Sinnerman

Она метнула в него бутылку с водой, и та упала в нескольких сантиметрах от его головы. Немного поразмыслив, Эбернети принялся жадно поглощать жидкость.

Незнакомка быстро «обрабатывала» машины, не смотря на ранение. Бок сильно кровоточит: это было заметно сквозь куртку и чёрный тугой пояс. Вымотавшись с в амбалами и машинами, её силы были на исходе.

– Я могу зашить рану.

– Смотрите-ка, он говорить умеет, - съязвила та.
– У тебя есть аптечка? Как шить будешь?

– Вторая машина справа.

Девушка с недоверием посмотрела на Хеймитча.

– Пустая, я осмотрела её пять минут назад.

Эбернети встал, медленно подошел к машине, залез в кузов и приподнял хорошо замаскированный люк.

– Да ладно?!
– воскликнула та, запрыгивая к мужчине.

– Аптечка, вода, еда. Даже дрова для костра. Бери, что хочешь.

– Откуда ты знал?

– Просто знал и всё.

– Я заметила поезд, тот самый. Помню, когда мы ехали на Игры, он был в лучшем виде. Нужно будет сходить, м? Здесь недалеко.

Они шли молча долгое время, пока Эбернети мысленно вспоминал всех победителей, за последние лет пятнадцать, ведь только менторы и трибуты могли ездить на подобном транспорте. Безуспешно. В голову пришла мысль о Джоанне, но он быстро откинул эту мысль. Девчонка оставалась загадкой.

Дойдя до нужного места обнаружили, что поезд завалило песком в некоторых местах, но вход всё же оставался доступным любому. Первым желанием Хеймитча, после того как они проникли внутрь поезда и его глаза привыкли к полумраку, было выяснить откуда доносились рычащие звуки. Прошел в другое купе, где раньше с удовольствием потягивал в баре отменное капитолийское пойло. Где Эффи часто любила припудривать свой носик и делать замечания о манерах. Где стоял стол из красного дерева с зияющей дыркой от ножа Китнисс. Где Пит радостно рассматривал Капитолий через окно. Прошел дальше. Свет, пробивающийся тоненькими лучиками сквозь дырочки в стенах и окна, редел, пока и вовсе не исчез. Незнакомка плелась рядом, пиная носком обуви попадавшиеся бутылки и камушки. Он резко напрягся, когда в ответ на звук разбивающейся бутылки пришелся разъяренный крик.

Мгновенный ропот прокатился по вагончику, раздалось ещё несколько криков, и все стихло. Он со злостью посмотрел на девушку, которая пожала плечами, а затем они бросились бежать, куда глаза глядят. Пробежав по темному тоннелю, задыхаясь, он прислонился к прохладному металлу вагона. Ему все равно. Он устал. Устал чувствовать себя зайцем, на которого охотятся уже несколько дней. У него уже было столько возможностей погибнуть… Сейчас или позже — какая разница. Нахлынувшая усталость приглушила и без того уже мизерное чувство опасности. Он сполз на холодный бетон.

– И что нам делать?
– резкий голос девушки вывел его из оцепенения, и он задумался о том, что пока живой должен вывести девчонку из этого кишащего дьяволами поезда.

– Нужно возвращаться. Здесь все равно не чем поживиться, - ответил он.

– Страшно!

– Предлагаешь остаться здесь?
– он высунул голову из проема открытых автоматических дверей.

– Ладно, пойдем.

– Осторожно - нужно не создавать шума, - Эбернети заговорил шепотом, передвигаясь на носочках. В отдалённых вагончиках всё ещё слышался рокот и рычание, приближавшееся всё ближе. До выхода оставалось ещё далеко, и он мгновенно принял решение: кивнув девушке, с силой ударил ногой о стекло окна. Затем ещё и ещё, пока оно не поддалось и рассыпалось на мелкие стёклышки. Пропустив вперёд девушку, вылез сам, а затем принялся бежать со всех ног.

Вечер, смилостивившись, наконец наступил, как только они добрались до временной “базы”. Небо осветилось тусклым желтовато-красным, а затем и сине-фиолетовым светом, погружая пустыню во мрак.

Эбернети, снова предложив помощь с раной, но, получив отказ, сел на остывающий песок и развёл костёр, поставил разогреваться суп и стал любоваться летящими в густую небесную тьму искрами. Девушка, обработав и зашив рану, открыла одну из консервов и принялась усердно жевать. Холодало. Но Хеймитч не чувствовал холод, как и усталость. Просто приятно было вот так посидеть, любуясь пламенем, и не думать ни о чём. Незнакомка тоже уставилась в костёр: в цвете тлеющих углей, её лицо вытянулось, а скулы стали отчетливо выделяться, подчеркивая её образ странствующей одиночки. Хеймитч задумался, чтобы сказать, но ничего не приходило в голову. С ним и раньше бывало такое. Не просто чувство безысходности и пустоты, нет. Ощущение, что мир сокращается до размеров ядра атома. Заметив на себе пристальный взгляд, она слегка покосилась на мужчину, но ничего не сказала. Только поправила повязку, завязанную под боком странным узлом. Он наклонился к огню, подул на угли, и подложил веток.

– Послушай, долго ты ещё намерен молчать?
– первая заговорила она. Он посмотрел на неё из глубины себя и ничего не ответил. Затем, словно переварив вопрос, вскинул бровь, и отвёл взгляд на огонь, где во всю скворчала игуана на вертеле, пойманная несколько дней назад.

– Ты совсем разучился болтать о пустяках, да? Хорошо, начнём с простого: как дела?

– Знаешь, что такое говно? Так оно по сравнению с моей жизнью – повидло.

– Ладно, - протянула она.
– Ну, а сколько ты уже в дороге? И сколько бродить здесь собираешься?

– Достаточно долго.

– Я всего месяц, ну и пару недель, если учитывать выезд с колонной из Капитолия.
– Эбернети напрягся всем телом, но молчал, продолжая наблюдать за незнакомкой.

– Ну а имя хоть есть?
– продолжала болтать девушка.

– Плутарх. Хэвенсби, - немного помолчав, соврал Хеймитч. Девушка прыснула и залилась хохотом.

– Я лично знакома с этим прохвостом!
– Эбернети усмехнулся в ответ: а ведь правда - нелогично вышло. Ничего не ответив, прокрутил прутик с ящером. Девушка с недоверием посмотрела на него, а затем снова спросила: - Не хочешь назвать свое настоящее имя?

– Не хочу.

– Почему?
– хитро улыбнулась она, присаживаясь поближе. Ей удалась хоть чуточку разговорить своего спутника. Тот только пожал плечами.

– Потому что я тебе не доверяю. За нами теперь охотятся. Утром мы разойдёмся, и, если тебя поймают, я не хочу, чтобы про меня пошли разговоры. Где я был, когда там был, что сказал. В наше время чем меньше говоришь, тем лучше.

– Не доверяешь?
– она фыркнула, и закатила глаза.
– Это я тебе не доверяю. Молчишь, скрытный такой. А ты часом не шестерка из банды разведчиков?

– Я - никто. Хочешь, я уйду.

– Нет!
– резко ответила она, подпрыгнув на месте, что было неожиданно для Хеймитча. Скривившись от резкой боли в боку, она тихо прошептала.
– Монстры.

Хеймитч подавил смешок, от чего девушка нахмурилась и отодвинулась чуть дальше от него.
– Я видела их! Ты ведь тоже!

– Это наверняка спятившие или зараженные. Или спятившие зараженные. Не дури. Ты устала, может крови много потеряла, вот и приняла их за монстров.

– Не знаю, за кого я их приняла. До того дня я была уверенна в том, что вижу.

– С этими иллюзиями я распрощался. Давно. Там, где людям не выжить, монстрам делать нечего. Так что я уверен, что ты ошиблась.

Они снова замолчали. Мужчина снял приготовленный ужин и принялся жевать твердое мясо. Девушка заворожённо смотрела в огонь, а затем, достав из сумки кусок хлеба и скукоженное, полу гнилое яблоко, так же принялась есть.

– Я Анафема Купер*. Мои родители всю жизнь занимались скотом и считали, что лишний рот в семье - сущее проклятье.

– У твоих родителей отличное чувство юмора, - едва улыбнувшись проворчал Хеймитч.