перекошен. Одет в серо-желтый комбинезон, на плече свисает дробовик дулом вниз.

– Бран, я не хочу отморозить себе зад!
– рядом с мужчиной оказалась девушка. Она была знакома Эбернети, но он не мог вспомнить её.

Хеймитч попытался сесть, но не смог пошевелиться. В глазах потемнело, он почувствовал, что проваливается сквозь землю.

– Слышал?
– девушка насторожилась, услышав падение Эбернети.

– Да, там кто-то есть.

– Нужно посмотреть.

– Не вздумай даже!
– но девушка не слушала. Выхватив кусачки, она ловко перерезала прутья решетки и спрыгнула вниз на ящик.
– Твою мать, Мейсон, ты бессмертная?

– Эй, тут человек без сознания. Помог бы лучше, - прорычала та в ответ и тихо добавила: - Кажется, я его знаю.

– Ещё чего…

– БРАН!

– Да… Ползу я, ползу!

***

Лагерь, как и предполагал Хеймитч, расположился недалеко от места, где его нашли, но людей там почти не осталось, все отправились искать “лучших условий для жизни” куда-то за океан, который так не любила Джоанна, и от которого неистово тошнило Брана. Это была чуть ли не единственная информация, которую узнал Хеймитч, будучи в полуобморочном состоянии, слушая ругань его спасительницы и ворчания спасителя. Так же он узнал, что некая Капитолийка попытается привести его в чувства, убедился и в том, что она профессионал и, решив, что он в надёжных руках, отключил своё сознание окончательно.

Очнулся он уже в тёплой комнатке и на мягкой кровати, и ещё долго пытался восстановиться после долгого сна. Ощущение реальности пришло только через несколько часов. Каждая клеточка его тела отдавалась дикой болью, голова не работала, в ушах все время звенело, а глаза отказывались видеть. Заметил, что пока он был в отключке его успели как следует подлатать. До тех пор, пока он не заметил девушку, сидящую в конце комнаты. Она же, убедившись, что мужчина пришел в себя, подошла ближе, к самой кровати, и положила тёплую ладонь на грудь больного. Его мозг начал судорожно работать, восстанавливая в памяти, словно картинку, черты её лица.

– Я не уверенна, но кажется ты права, - тихо отозвалась Китнисс.

– Нет, никакой ошибки!
– отозвалась Джоанна.

– Нужно сказать ей.

Хеймитч так много хотел сказать в тот момент, но не смог, голос всё ещё не слушались его, поэтому он выдавил из себя кривую усмешку, и положил сверху на ладонь девушки свою руку.

Он был счастлив как никогда и почему-то был уверен, что умер или всё ещё в процессе. Девушка улыбнулась ему в ответ и нагнувшись к самому уху прошептала два слова.

– Она здесь.

А уже через несколько минут “она” вошла в комнату со слезами на глазах.

– Эбернети, - тихо шепнула Эффи, думая о том, как закончить предложение, - и, хотя я решила избегать ругательства, находясь с больными, но ты мог погибнуть! Гребаный идиот!

На что мужчина затрясся от беззвучного смеха.

– Хеймитч!
– радостно воскликнул возникший из неоткуда Пит, в два шага оказавшись у больного.
– Я слышал, что ты исчез. Мы думали ты погиб!

– Кто? Этот что ли? Я тебя умоляю, его ничто не берёт!
– съязвила Джоанна, изворачиваясь от пинка Китнисс.

– Не честно, Эбернети, совершенно не честно!
– быстро протараторила Тринкет, и Китнисс решила оставить их вдвоём, уволакивая за собой Пита.
– Ты не имел права рисковать собой! Не должен был уезжать! Ты хоть знаешь, что могло с тобой произойти! Какие люди там - снаружи!

– Эффи, я думаю, он знает, - фыркнула Джо, и, недовольно закатив глаза, тоже вышла на улицу.

– Теперь, раз уж ты здесь, постарайся держаться, - неожиданно с её глаз покатились слёзы и она, тяжело опустившись на стул рядом с кроватью, положила голову на его живот.
– Больше не смогу тебя потерять. Ещё один раз моё сердце не выдержит!

Эбернети всё время молчал, ухмылялся и думал про себя, что его Капитолийка - самое прекрасное существо, что когда-либо попадалось ему на пути. Он был чертовски счастлив, размышлял о не важном, чуть поглаживая волосы любимой, всё так же нелепо улыбаясь, совершенно забывая о ноющей боли во всём теле. Он знал, что ни за что на свете больше никогда не оставит её.

***

Неделю спустя.

С первым проблеском света он поднялся и, оставив Эффи досыпать, вышел, сильно хромая и шатаясь, на заснеженную дорогу, сел на корточки, и стал изучать местность к югу от них. Ни души, ни звука, ни следа. Нужно было срочно двигаться на юг. Зиму здесь не пережить. Оставалось только пересечь океан. Встал, и пошел к воде, покрытой разбившимися, кучкующимися льдинами, дрейфующими у берега. Стоял увязая ботинками в песке, наблюдая, как мутные волны прибоя разливаются по берегу, разбиваются о лёд и уходят назад в темноту. Вернувшись в комнату, наклонился и погладил спящую по волосам, подумал, что, будь он Богом, создал бы мир только с ней, и ничего другого.