Sinnerman

Погрузив руки в холодную воду, Хеймитч плеснул себе на лицо. Струйки воды затекли за шиворот и на грудь, отчего у него в очередной раз перехватило дыхание. Он снова зачерпнул воду и принялся жадно глотать, не жалея горла. Напившись, он попытался осмотреться, но ничего не смог разглядеть из-за снега. День клонился к вечеру, а убежища он так и не нашёл.

Кожа на голове, лоб и нос ужасно саднили. Пальцы рук и ног онемели и больше не слушались. Головная боль усилилась – он даже не смог вспомнить, когда она началась. На пути больше не попадались фрукты или ягоды, только голые деревья редко мелькали вдалеке. Сначала мужчина подумал, что может остаться у реки, отдохнуть до конца дня, но погода не становилась лучше, да и поселение каннибалов, как ему казалось, было всё ещё слишком близко, и он не чувствовал себя в безопасности. Едва ли кто-то из них захочет отправиться в дозор, не взирая на погоду. А наткнуться на отставших и их лагерь, где ждёт Эффи, теперь казалось маловероятным. Они наверняка покинули это место. И всё же какая-нибудь случайность могла задержать нескольких. Хоть кого-то. Поэтому Эбернети, оставаясь настороже, двинулся дальше своим раскачивающимся шагом, готовый в любой момент скрыться в придорожных кустах, завидев людей. По дороге он думал о времени, проведенном вместе со своей семьёй, причем мечты и галлюцинации придавали силу, заставляли идти вперёд.

Как странно было ему проходить черту, за которой начинался его Дистрикт, где жили люди, похожие на него. Он понял, что мир очень изменился, ведь прошло так много времени, а он даже не заметил.

Первое здание, которое он нашёл, очень походило на погреб, но даже этого было достаточно. Дверь была открыта настежь. Он спокойно вошел. Попытался закрыться изнутри, но железный засов, сдерживающий тяжелую дверь, не поддавался, так что пришлось потрудиться, прежде чем та, громко взвизгнув, оглушительно захлопнулась, чуть не столкнув мужчину со скользких оледеневших ступенек. Оказавшись внутри, перед ним стал выбор - три пути: налево, направо, и обратно по лестнице вверх. Решил исследовать комнату справа от входа. Пусто, только пару брёвен в углу и чернеющий след от углей в самом центре комнаты. В потолке виднелось небольшое отверстие, через которое пробивался свет и маленькие, редкие снежинки.

Эбернети, с помощью нескольких ниток из одеяла и вороха коры, разжег огонь. Сначала он подбрасывал тонкие ветки, а когда костер разгорелся, положил в него толстые палки. В перерывах между делом, он старался подсчитать, сколько времени прошло с тех пор, как он последний раз ел пищу. Однако вскоре отказался от этой затеи, поняв, что давно потерял счет дням своего существования.

Его уже порядком утомила жизнь в поисках. Он тяжело упал на холодный бетонный пол. Лежал на спине неподвижно, словно в оцепенении. Считал секунды, часы, затем тяжело закрыл глаза. Представил лицо Тринкет. Её тонкие руки. Представил, как она смеётся. И не заметил, как заснул.

========== Часть 10 ==========

Можно долго протянуть наедине с воспоминаниями?

Они как любимый мягкий шарф на шее, на котором рано или поздно сообразишь повеситься.

Эльчин Сафарли.

Он проснулся от толчка, вызванного соприкосновением его тела с практически неподвижной гладью воды при падении с очень большой высоты, и только через время он понял, что это был сон. А ещё через несколько минут он понял, что пролежал на холодном бетоне целые сутки, если не дольше. Тогда он мысленно спросил себя:

– Сколько человек может прожить без еды и воды в ужасных условиях?
– а затем Эбернети усмехнулся, - Всё-таки есть вещи, которых нам лучше не знать.

Он встал на ноги с трудом, чуть качаясь, словно в комнате отсутствовала гравитация. Его правая нога затекла, а плечо, где навсегда был запечатлён шрам от пули, чертовски ныла, напоминая о жаркой пустыне. Но одними мыслями не согреешься. На улице стоял истинный мороз ядерной зимы, (хотя это был только конец октября), а Хеймитч ужасно замёрз. Укутавшись в одеяло, он отправился к выходу, дабы продолжить свой путь. Верхние ступеньки были покрыты льдом, на них было сложно устоять, но даже этот факт не расстраивал больше, чем замерший замок тяжеленой двери.

– Видимо замок заклинило, когда я зашел внутрь, и сквозняк захлопнул дверь, - сделал заключение мужчина, снова дёргая за скользкую ручку.

Дверь не поддавалась. Она была плотно закрыта, через замочную скважину со свистом врывался холодный воздух. Эбернети медленно нажал на ручку, чуть приподнимая дверь, пытаясь снять ту с петель, надавил и почувствовал сопротивление: порывы ветра наваливались на дверь снаружи, впечатывая её в дверной проход с силой нескольких гигантских слонов.

Решив, что выбить или сломать её ему не удастся, он отчаянно стал искать любой вид оружия. К счастью, обнаружил нож во внутреннем кармане куртки, стало немного спокойнее, решил звать на помощь. Кого угодно, хоть бы тех уродов или каннибалов. Главное, чтобы дверь открылась.

Уже к вечеру сорвал к чертям голос, ужасно охрип.

– Чёртова дверь! Закрыта. Закрыта! Какого хрена было оставлять эту дверь закрытой?! Ненавижу, - безнадёжно рычал Эбернети, посылая проклятья и отборную ругань.

Вспомнил о навигаторе в часах. Осторожно, молясь всем известным Богам, включил голограмму, надеясь, что прибор ещё работает. Тот же в сою очередь откликнулись вялым приветствием, но всё же, мерцая, заикаясь и время от времени выключаясь, продолжал работать. Устройство связи барахлило, возможность связаться с кем-либо отсутствовала. По показаниям, можно было понять, что снаружи не так давно был выброс отменной порции радиации, поэтому собрались грозовые снежные облака и в помещении, которое спасло мужчину от смертельного облучения, стоял мороз.

– Просканируй помещение, - скомандовал мужчина.

Прибор послушно выполнил поставленную задачу, составляя целую карту. Тогда Хеймитч попросил найти все возможные выходы, включая вентиляционные шахты, скрытые лазейки или «что-то похожее». Но вариант оставался только одним – грёбанная железобетонная закрытая дверь. После это часы звякнули и больше не на что не реагировали.

– Замечательно. Ни фонарика, ни сигнальных. Все осталось у тех сраных уродов!

Его охватила ужасная ярость. Он почти набросился на несокрушимый объект, безуспешно пытаясь хоть немного сдвинуть её, из последних сил толкал, кричал, бил кулаками, не оставляя на костяшках живых мест, но это не давало эффекта. Тогда он вновь ударил по тяжёлой двери, но уже ногой, оставив на поверхности пыльный отпечаток следа своего берца. Он сделал последний отчаянный рывок, но не сделал поправки на то, что под его ботинками чуть раскатался лед и скользнув лицом по ступенькам, он брякнулся о бетонный пол. К его удивлению, падение сопровождалось жутким треском рвущейся кожи и ломающейся кости. Приземлившись, Хеймитч издал нечеловеческий вой, от которого кровь стыла в жилах. Острая кость прорвала ткань брюк, сейчас заливаемых кровью. Мужчина скорчился на земле с перешибленными ногами и руками, испытывая жесточайшие муки, до тех пор, пока болевой шок не лишил его чувств. Очнулся через несколько часов.

– Как же болит эта чёртова нога, - ругался про себя мужчина.

Кровь удалось остановить, наложив жгут, который он соорудил из края своего одеяла. На его теле не осталось живого места, почти все разодрано и в крови: кисти, руки, лицо, ноги. Голос полностью сел. Начался озноб. Он старался заснуть, но не мог, и это бесило ещё больше. Его состояние резко ухудшалось: он практически перестал реагировать на звуки, с трудом мог рассмотреть кончики своих палацев на руках, вытянув их вперёд, прибывал в каком-то бреду, выкрикивая лишь ему понятные вещи и, то и дело молил убить его, не в силах больше терпеть боль, что причиняли ему раны. Он лежал с закрытыми глазами, откинув голову на бревно, и слушал тихий шум ветра, напоминающий звук льющейся из крана воды.

– Воды не осталось, как же хочется пить.. – шептал Эбернети губами, и всё же решил попытаться заснуть. Но темнота вокруг него и плотно закрытые веки всё равно не давали ощущения полного мрака. Всё казалось, что перед его глазами кружатся желтые и зеленые круги, деформируются, расплываются, превращаются в россыпь золотого песка.

– Наверное, это от усталости, – подумал тот, представляя, что это не ветер шумит за закрытой дверью, а песчаная буря разыгралась, снова лишая его сна, как тогда, в их доме. Где рядом мирно спала Эффи.

Вскоре, потерял сознание. Прошло около десяти часов, прежде чем он снова открыл глаза, хотя Эбернети вовсе не почувствовал этого, и решил, что забытье длилось одно мгновение. Его внезапные обмороки участились.

– Я найду их чёртов лагерь! – хотел прокричать тот, но не смог. Тогда он захохотал так же беззвучно, широко открывая рот. Тело забилось в конвульсиях. Прошло немало времени, прежде чем ему удалось справиться с нервным припадком. Он заметил маленький обломок мело. Выпавший из стены, и, кое-как дотянувшись до него, крепко сжав его в руке, с усилием приподнялся и стал писать хаотичные фразы. Закончив с текстом откинул мелок и принялся читать в слух: