Сирена и Оракул

Потом мы лежали рядом, глядя в потолок, на который падали отсветы ночного города. Тишина больше не давила, она стала пустой, выжженной только что пережитым моментом. Ее дыхание было ровным, мое — все еще сбивчивым.

— Знаешь — вдруг произнесла она тихо, ее голос звучал ровно, но как-то отстраненно, словно она говорила о чем-то давно прошедшем и неважном — я ведь сама тебя выбрала тогда. В стажеры.

Я повернул голову и посмотрел на ее профиль в полумраке. Ее глаза были устремлены в потолок.

— Выбрала? — переспросил я удивленно — я думал, стажеров распределяет редакция. Хендерсон…

Она издала тихий смешок, лишенный веселья.

— Хендерсон делает то, что ему говорят. Особенно, когда об этом просит человек, получивший Пулитцеровскую премию в двадцать шесть лет — она сделала паузу, словно смакуя воспоминание — когда у тебя есть такая блестящая безделушка и репутация стервы, которая может разнести полгорода ради хорошего материала, тебе позволяют некоторые вольности. Например, самой выбирать, кого ты будешь доводить до нервного срыва ближайшие полгода.

Двадцать шесть. Я и не знал, что она получила премию так рано. Это многое объясняло в ее поведении, в ее уверенности, граничащей с высокомерием.

— Так ты…прочитала мое резюме? Эссе? — во мне проснулся тот наивный стажер, которым я был когда-то, жаждущий признания.

— Не обольщайся, Арти — она повернула голову и посмотрела на меня. В ее глазах мелькнул знакомый насмешливый огонек — в тот день у меня горел дедлайн по сенаторскому скандалу, телефон разрывался, а Хендерсон притащился ко мне с этим дурацким списком стажеров и ныл, что ему нужно мое высочайшее одобрение. У меня не было времени читать ваши слезливые эссе о мечте стать рыцарями печатного слова.

Она чуть приподнялась на локте, ее волосы упали на плечо, скрывая часть лица.

— Я просто ткнула пальцем наугад в середину списка и велела Джорджу отдать мне этого… — она сделала паузу, подбирая слово — …счастливчика. И попросила больше не отвлекать меня от работы всякой ерундой.

Она снова откинулась на подушки.

— Так что не думай, что я разглядела в тебе какой-то скрытый гений или почувствовала родственную душу. Чистая случайность. Слепой выбор занятой и раздраженной женщины.

Я молчал, переваривая услышанное. Значит, все это — наше знакомство, наша совместная работа, то, кем я стал рядом с ней — все это результат случайного тычка пальцем? Какая-то часть меня была разочарована. Но другая, большая часть, чувствовала странное облегчение. Это было так похоже на нее — даже в таком судьбоносном, как оказалось, выборе не было никакой сентиментальности, только прагматизм и случайность.

— Хотя,» — добавила она спустя мгновение, все так же глядя в потолок — надо признать, палец меня не подвел.

Я усмехнулся. Даже ее комплимент был завернут в сарказм и констатацию факта.

— Жизнь иногда бывает непредсказуемой — сказал я тихо — но удивить она может. В любом случае… я рад, что твой палец ткнул именно туда. Рад быть здесь. С тобой. Сейчас.

Она повернулась ко мне, ее взгляд стал внимательным, пронзительным. На губах появилась легкая, хищная улыбка.

— Разумеется, рад, мой мальчик — проговорила она с легкой хрипотцой, проводя кончиками пальцев по моей щеке, отчего по коже пробежали мурашки — ты ведь знаешь свое место. И оно — здесь.

В ее голосе и прикосновении была смесь собственничества, легкой насмешки и той самой сексуально-доминантной ноты, которая одновременно и пугала, и притягивала меня с первого дня. Она снова была Сиреной Фоули — непроницаемой, контролирующей, опасной.

Она отняла руку и отвернулась к стене.

— А теперь спи. Завтра тебе понадобится вся твоя полезность.

Я смотрел на ее спину, слушая, как ее дыхание становится все ровнее. Ее слова, ее прикосновение, весь этот странный, горький вечер — все это отпечатывалось в памяти. Да, завтра будет тяжелый день. Возможно, последний для нас обоих. Но сейчас, в этой тишине, рядом с ней, я чувствовал не только страх, но и странное, неправильное умиротворение. Я был именно там, где должен был быть. Рядом с ней. Ее Арториус. Ее случайный выбор, который оказался не таким уж случайным. И я был готов встретить завтрашний день.

Глава 12. Триумф королевы

Утро было тихим до абсурда. После той ночи, полной горькой близости и невысказанных прощаний, тишина казалась оглушительной. Мы сидели в ее пентхаусе, планшет с готовой статьей лежал на столе между нами, как неразорвавшаяся граната. Солнечный свет заливал комнату, делая пылинки в воздухе видимыми, но не мог рассеять мрак ожидания.

Сирена была спокойна, почти пугающе спокойна. Она пила кофе черными, как ее душа, глотками и смотрела на экран. Ни тени вчерашнего страха, который я пытался ей приписать, ни намека на колебания. Только холодная, отточенная решимость.

— Пора, Арти — сказала она, не отрывая взгляда от экрана.

Я кивнул, чувствуя, как сердце забилось где-то в горле. Она сделала несколько кликов мышкой. Последний щелчок прозвучал в тишине как выстрел. Статья ушла. Граната была брошена. Оставалось ждать взрыва.

И он не заставил себя ждать.

Сначала это был тонкий ручеек — пара уведомлений на телефоне, первые комментарии на сайте «Вечернего Оракула». Потом ручеек превратился в поток, поток — в ревущую лавину. Телефон Сирены, мой телефон, стационарный телефон в пентхаусе — все они ожили одновременно, разрываясь от звонков и сообщений. Новостные агрегаторы подхватили историю мгновенно. Фотографии Прайса и Финча замелькали на экранах телевизоров в сопровождении шокирующих заголовков.

Город взорвался. Эффект был даже сильнее, чем мы могли предположить. Акции компаний, связанных с Прайсом, рухнули. Политические эксперты наперебой комментировали скандал, предрекая крах всем причастным. К обеду стало известно — Дэмиен Прайс арестован при попытке покинуть город. Его выводили из офиса в наручниках, лицо белое как мел, растерянное. Сенатор Финч выступил с официальным заявлением, яростно отрицая все обвинения, называя статью «грязной клеветой» и «охотой на ведьм». Но его слова тонули в общем гуле негодования. Его политическая карьера, еще вчера казавшаяся незыблемой, рассыпалась на глазах, как карточный домик. Генеральная прокуратура объявила о начале полномасштабного расследования.

«Вечерний Оракул» взлетел на вершину медийного Олимпа. Тиражи раскупались мгновенно, сайт едва справлялся с наплывом посетителей. А Сирена…Сирена Фоули в одночасье превратилась из скандально известной журналистки в национального героя, бесстрашного борца с коррупцией, образец профессионализма и отваги. Ее имя было у всех на устах.

К вечеру мы добрались до редакции. То, что там творилось, напоминало смесь выпускного бала и празднования победы на чемпионате мира. Воздух гудел от возбужденных голосов, смеха, звона бокалов с дешевым шампанским, которое Хендерсон, расчувствовавшись, заказал ящиками. Все пространство было заполнено сотрудниками — от курьеров до редакторов отделов. Нас с Сиреной встретили овациями.