Сирены Титана (сборник)

— Мы всегда сможем оттуда уехать, — сказал Крафт.

— Может быть, в аэропорту Мехико-сити мы можем сразу пересесть на реактивный самолет.

Крафт опустил журнал.

— И куда дальше? — спросил он.

— Не знаю, — сказал я. — Просто быстро куда-то отправиться. Я думаю, меня возбуждает сама мысль о передвижении, я так долго сидел на месте.

— Гм, — сказал Крафт.

— Может быть, в Москву? — сказал я.

— Что? — сказал Крафт недоверчиво.

— В Москву, — сказал я. — Мне очень хочется увидеть Москву.

— Это что-то новое, — сказал Крафт.

— Тебе не нравится?

— Я… я должен подумать.

Рези стала отодвигаться от меня, но я держал ее крепко.

— Ты тоже об этом подумай, — сказал я ей.

— Если ты хочешь, — сказала она едва слышно.

— Господи! — сказал я и как следует тряхнул ее. — Чем больше я об этом думаю, тем это становится привлекательнее. Мне бы в Мехико-сити и двух минут между самолетами хватило.

Крафт встал, старательно сгибая и разгибая пальцы.

— Ты шутишь? — спросил он.

— Разве? Такой старый друг, как ты, должен понимать, шучу я или нет.

— Конечно, шутишь. — сказал он. — Что тебя может интересовать в Москве?

— Я бы попытался найти одного старого друга, — сказал я.

— Я не знал, что у тебя есть друг в Москве.

— Я не знаю, в Москве ли он, но где-то в России, — сказал я. — Я бы навел справки.

— Кто же он? — спросил Крафт.

— Степан Бодовсков, писатель.

— А… — сказал Крафт. Он сел и снова взял журнал.

— Ты о нем слышал? — спросил я.

— Нет.

— А о полковнике Ионе Потапове?

Рези отскочила от меня к дальней стене и прижалась к ней спиной.

— Ты знаешь Потапова? — спросил я ее.

— Нет.

— А ты? — спросил я Крафта.

— Нет, — сказал он. — Расскажи мне о нем.

— Он — коммунистический агент, — сказал я. — Он хочет увезти меня в Мехико-сити, где меня схватят и отправят в Москву для суда.

— Нет! — сказала Рези.

— Заткнись! — сказал ей Крафт.

Он вскочил, отбросив журнал, и пытался вытащить из кармана маленький пистолет, но я навел на него свой люгер.

Я заставил его бросить пистолет на пол.

— Глянь-ка, — сделав удивленный вид, сказал он, словно был здесь ни при чем. — Прямо ковбои и индейцы.

— Говард, — сказала Рези.

— Молчи! — предупредил ее Крафт.

— Дорогой, — сказала Рези плача, — мечта о Мексике — я надеялась — она станет реальностью. Нас всех ждало избавление! — Она раскрыла объятия. — Завтра, — сказала она тихо. — Завтра, — прошептала она снова.

И тут она бросилась к Крафту, как будто хотела вцепиться в него. Но руки ее ослабли и бессильно повисли.

— Мы все должны были родиться заново, — сказала она ему хрипло. — И ты — ты тоже. Разве… разве ты сам этого не хотел? Как же ты мог с такой нежностью говорить о нашей новой жизни и не хотеть ее?

Крафт не ответил.

Рези повернулась ко мне.

— Да, я — коммунистический агент. И он тоже. Он действительно — полковник Иона Потапов. У нас действительно было задание доставить тебя в Москву. Но я не собиралась этого делать, потому что люблю тебя; потому что любовь, которую ты дал мне, — единственная моя любовь, другой у меня не было и не будет. Я же тебе говорила, что не желаю этого делать, правда? — сказала она Крафту.

— Она мне говорила, — сказал Крафт.

— И он согласился со мной, — сказала Рези, — и тоже мечтал о Мексике, где все мы выскочим из западни и заживем счастливо.

— Как ты узнал? — спросил меня Крафт.

— Американские агенты все время следили за вашими действиями, — сказал я. — Это место сейчас окружено. Вы погорели.

Глава тридцать восьмая. О, сладкое таинство жизни…

Об облаве —

О Рези Нот —

О том, как она умерла —

О том, как она умерла на моих руках, там, в подвале преподобного доктора Лайонела Дж. Д. Джонса. Д. С. X., Д. Б.

Это было совершенно неожиданно.

Казалось, Рези так любила жизнь, была создана для жизни, что мне в голову не приходило, что она может предпочесть смерть.

Я — человек, достаточно умудренный опытом или недостаточно одаренный воображением, — уж решайте сами, — чтобы представить себе, что такая молодая, красивая, умная девушка даже при самых тяжелых ударах судьбы и политики будет думать о смерти. Притом я говорил ей, что самое худшее, что ее ожидает, это депортация.

— И ничего более страшного? — сказала она.

— Ничего. И я сомневаюсь, что тебе даже придется оплачивать обратный проезд.

— И тебе не жалко будет, если я уеду?

— Конечно, жалко. Но я ничего не могу сделать, чтобы ты осталась со мной. С минуты на минуту сюда могут войти и арестовать тебя. Не думаешь же ты, что я буду драться с ними?

— А ты не будешь с ними драться?

— Конечно, нет. Какой у меня шанс?

— А это имеет значение?

— Ты хочешь знать, — сказал я, — почему я не умираю за любовь, как рыцарь в пьесе Говарда У. Кемпбэлла-младшего?

— Именно это я и хочу знать, — сказала она. — Почему бы нам не умереть вместе, прямо здесь, сейчас?

Я рассмеялся.

— Рези, дорогая, у тебя вся жизнь впереди.

— У меня вся жизнь позади, — сказала она, — вся в этих нескольких счастливых часах с тобой.

— Это звучит как строка, которую я мог бы написать, когда был молодым человеком.