Сирены

Бонстил сидел совершенно неподвижно, как он обычно делал во время разговора, и это отсутствие жестов придавало его словам особый вес.

– Ситуация, – сказал он, – изменилась весьма значительно с тех пор, как мы беседовали в прошлый раз.

По тому, как прозвучало в его устах это «значительно», Дайна поняла, что Бонстил хотел употребить другое слово, но почему-то сдержался. Внимательно понаблюдав за ним, она заметила новые складки в уголках его скрытных губ и на переносице. Ей вдруг показалось, что он ужасно хочет побарабанить пальцами по столу, но не позволяет себе этого.

Его резко очерченное лицо и правую руку покрывала мелкая сеточка из ярких пятен – отблесков последних лучей заходящего солнца, пробивавшихся сквозь широко раскинувшиеся ветви акации, стоявшей в центре двора. Заехав за ней в студию на своем темно-зеленом «Форде», Бонстил предложил ей заглянуть в этот ресторан на Линбрук в Вествуде. Это было приятное и довольно просторное заведение, украшавшееся к тому же в предзакатные часы множеством танцующих огоньков всякий раз, когда ветер раскачивал акацию. Небо над их головами, очистившееся от туч, казалось выкрашенным в два тона: лиловый и золотой. Создавалось такое ощущение, что ресторан находится в другом городе.

Дайна, истолковавшая слова Бонстила как предвестие плохих новостей, поспешила допить вино из своего бокала. Однако лейтенант тотчас заказал еще вина для них обоих, словно только и ждал удобного предлога.

– Что произошло? – не выдержала в конце концов Дайна.

Бонстил походил на сжатую до предела пружину, и, увидев его таким. Дайна едва не испугалась. Она прикоснулась к его запястью, чуть повыше браслета золотых часов «Ролекс». Он резко повернул голову и так пристально уставился на нее, словно видел первый раз в жизни.

– В чем дело, Бобби? – спросила она. – Неужели это так ужасно?

– Да, – ответил он грустным и безжизненным голосом, точно человек, находящийся под гипнозом. – Это действительно ужасно. – Он подождал пока официант поставит перед ними полные бокалы, и, наклонившись вперед, произнес. – Все изменилось. Теперь мы знаем, что Модред непричастен к убийству Мэгги.

Дайна почувствовала легкий озноб, будто Бонстил плеснул ей в лицо ледяной водой.

– Означает ли это, что вы знаете, кто убил ее?

Пауза, последовавшая за вопросом, показалась Дайне невыносимо долгой. Бонстил безмолвно разглядывал светлые крапинки на рукаве своего пиджака по мере того, как солнце на западе клонилось к горизонту. Дайна представила разбухший диск, сползающий в пучину безмятежного Тихого океана.

Наконец пятнышки света исчезли совсем, и Бонстил поднял взгляд на Дайну. Она пыталась прочитать в нем, о чем думает лейтенант, но тщетно. Эти серые с сиреневым отливом глаза не выдавали секретов, хранившихся за ними.

– Вчера вечером произошло событие, заставившее нас в корне пересмотреть нашу версию. Случилось то, что в Хайлэнд Парке мы обнаружили труп молодой женщины.

– Знак Модреда присутствовал?

– Да.

– Прошло совсем немного времени с того дня, когда Мэгги... не стало.

– Немного – не то слово. Психиатры говорят, что Модред не может быть повинен в обоих убийствах, принимая во внимание его особенности. Слишком короткий промежуток для него.

– Я полагала, что вы не особенно прислушиваетесь к их мнению.

Он пожал плечами.

– Да, в тех случаях, когда они не могут предложить ничего путного и мямлят что-то невнятное, обращаясь к самим себе. Теперь ситуация изменилась, и у них в руках бездна информации.

Дайна ждала продолжения и, не дождавшись, поинтересовалась.

– Вы собираетесь завершить рассказ?

Бонстил взглянул ей прямо в глаза.

– Вы непременно хотите знать? Вряд ли вам понравится то, что у меня есть.

– Вовсе не обязательно, чтобы мне это нравилось. Я просто хочу знать и все.

– Да, – согласился он. – Я знаю, что так оно и есть. – Дайне показалось, что в его тоне промелькнуло сдержанное уважение. – Слова психиатров натолкнули меня на мысль попытаться сравнить эмблемы. В результате мы установили, что рисунок из квартиры Мэгги не совпадает с тем, который мы нашли на теле девушки, убитой в Хайлэнд Парке. – Он потер пальцами ножку бокала. – Все обнаруженные нами эмблемы похожи одна на другую, и лишь та на панели колонки отличается от прочих.

Дайна заметила, что он внимательно следит за выражением на ее лице, будто раздумывая, стоит продолжать рассказ или нет.

– Оглядываясь назад, – продолжал он, – легко найти объяснение. Кто-то очень тонко рассчитал убийство Мэгги, стараясь представить его работой Модреда. – Он оттолкнул от себя бокал. – Ужасно то, что если б Модред сам не вышел на охоту, мы бы никогда не догадались.

У Дайны быстро забилось сердце. Она инстинктивно чувствовала, что Бонстил на грани того, чтобы сообщить ей нечто очень важное для нее. Наклонившись вперед она, вместо того, чтобы задать прямой вопрос, неожиданно сказала:

– Вы говорили, что вам пригодится моя помощь.

– Дайна, – он положил свою руку поверх ее, – мой капитан пинком бы выпроводил меня за дверь, если б услышал, что я разговариваю с посторонним человеком вот так, как с вами, но... Мне представляется, что ваша помощь необходима, чтобы я смог поймать убийцу Мэгги. – Какая-то мысль мелькнула в мозгу Дайны, но та решила не обращать на нее внимание, целиком сосредоточившись на рассказе лейтенанта.

Странное спокойствие вдруг снизошло на него, и он наконец-то расслабился.

– Почти не приходится сомневаться в том, – заявил он, – что тот, кто убил вашу подругу непосредственно связан с группой.

Внезапно ей показалось, что она ослышалась.

– Группой? – повторила она. – Какой группой?

– "Хартбитс".

При этих словах кровь бросилась в голову Дайны, и она почувствовала головокружение. Она больше не могла сидеть здесь и молча внимать словам Бонстила.

– Давайте уедем отсюда, – охрипшим голосом сказала она вставая.

Не говоря ни слова, Бонстил, не дожидаясь счета, залез в карман и, вынув оттуда несколько банкнот, положил их на стол.

Океан казался темным. Длинные серые с красноватым отливом воды лениво катились по поверхности. «Где они, волны, спешащие наперегонки к скалистому берегу, высокие белые барашки пены, грохот и эхо прибоя? – с тоской подумала Дайна. – За три тысячи миль отсюда на такой далекой Атлантике». Она пожалела теперь, что не может поехать в Нью-Йорк вместе с Рубенсом. Однако это была чисто деловая поездка, и Дайна понимала, почему он не мог взять ее с собой. Тем не менее на уик-энд съемок не намечалось, и можно было отправиться куда-нибудь еще.