Система Альфонса в Мире Боевых Искусств
Шрифт:
Её тонкий аристократичный носик был немного вздёрнут. Девушка вовсе не скрывала своей гордыни. Более того, она имела на неё полное право. Ведь не просто так она, Мьяо Чжо, находилась в центре внимания многотысячной толпы. Девушка не просто была красивой и нарядной, не просто была родом из могущественного клана Мьяо, капитал которого насчитывал многие сотни тысяч душ, которые каждый день в пот и лица работали на бескрайних плантациях — ещё она была гениальной.
Для великих фракций знатность твоего рода играет незначительную роль. Твоё собственное дарование — вот определяющий фактор. Мьяо Чжо была талантлива.
Манеры девушки отражали её высокий статус; каждое её действие было пропитано гордыней. С пренебрежением воспринимала она восторженные взгляды, которые обращали на неё зрители на трибунах и прочие кандидаты в ученики.
На некоторое время воцарилась тишина.
Затем люди пришли в себя и стали робко приближаться к талантливой принцессе, дочери злата и небес: строить улыбки, пытаться завести разговор, заискивать. За несколько дней её пребывания в Деревне для Гостей вокруг Мьяо Чжо образовалась целая клика почитателей. Самые богатые и талантливые из них, друзья и вассалы семьи, держались ближе; остальные — на смиренном расстоянии.
Лу Инь неуверенно наблюдала за всем происходящим. По природе своей она была робкой и не умела играть в социальные игры. Тем не менее она замечала трепет, с которым смотрели на девушку, и вскоре последний стал вызывать в ней страшное смущение.
А ведь господин Сима тоже был таким… Тоже был необычайно талантливым воином. Тоже находился выше простых людей и особенно низменных слуг вроде неё.
И всё равно она смела общаться с ним лицом к лицу — с недавних пор она и вовсе стала воспринимать это как данность.
Лу Инь прикусила губы.
И тут…
— Эй, смотрите, юный господин Сима Фэй идёт!
Лу Инь вздрогнула и приподняла голову.
И действительно, в каменной арке показался статный юноша в чёрной мантии. Лицо его было необычайно светлым, а густые волосы казались растрёпаны ветром, что, однако, только дополняло его образ; в нём совершенно не было гордыни, которая пронизывала Мьяо Чжо — напротив, при взгляде на него душу пронизывала свежесть, точно тебе явился небесный бессмертный.
Трибуны возбудились.
Ученики тоже обратили пристальное внимание на молодого человека.
На него посмотрела сама Мьяо Чжо, которая секунду назад с покровительным видом слушала, или делала вид, что слушает, свою подругу.
Розовые губки девушки изогнулись в самодовольной улыбке.
Те, кто возвышается над облачным пределом, не видят муравьёв у себя под ногами — они замечают только равных.
Всё это время Мьяо Чжо испытывала пренебрежение в отношении сверстников: в глазах девушки они были не более чем ступеньками у неё под ногами. Никто из них был не достоин её дружбы; никто из них не смел претендовать на последнее. Она воспринимала их как богиня воспринимает своих почитателей: принимая их раболепие, она награждала их своим обществом и крупицами своего внимания.
Но вот перед ней появился равный.
Почти.
И к нему было другое отношение.
По правде сказать, Мьяо Чжо была немного недовольна, что за всё время их пребывания в Деревне для Гостей Сима Фэй ни разу с ней не заговорил. Заводить разговор сама она не собиралась. Это было ниже её достоинства. Ведь несмотря
на явное дарование, последний был сыном простого учёного, в то время как она была родом из древнего и могучего семейства. К тому же на предварительном экзамене он занял только третье место, в то время как она — второе. Именно поэтому девушка не рассматривала его в качестве кандидата на женитьбу. Она целилась намного выше. Тем не менее он мог сделаться её доверенным слугой, и с его стороны было весьма опрометчиво, что он до сих пор не предложил себя в этой роли.Мьяо Чжо оправдывала это тем, что Сима Фэй готовился к экзамену. Некоторые люди просто помешаны на боевых искусствах.
Это прощало его. Отчасти. Его небрежность всё равно была неправильной.
Особенно если он «возгордился».
Последнее и вовсе было смешно. Ведь по итогу предварительного теста он занял только третье место. Это несколько выделяло его на фоне прочей челяди, но не более того. Тем паче, что сама Мьяо Чжо притаила один монументальный козырь во время тогдашней проверки.
Как ни посмотри, её собственное положение было — и будет — намного выше.
Знай своё место, номер три!
Впрочем, он всё ещё мог исправиться.
Мьяо Чжо посмотрела на юношу и горделиво вскинула носик.
Достаточно было подойти к ней прямо сейчас, поприветствовать — как полагается — и она, так и быть, позволит ему быть своим лакеем.
Прочие люди тоже если не заметили, то ощутили, что были здесь немного лишними. Все расступились и стали с волнением наблюдать за встречей двух дарований.
Они напоминали трепещущих змей, которые наблюдают за свиданием драконов.
В считанные секунды все они расползлись, и между Сима Феем и Мьяо Чжо образовалась открытая площадка.
Юноша приблизился, Мьяо Чжо улыбнулась, парни напряглись, девушки затаили дыхание, и вдруг… Сима Фэй совершенно невозмутимо прошёл мимо черноволосой девушки.
Как будто её и не было вовсе.
Это было настолько удивительно, что первые несколько секунд никто, — люди в толпе, люди на трибунах, которые тоже наблюдали за встречей, слуги, которые держались на смиренном расстоянии и даже сама Мьяо Чжо — не мог осознать произошедшее.
Ещё через пару секунд девушка вздрогнула и повернулась.
Она и все остальные увидели, что Сима Фэй стоит перед служанкой. Нищенкой. Рабыней, судя по тому, как бедно и неряшливо она была одета.
Он улыбнулся ей и сказал:
— Доброе утро, Лу Инь.
Глава 23
Кто она такая?!
— Доброе утро, Лу Инь. Прости, пришлось немного задержаться.
— Н-ничего, — пролепетала смущённая девушка, нервно поглядывая по сторонам.
В свою очередь сам Сима Фэй как будто совершенно не замечал мириады выпученных глаз; руки его были сложены за спиной, а на губах сияла освежающая улыбка.
Замешательство продолжалось несколько секунд.
В этот промежуток на арене висела настолько плотная тишина, что можно было услышать чириканье стрижа с кроны сосны неподалёку.
Впрочем, вскоре птица тоже замолчала, видимо смущённая всеобщим молчанием.
А затем, как бы в одно мгновение, среди людей на трибунах и молодых воинов поднялся настоящих шквал удивлённых и растерянных голосов: