Сирень из прошлого
Шрифт:
Никогда девушка не желала покинуть Лондон так, как сейчас. В нём её поджидали одни неприятности. То чувство спокойствия, безопасности и уюта, что обычно появлялось в родном крае, ни разу не посетило её за эти дни.
— Я не знаю о твоём прошлом достаточно хорошо, Питер, — она отозвалась довольно скоро, хотя в голове ещё было тысяча мыслей. Видимо, та старая Венди Дарлинг пыталась отвлечь её от стремления навредить хотя бы морально невзрослеющему мальчику. — Однако я догадываюсь, почему ты бросил своего сына. Всё дело в его матери, так ведь? Подозреваю, что ты…
— Что за чепуху ты несёшь? — он резко перебил её и с надменным видом фыркнул. И с чего это вдруг Пэну потребовалось прерывать её на самом интересном?
Это придало небывалой уверенности в своих силах. Да. Ей нужно сделать это, сколь бы глупым не являлось. Какая к чёрту разница, плохо это или хорошо? Эти границы давно стёрты Неверлэндом.
— Ты не любил Румпельштильцхена по одной простой причине: он напоминал тебе о ней. — Она на короткий миг замолчала, всматриваясь в лицо Питера. Рука его продолжала крутить руль, но уже чуть быстрее, чем в прошлый раз. — Возможно, она умерла или ушла от тебя. И ты не мог спокойно жить дальше… Пытался найти выход в алкоголе. Да, я об этом осведомлена, твой сын об этом проговорился.
— Жаль, я не прикончил его сразу же. — Холодный голос выдавал его. Но нельзя остановиться сейчас. Он просто должен хоть раз почувствовать всё, что чувствовала Венди, когда Пэн с издевкой говорил про её семью. — Тебе следует выйти из машины.
— Не волнуйся, — на её губах заиграла слащавая улыбка. И что с ней? Разве не лучше было послушаться парня и закончить этот странный монолог? — Я не займу у тебя много времени. Я лишь хочу сказать, что ты, Питер, слаб. Ты даже сейчас слаб, но прикрываешься за вечной юностью и магией. Разве тебе самому не противно? Сам ты ни на что не способен, всегда для достижения цели ты используешь не то, что имеешь внутри себя, а то, что взял нечестным путём. — Улыбка превратилась уже в грустную. Что испытывала она в тот момент? Странную эйфорию вперемешку с горечью. — Ты всегда играешь. Но игра твоя полна фальши. Весь остров, весь ты — фальш.
Почти не дыша во время речи, теперь воздуха в груди не хватало. Лёгкая дурната окутала её, точно туман. Всё разве имеет смысл? Да ничего не имеет. Но зачем-то ей всё равно понадобилось сказать ему то, что он наверняка и сам понимает. А может, скрывает сам от себя.
Питер долго ничего не говорил. Он вообще не смотрел на неё уже несколько секунд. Зелёные глаза словно поблекли и перестали иметь ту приметную насыщенность. И не было понятно, от чего так случилось. Почти не шевелясь, Питер буравил лобовое стекло, которое уже полностью было покрыто разводами от капель воды, так что у Венди появилось снова ощущение отстранённости от всего мира.
— Это всё? — наконец сухо спросил юноша, всё так же не поворачиваясь к ней. Волосы его уже начинали высыхать, и мокрая чёлка больше не скрывала его глаза, позволяя лучше при помощи переднего зеркала проследить за его чувствами. Но мог ли Питер Пэн что-либо чувствовать? Вдруг её слова действительно были напрасными, и ничего в ответ она не получит, кроме новой угрозы, появившейся больше от раздражения, нежели от осознания правды.
— Да.
Всё ли у неё было? Скорее нет, чем да. Но что-то помешало ей продолжить и дальше вылить свои мысли наружу. То прежнее чувство торжества, превосходства над ним пропало, оставляя только саднящую боль в груди. Та так и норовила распространиться по всему телу, заставить девушка погрузиться в неё по голову. Эта боль была стыдом.
— Питер, я…
— Выйди из машины, Дарлинг. — Он не повышал голоса, но в каждом слове так и чувствовалось что-то недоброе. Всё-таки злость и нежелание видеть её. Да. Ей удалось задеть его за живое. Но так ли теперь это было важно? В самом ли деле служило поводом для гордости? Ведь этого Венди хотела: сделать то, что обычно делал он.
Неприятные мурашки пробежали по её телу, но не от холода. Почему от его слов было так плохо на душе? Это же…
нелепица.— Но ещё не поздно перейти на другую дорогу, — осторожно, чтобы тот её не перебил, сказала Венди, развернувшись к нему всем телом. И хотя в машине не было удобно, ей было плевать. Чувство вины жгло, но пока сильнее был разум, который находил слова заместо неё. Она не пыталась его утешить или так извиниться. Она никогда бы не стала извиняться перед таким человеком, как Питер. Она просто хотела помочь ему понять, что даже спустя столько веков есть возможность идти в другом направлении. — Ты ставишь неверные цели. Они только кажутся правильными, но это самообман.
— Откуда ты, Дарлинг, можешь знать о моих истинных целях? Откуда? — снова назвал по фамилии. Кажется, в любой момент он может не выдержать и уже силком вытащить её из краденной машины.
Венди догадывалась о том, что он чувствует. Пожалуй, точно так же отреагировала бы и она, скажи бы ей подобное кто-то. Хотя нет, ложь. На его месте девушка сразу бы поспешила ударить, накричать или уйти прочь, не медля. Но Питер медлил. Что ему мешает самому выйти из машины и оставить её здесь самой решать, как дальше быть? Как же порой трудно… Зачем жизнь так насыщенна невзгодами?
— Я и не знаю, — почти шёпотом ответила Венди, в нерешительности подняв руку, словно намереваясь прикоснуться к плечу Питера. — Я так чувствую.
— Чувствуешь? — Он резко повернул голову к ней, и в глазах вновь появилась то, что делало их живыми. Всё-таки Питер был тоже человеком, в большей или меньшей степени. — Твои чувства для меня — ничто! Они пустой звук, ровно как и чувства других людей. Но, спасибо, если я захочу послушать бессмысленные психологические анализы девчонки, то сразу обращусь к тебе.
Зачем ей всё это? Этот вопрос уже который раз за день посещает её, но только в эту секунду она всерьёз задумалась над ним. Ведь правда: стоит ли тратить время на Пэна в попытках помочь? Он не принимает бескорыстной помощи. Он всегда вынуждает других делать для него что-то. Ясное дело — для Пэна её слова чужды, дики. До последнего он будет отнекиваться от них, изменять всё в свою пользу. Но… Должно же быть что-то, способное хотя бы капельку убедить парня. Дать понять ему… Понять, что есть вещи, для достижение которых не нужно играть.
— Хорошо, Питер, — наклонишвись к нему, она вздохнула. — Ты прав. Это просто мой психологический анализ, ничего более.
И всё же так просто уступить нельзя. Сколько бы боли не причинил Питер другим людям, сколько бы не пытался разрушить в себе человечность, ничего у него не выйдет. Такова участь всех людей. А в данном случае, пока у него есть сердце. Но оно есть. Пускай и медленно умирающее. Венди не знала, сколько ещё времени осталось Пэну, да и не приходилось задумываться об этом. Но в этот момент в голове появился образ его мёртвого: без привычного сарказма, без насмешек, без блеска в зелёных глазах. Это рано или поздно случится.
Венди Дарлинг никогда не думала, что по собственному желанию потянется ещё вперёд и поцелует Питера Пэна. Мягко, но настойчиво. Так, чтобы он наконец понял одну из тех радостей жизни без вечных поисков сердца истинно верующего и борьбы с теми, кто вставал на пути.
Боли в груди больше не было — было лишь странное тягучее ощущение, заполняющее её, когда она целовала его. И почему ей не было страшно быть отвергнутой? Наверное, потому, что Венди знала заранее о взаимной, пусть и запоздавшей на долю секунды реакции Пэна. Точнее, опять не знала, а… чувствовала. Всей душой, всем сердцем. Больше он не казался ей тем монстром, что держал её в клетке. Питер прикоснулся горячими губами к её щеке и дразняще медленно опустился вниз, к шее. Сладостное блаженство посетило обоих. И Дарлинг, и Пэн черпали его друг из друга, но, кажется, только сильнее жаждали испытать это снова и снова.