Сирены

– Эй, Бэби. Стоит расслабиться на секунду, и тебя придется отскребать от стены. Послушай, приятель. Я знаю, чего мне стоило добраться досюда.

– Эй, Бэби, – сказал Стиксон, великолепно передразнивая голос Трипа. – С тобой можно сдохнуть с тоски. – Он ухмыльнулся и покинул их.

– Где Бэб? – спросила Дайна, оглядываясь вокруг. В ту же секунду она увидела в толпе рыжие волосы и выцветшие глаза Аурелио Окасио. Он только что вошел и стоял возле двери. На нем был костюм каштанового цвета, в петлице которого красовалась красная гвоздика, и коричневое шерстяное пальто, накинутое на плечи так, будто он сознательно копировал антрепренерскую позу Сола Хурока.

Трип, проследив за направлением взгляда Дайны, потянул ее в сторону.

– Тебе следует держаться подальше от таких, как он, мама. Это опасный человек.

– У Бэба какие-то дела с ним.

– Да. Впрочем, меня это совершенно не интересует, к тому же старый Бэб всегда знает, что делает. Этот человек охотится за женщинами. И если ему попадется белая, то он проглатывает ее и выплевывает так быстро, что она даже не успевает опомниться. Держись от него подальше, как я тебе сказал.

Однако было слишком поздно. Окасио, конечно, заметил Дайну, выделявшуюся на фоне темнокожих гостей, и уже шел в ее сторону.

– Да ведь это же подружка Бэба, – изрек он, хищно улыбаясь. Слово «подружка» он произнес так, что оно прозвучало скорее как «подстилка». – Что ты делаешь здесь?

Наблюдаешь за тем, как живет низшее сословие? Полная благородных побуждений ищешь доступ в наши сердца или, правильнее сказать, в наши постели?

– Я думаю, – ответила она, – что правильнее всего тебе заткнуться.

– Ото! – Он рассмеялся, и в его смехе присутствовало что угодно, кроме дружелюбия. – Ты слышал это, Смайлер? – Он повернулся так, что его смуглое лицо стало видно Дайне в анфас. Смайлер улыбнулся и облизал губы, точно при виде лакомства. – У нее острый язычок. Ты знаешь, мне это нравится. Я устал от этих пустоголовых девчонок, которых обычно имею. Как насчет того, – он обращался вновь к Дайне, – чтобы мы сейчас вместе убрались отсюда и...

Она услышала позади себя тихий щелчок и поняла, что Трип открыл свой пружинный нож. Однако, прежде чем ему пришлось воспользоваться им, могучая черная рука опустилась на протянутую кисть Окасио. Золотистая шерсть скрылась под темной лапой медведя. Окасио оглянулся.

– А?

– Что тебе взбрело в голову, Алли? – прогудел голос Бэба.

– Да ничего такого, дружище. Я просто беседовал с очаровательной леди. – Он посмотрел на ладонь Бэба, заключившую в плен его кисть, однако тот не только не разжал пальцы, но еще больше усилил хватку.

– Ты знаешь, Алли, я терпимый нигер. Живи и давай жить другим, таково всегда мое основное правило. Ты знаешь, время от времени мне приходится иметь дело с типами, заставляющими меня забыть о нем. – Он резко дернул руку Окасио вниз с такой силой, что губы пуэрториканца задрожали от боли. Однако выражение его бледных, непроницаемых глаз оставалось прежним.

– Я не люблю лжецов, Алли. А ты – один из них. Лжец. Я слышал каждое слово, сказанное тобой, и мне не понравилось ни одно из них. Ты знаешь, что я думаю? Я думаю, что ты отбиваешься от рук. Тебе нужно занять чем-то мозги в эти холодные зимние ночи, и тут я помогу тебе.

– С этого момента я больше не имею с тобой никаких дел. Вот так. Тебе придется поискать другого партнера, детка, потому что ты мне надоел. – Он взглянул мимо Окасио. – А, Смайлер. Как ты можешь лизать задницу этому спику? Ты хоть сколько-нибудь уважаешь себя?

– Я уважаю себя, брат. И не меньше других.

– Тогда скажи этому вонючему спику: до свидания, Бэби. Давай, я хочу услышать это. Ты будешь работать со мной, Смайлер, если у тебя найдется достаточно мужества.

К этому моменту почти все танцы прекратились, и гости собрались в полукруг, наблюдая за разворачивающимся представлением.

Смайлер огляделся вокруг, потом кинул быстрый взгляд на Окасио, по-прежнему не отрываясь смотревшему на чернью тиски, сдавившие его кисть. Еще раз осмотревшись по сторонам, Смайлер уставился на Бэба.

– Ладно, детка. Я согласен. Да. Теперь я свободен так же, как и ты.

– Ты слышал это, Алли? – тихо спросил Бэб. – Теперь убирайся отсюда. Беседы с леди – не твоего ума дело, ясно? Иди и поищи ту белобрысую шлюху, с которой ты спал последние месяцы. Вперед, Бэби. – Он с отвращением отбросил от себя ладонь Окасио, словно тот был болен проказой.

В поднявшемся гвалте Дайна услышала, как позади нее Трип, вздохнув, сказал:

– Бэб, дружище. Ты настоящий мужик с яйцами.

– Брось, – ответил Бэб, выбираясь из центра столпотворения. – Яйца тут ни при чем. Но ни один ублюдок больше не сможет учить меня. Я покончил с этим раз и навсегда, понятно? Я больше не потерплю ничего подобного, и все. Я могу смириться с разным дерьмом, когда речь идет о бизнесе, однако этот козел плохо кончит в самом недалеком будущем. – Опустив глаза, он увидел все еще открытый нож в руке друга.

– Че-о-орт! – протянул он. – Теперь ты понимаешь, о чем я говорю. Мне не следовало встревать и мешать тебе всадить свою игрушку в эту недоношенную свинью! – Он улыбнулся и, обняв одной рукой Дайну, другой дружески хлопнул Трипа по спине. – Проклятье! – вскричал он. – Давай веселиться!

* * *

Рубенс большими шагами направлялся к автомобилю Дайны, припаркованному в десяти метрах от входа в аэропорт «Пацифик Вест». В одной руке он держал гигантский дорожный чемодан, а в другой – выглядевший так же внушительно «дипломат». Его знакомый вид, лицо и походка, к которым она уже успела привыкнуть, заставили девушку невольно улыбнуться.

– Что, черт возьми, случилось с тобой? – поинтересовался он, заглянув в открытое окно со стороны правого переднего сидения: вечером над Лос-Анджелесом прошел небольшой дождь, и Дайне пришлось поднять верх. Девушка молча повернула голову и посмотрела на Рубенса. – Подвинься. Я сяду за руль.

Она уступила без малейшего возражения и, прислонив голову к дверце, ждала, пока он забросит чемоданы на заднее сидение и заберется в салон. Усевшись на водительское место, он притянул Дайну к себе. Их губы встретились, но она все же успела сказать:

– Ты должен был оставить мне свой номер, – прежде чем зарыться лицом в его плечо и, крепко обняв, прижаться к нему. У Рубенса хватило ума некоторое время не говорить ничего. Где-то сзади раздавались пронзительные звуки автомобильных гудков; мимо с шипением проносились машины, спешившие в город. Уже стало довольно холодно.

Наконец, она выпустила его из своих объятий.

– Сегодня на рассвете погибла Мэгги, – ее голос звучал странным и чужим. – Ее убили.

– Убили? Как? Кто?

Она поведала Рубенсу все, что знала сама.