Сиреневые ивы

– Это что же за диспозиция у вас такая?
– удивился политработник.

– Товарищ капитан, - Веселов улыбнулся, - позавчера на партсобрании вы спросили: что главное на войне?

– Так.

– И сами же ответили: бдительность! Теперь посмотрите, мог ли я, находясь в этой лощине, оставить фланг роты открытым?

Капитан, с минуту осматриваясь, раздумчиво сказал:

– Что ж, на войне ваше решение было бы правильным. Значит, и на учении тоже верно. Это называется - проявить инициативу. Так я и скажу комбату. Пока ничего не меняйте.
– Помолчал, осматривая в бинокль дальние гребни, снова спросил: - А если сейчас роте прикажут немедленно выдвинуться вперед?.. "Противник", похоже, задумал что-то, а что, мы не знаем. Надо бы все-таки роту держать в кулаке.

– Надо будет - взвод свернем в колонну, и он быстро догонит роту.

– А Гордий не проспит снова?
– усмехнулся капитан.

– Не думаю.
– Веселов смутился.

Несколько дней назад лейтенант Гордий опоздал на службу. Потом он честно признался, что накануне лег поздно и не услышал будильника. Искренность смягчает вину, но Веселов получил от комбата нагоняй за отсутствие лейтенанта на разводе и в запале объявил Гордию выговор при всех офицерах батальона. Замполит потом при разговоре напомнил комбату о его горячности - достаточно, мол, было поговорить с лейтенантом наедине. Веселов с этим согласился в душе, но дело было сделано.

– Между прочим, - продолжал капитан, - я видел, как взвод Гордия действовал на учении. По-моему, не хуже других.

– Я бы сказал, даже лучше. Поэтому его и послал туда.

– Тогда все правильно. Ты пойми, комроты, беда иных лейтенантов в том, что они долго себя чувствуют курсантами. А надо, чтобы побыстрее распробовали вкус командирской ответственности. Тогда из-за мелочей с ними не придется портить кровь. Согласен?.. Ну так я пройду к твоим танкистам...

Политработник спрыгнул с брони, но не сделал и шага. Воздух слабо дрогнул от далекого залпа. И тотчас отчетливо и резко в наушниках шлемофона Веселова прозвучал голос лейтенанта Гордия. Это не был доклад - это была команда взводу на открытие огня. Изумленный в первое мгновение, в следующее Веселов понял, что лейтенант решил не терять ни секунды. Ведь и ротный командир, и сам комбат, услышав его команду, поймут, что происходит. Он решил правильно.

– Я Двадцать третий!
– гремело в шлемофоне.
– По вертолетам, осколочным... прицел десять...

Еще до того, как громыхнули пушки взвода, старший лейтенант Веселов увидел: вдали, над самыми гребнями, на фоне бледной зари, качаются, слабо поблескивая, какие-то тени. Он хотел запросить лейтенанта, велика ли вертолетная группа, но тот сообразил и сам. Команда им отдана, уже били танковые пушки и пулеметы, теперь можно доложить обстоятельней:

– Двадцатый!.. В тыл заходит звено боевых вертолетов. Веду по ним огонь... Идут над самой землей, прячутся в лощинах. Прямо передо мной - около тысячи метров - за гребнем увала скрылось до шести транспортных вертолетов. Предполагаю - высаживают десант. Я Двадцать третий, прием!

На юге, за высотами, полыхал ожесточенный огонь. Так вот почему "противник" ждал рассвета - в сумерках вертолеты не могут безопасно летать в холмах. Значит, одновременный удар с фронта и фланга. Слышал ли комбат? Надо немедленно вызывать штаб!

Но комбат слышал. Он не спрашивал, каким образом его резервная рота ухитрилась вступить в бой так скоро. Он доверял старшему лейтенанту Веселову так же, как Веселое доверял лейтенанту Гордию.

– Двадцатый, слушай меня внимательно!
– голос комбата был твердым и ровным, словно он отдавал приказ где-нибудь в тихом распадке перед строем офицеров.
– Развернись и атакуй десантно-штурмовую группу. Действуй по обстановке. Сильно не зарывайся, при нужде переходи к обороне, но фланг удерживай до конца. Тебя поддержат мотострелки. Как понял?..

Веселов повторил, тревожно прислушиваясь к стрельбе на фланге. Взвод Гордия стрелял теперь реже, но его огонь был уже не одинок. Из глубины позиций, с господствующей сопки, хлестко били многоствольные зенитные установки - видимо, зенитчики обнаружили вертолеты, загоняли их за гребни высот, не давая подняться, чтобы обнаружить танки и нанести удар ракетами. Многое, очень многое в успехе роты зависело теперь от исхода этого поединка - между зенитчиками и вертолетчиками. На учении, как на войне, особенно остро понимаешь, что победа - общее дело, что каждый твой шаг, сама твоя жизнь тысячами незримых нитей связаны со множеством людей, товарищей по оружию, с тем, что они делают и как делают...

"И за мотострелков спасибо, комбат! Без них трудно пришлось бы в лабиринтах каменистых высот и увалов..."

Танки недолго маневрировали в лощине, перестраиваясь в боевой порядок, и все же для Веселова это были тревожные минуты. Прорыв вертолетов в такое время грозил бедой. Но зенитчики, видно, знали свое дело. Когда боевая линия выползла на высоту, к самому гребню, зенитные установки замолчали - отгонять стало некого. Танкисты теперь были уверены: в атаке их не оставят без прикрытия - с сопки местность видна далеко.

По приказу Веселова экипажи лейтенанта Гордия еще раньше прекратили огонь, и вся боевая линия роты ждала в молчании, укрытая гребнем. Десантно-штурмовая группа "противника" тоже наступала пока без выстрела. Быть может, там подумали, что редкие огневые точки на высоте подавлены вертолетами, и поэтому "противник" решил внезапно ворваться в расположение обороняющихся с тыла? Или он стремился максимально сблизиться с высотой, обрушив на нее массу огня, подавить всякую оборону?.. Веселов прикинул силы наступающих. Не менее двух рот, в боевых порядках пехоты движутся самоходные артиллерийские установки, уже можно различить и гранатометчиков - их много... Да, без мотострелков об атаке и думать было бы нечего, но боевые машины пехоты уже развертывались за его спиной, мотострелки спешивались, строясь в цепь, приближались к танкам. Атака была необходима - только атакой можно уничтожить "противника" решительно и быстро. Всякий затяжной бой не в его пользу - вертолеты могли подбросить "противнику" новые силы, и трудно сказать, где они высадятся. Чтобы надежно обеспечивать фланг, как приказал комбат, надо быстрее уничтожить эту атакующую группу.

"А где же наш замполит?" - подумалось вдруг Веселову, когда рота, полыхая орудийным огнем, уже сваливалась по склону высоты навстречу атакующим... Мотострелки не отставали от танков, стреляя на ходу, а с гребня били боевые машины пехоты, занявшие место танков...

Через четверть часа, когда бой закончился, Веселов, прежде чем отвести танки на исходную позицию, открыл люк оглядеться. От соседней машины, махая рукой, к нему бежал невысокий, подобранный капитан, придерживая полевую сумку.

"Замполит!.. Значит, тоже участвовал в бою!.."

Капитан вспрыгнул на броню, вытер рукавом пот со лба, оживленно рассмеялся:

– Хорош был удар. А если бы Гордий проспал да не встретил их огнем?.. Наделали бы вертолетчики из нас киселя.

– Не проспал ведь.

– А я что говорю?
– засмеялся капитан.
– Главное на войне что?..

– Бдительность.

– Так. Не догадываешься, зачем комбат прислал меня к вам?.. То-то. Да только вы сами догадались, откуда грозой тянет. А наше дело такое умным делам не мешать. Пора, однако, отходить, товарищ ротный...

Бой с южной стороны как будто приблизился, стал ожесточеннее. И Веселов был доволен, что у него развязаны руки, значит, в любой миг готов помочь родному батальону. По-прежнему настороженно оглядываясь, он просигналил флажками отход.

Вслед за мотострелками танки двинулись к высоте взводными колоннами, готовые развернуться в боевую линию для новой атаки. Владимир Возовиков, Владимир Крохмалюк. Танки шли за солнцем

Танки шли навстречу грозе. Впереди по черному горизонту непрерывно сверкало, далекие удары грома временами перекрывали глухой рокот машин, и сержанту Николаю Сосновскому чудилось, будто рота идет к фронту. Предстояла атака переднего края "противника" с ходу, и на душе сержанта становилось неспокойно. Удастся ли проскочить грозу до развертывания в боевую линию? А если прямо с рубежа атаки - в черную тьму, в сплошные, ревущие струи воды?! Дождь будет заливать приборы наблюдения, затушует мишени, и не то что цели - соседей своих не разглядишь...