Сироты из Безнебесья, или Дети невидимого света

– …и Замысел мой направлен против их Ложной Власти, а значит, он направлен во Благо, – сказал мушаафир.

– Тогда Войди в Сумрак и Воплоти его, – сказал Хал-Ашад.

Но после всего услышанного мушаафир усомнился в своем Знании относительно Сумрака и спросил Хал-Ашада, как осуществляется Вход в Сумрак и чего ему Ждать?

И добавил к тому, что прежде ему мерещилось, будто бы он провидит в Сумраке собственное Отражение отчетливо, и Знание его незыблемо, и Воззрение твердо как Алмаз…

Но теперь он утратил убежденность и не может провидеть, где возникнет Сумрак и Отражение его, и как отличить Ложное от Истинного?

И содержится ли Сумрак в Зеркале, или Зеркало в Сумраке, и как относятся к тому Формы Отражений и Ум?

Но Хал-Ашад ответил, что Истинные Явления в Филактери и Ложные Описания их в Уме Рахакара не имеют между собой ничего общего.

– …и всякие Верные Дела Делаются отдельно от Размышлений о Делах, о Плодах их, о Причинах их, о Последствиях их, ибо не тебе Судить о Высшем и не тебе Определять, что и к чему!

Потому Употреби Силу в свое Намерение Войти в Сумрак, а дальнейшее произойдет Само Собой, как с Ключом, что Входит в Замочную Скважину и оттуда делает, что было задумано для Ключа и для чего он Сотворен.

И когда все случится, от тебя, мушаафир, возможно ничего не останется, к чему ты привык Здесь.

И мушаафир, выслушав Хал-Ашада, употребил Силу, которую Хранил, сделав шаг навстречу Зеркалу.

Глава 3. Терроптикум

Когда народ Безнебесья еще назывался Трехглазым, им доступно было Высшее Сияние Неботворцев, и Трехглазые воспринимали их Радужные Цвета.

Но те времена давным-давно прошли.

Мехтильд же был рожден в Новой Айэде, среди Трехглазых, когда их Слава померкла, и они перестали быть Трехглазыми.

Мир, в котором Мехтильд явился, недалеко отстоял от собственных Начал. Ибо Законы только вступали в силу, и Мировоззрение Здешних не допускало Чужие Законы и воздвигало на Пути Законов препятствия и веру.

И Трехглазые, хоть и перестали быть таковыми, по-прежнему именовались Трехглазыми.

И нынешнее Восприятие Трехглазых охватывало лишь то, что допускалось Священными Писаниями.

Умы нынешних Трехглазых почитали Землю под ногами, служили Творениям ее, среди коих были Цветы, Травы и Деревья.

Как Божествам служили им, молясь в Священном Свете, который от них исходил. И только рачением о Земле и Сиянии Творений ее заняты были их Умы.

И Телами, и Мыслями, и Духом своим несли они Службу Ей, чьи Дети рождали Свет для их Глаз.

С высоких Башен Новой Айэды, в каком направлении ни глянь, до краев горизонта, пока они не терялись в темноте Безнебесья, простирались сияющие плантации, на которых трудились культоры от народа Трехглазых.

И Земли вокруг Сияли как Драгоценность своим Светом, а Пустое Небо над ними погрузилось в Темноту.

Но Мехтильду среди прочих было дано Знать о том, о чем не знали иные из народа.

И Знание это терзало его, и противоречило писаниям святых.

В пятнадцатилетнем возрасте Мехтильд отправился из дома странствовать по Святыням и Городам и входил в Храмы босым.

И в храмах стремился отделить ложное от истинного, и непрестанно задавался вопросом о Судьбе своей и о том, почему имеет в себе Знание, которого не имеют иные?

Вот он слушал голоса предикторов в Палатных Атриумах Сакрарий, что проповедовали Учение праотцов и праматерей о Пустом Небе или Безнебесье.

И они неустанно повторяли:

– Безнебесье… Безнебесье, Пустое Небо… Пустое Небо!

Но Мехтильд в сердце своем протестовал. Однако высказаться вслух не решался.

Но однажды приблизился он к предиктору, который зло и отстраненно посмотрел на обратившегося к нему, и Мехтильд спросил:

– Что есть Безнебесье… что значит Пустое? Слово, как мне понять его значение, с чем сравнить…

И что есть Небо, и что вы называете? и что значат слова эти по отдельности и в совмещении своем?

И хотел задать еще множество вопросов, и сердце его рвалось к истине.

Но в ответ предиктор лишь презрительно фыркнул и, махнув рукой в широком рукаве, прогнал Мехтильда, чтобы он не отвлекал его праздными разговорами и запрещенным любопытствованьем о Предметах Творения.

И Мехтильду хотелось ответить: у меня нет сомнения о Предметах Творения и Творце их, однако есть сомнения в том, занимаете ли вы пост свой по праву!

И хотя был сильно огорчен, удержался, ибо знал, что власть предержащие карают противных им.

Но, как был, с трепещущим сердцем, выскочил на ступеньки Храма и перед малочисленной публикой нищих, слепых, калек и попрошаек, изрек:

– У них нет Знания, нет, остались только слова!

Но собравшиеся, кажется, не поняли его Речей, тогда Мехтильд вытащил из сумки несколько монет и бросил нищим в чашу для подаяний, а затем быстрым шагом скрылся.

Но монеты те уже вышли из употребления, ибо элементы, из которых они сотворились, принадлежали к исчезнувшим Землям вдалеке.

Потому с тем же успехом Мехтильд мог насыпать им в чашу горсть бесцветных камней и песка с пыльной дороги.

Когда же один из нищих догнал его, то сообщил об этом Мехтильду, сказав:

– В этих камнях, что ты дал, нет ценности!

А тот радостно отозвался:

– У них нет Знания, остались лишь слова! Теперь понимаете? Пустословие – вот их знание!

И Мехтильд продолжал путь свой, слушая проповедников и миссионеров на большаках и площадях, и в замкнутых помещениях.

И в помещениях этих было множество народу среди множества искусственных вещей, и Мехтильду было противно находиться среди вещей, а народ перешептывался, мол, зато нет Пустоты, и они страшились Пустоты, но Мехтильд знал, что искусственно заполненное пространство хуже Пустоты.

И знал он, что Умы их заполнены Ложными отражениями искусственных вещей, и хотя уподоблены Храму, но лишены Сияния, лишены Силы, лишены Знания.

И собрания тех из народа возглавляли предикторы, вместе вещая единым неослабевающим голосом, всюду твердили и утверждали для всех: