Синяя бабочка плетельщика судеб

— Что… но… почему?!

— Соскучился, наверное, — радостно сообщил волчонок.

Я высвободил руку, снова продемонстрировал парню кулак. По случайности, именно тот, в котором ещё болталась голова. Получилось грозно.

— Да кто бы спорил… — вздохнул Хар слегка даже устало. — Морин, ты неисправим.

— А что такое? — замер я.

— Бабы. Ты даже с такой рожей умудрился закадрить бабу, ну что с тобой поделать?..

— Талант не пропьёшь! И вообще, рожа — это так, фигня, за минутку исправлю…

— Вот и займись этим. Где лаборатория, надеюсь, ты ещё не забыл?

— Как можно? — оскорбился я. — Как можно подумать, что я могу тебя сейчас отпустить!

Гуахаро мелко задрожал, хихикая. Но на его лице оставалось всё то же меланхоличное выражение.

— Вижу, подарочек мой тебе приглянулся.

— Ага, — с блаженной улыбкой согласился я. — Можно я одолжу у тебя одну из консервационных банок? — Я поднял голову повыше. — Хочу сохранить этот трофей для истории… Или вообще начать собирать коллекцию.

Фани оскорблено фыркнула — как кто-то, пусть даже и император, посмел заподозрить ее в чувствах к этому… нахалу! Эрни заёрзал на месте:

— Учитель… А можно… посмотреть?

— Лови! — улыбнулся я и кинул ему голову.

— Убил моего казначея и хочешь его голову в моей же банке сохранить?! — с театральным возмущением произнёс Хар.

— Ага.

— Ну ты и наглец.

— Да ты чё? — удивился я, чуть-чуть подбрасывая его в воздух. После чего удобно устроил его на локте. Император был таким тощим, что сидел в руках как маленький ребёнок.

— Это и есть мой подарочек? — спросил он, глядя на волчонка поверх моей головы. — Надо бы его в криокамеру. Изменения стали совсем нестабильными, не хотелось бы, чтоб он испортился до того, как я смогу разобрать его на части.

— А девку бери в качестве казначея, она грамотная, — предложил я.

— Как предусмотрительно с твоей стороны… Хорош меня щекотать, — легонько стукнул меня по голове Хар. Я тут же убрал руку от бока, тихонько опуская её к тапочкам. — И вообще, отпусти меня, мне тут посольство принимать надо.

— Принимай, — радостно согласился я, ни делая ни единого движения, чтобы отпустить его.

— Учитель, а посмотреть-то можно? — снова подал голос Эрни, ничуть не испугавшийся угрозы криокамеры. Наверное, просто не знал, что это такое.

— Смотри, кто ж тебе не дает? — я широким жестом указал на голову Палана.

— Я же не про голову!

— Морин, покажи мальчику лабораторию, — попросил Хар. — Голову законсервируешь, волчонка сунешь в камеру, сам пройдёшь процесс регенерации третьей степени. Девушку проводят в гостевые покои.

— Помощь точно не нужна? — уточнил я.

— Ты уже помог. Теперь мне терпеть этих занудиков будет гораздо проще.

— А такие слова не вызовут дипломатический скандал?

— Отец этого молодого сильфа, — Гуахаро аккуратно указал пальчиком на центрального, с салатовыми волосами, — мой давний знакомый, очень адекватный мужчина, который не будет устраивать бучу из-за правды. Так что можешь меня отпустить, правда.

— А может я соску-у-у-учился…

— Пока не уберёшь шрамы, Великую Тайну не открою, — строго сказал император и тут же чуть не упал на землю. Но реакция у него была отменная: вместо того, чтобы шлёпнуться, он завис в воздухе.

А я уже подбежал к Эрни, схватил в одну руку трофейную голову, а во вторую — локоть парнишки и потащил его в лаборатории.

— Ай… учитель… не так быстро!

Как оказалось, бегать Морин мог так, что Эрни за ним еле поспевал.

— Не тормози! Ты стоишь на моем пути к великой тайне! — азартно выкрикнул сильф, ловко вписываясь в поворот.

— Ай… какой тайне?

— А вот не скажу! И вообще, ты провинился, так что молчи!

Эрни слегка смутился. Он действительно сглупил, заговорив о родстве Морина в присутствии Фани. Но ведь целительница всё равно уже видела власть сильфа над жителями Леса… Да и потом, он же не сказал, что Морин — сын императора. А про то, что Морин сильф, Алифания все равно не знала.

По крайней мере, пока.

Морин тем временем распахнул дверцу в маленькую комнатку, больше всего похожую на поставленный стоймя гроб, оббитый блестящим металлом.

— Залезай!

— Учитель! — Эрни обиженно глянул на сильфа. Ну да, он провинился. Но не настолько же!

— Что учитель? — Морин даже перестал подталкивать волчонка в нужном направлении. — Не бойся, это не опасно для жизни. Хар тебя потом аккуратненько соберёт, ещё лучше, чем раньше.

— А посмотреть? Вы же разрешили!

— Что посмотреть-то?!

— Как вы шрамы убирать будете. Интересно же! — волчонок умоляюще сложил руки перед грудью.

— В следующий раз — обязательно! — кивнул он, продолжая запихивать дальше. — Поверь, за этим дело не встанет, шрамы я получаю часто. А теперь — марш в криокамеру, любая минута может сделать тебя волком. Навсегда.

— Ну, учитель, — заканючил Эрни, упираясь ногами в пол.

— Я кому сказал — быстро! — рявкнул Морин. — И голову подержи, — трофей был немедленно впихнут в руки недоумевающему волчонку.

— А как же консервация?

— Ничего, в заморозке не пропадет, — отмахнулся Морин.

— Меня заморозят?!

— Конечно, это же криокамера. Ах да, ты же у нас неграмотная деревенщина… Заморозят, разморозят, разберут, соберут — как новенький будешь, отвечаю!

Эрни жалобно шмыгнул носом, но все прекратил упираться. Становиться волком парнишке не хотелось. Морин затолкнул недооборотня внутрь, захлопнул дверь:

— Не бойся, ты даже соскучится не успеешь!

А потом стало холодно, очень холодно. Никакого сравнения со снегом в лесу, от которого мёрзли наёмники и даже сильф. Волчонок заскулил, ударился плечом в дверь. Особый разгон в камере было не взять, но металл всё же заскрипел и прогнулся. Стало ещё холоднее.