Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея

— …шутишь, что ли? — мрачно отозвался Шэнь Цинцю.

[Жанровая принадлежность «Пути гордого бессмертного демона» была скорректирована в соответствии с изменением сюжета.] — радостно поведала Система.

Постой-ка.

С каких пор этот горе-роман превратился в женское чтиво?

Неудивительно, что эта сопливая мелодрама умудрилась зашибить столько наград! Вот только его почему-то забыли поставить в известность о том, что теперь набор очков идёт по стандартам любовного романа!

Да даже если так — откуда у женского романа такое достижение как «Годная дрочка»? Им и дрочить-то нечего!

Неужели конечной целью всего этого было отдать историю на растерзание фанаткам-яойщицам?

С этой мыслью Шэнь Цинцю таки выхаркал всю ту кровь, что копилась в его горле с самого момента перерождения.

В результате этого действа вокруг него тотчас материализовалось множество голов.

Нин Инъин, Мин Фань, Ци Цинци, Му Цинфан и множество других — все они сгрудились у его изголовья, перебивая друг друга предположениями: «О нет, учителя рвёт кровью — неужто учитель умирает?!» или «Нет-нет, это, как раз, хороший признак!» — и тому подобными. Их окружали холодные влажные каменные стены, лишь пара крохотных свечей рассеивала тьму. Только Шэнь Цинцю сообразил, что находится в пещере Линси, как его голову прошил приступ пронзительной боли, заставив его скрючиться на жёстком каменном ложе. Схватившись за виски, он отсёк звуки внешнего мира — но окрик Лю Цингэ проник и через этот заслон:

— Отойдите, вы все!

Стоило ему возвысить голос, как все тотчас умолкли — впрочем, адепты не преминули украдкой показать лорду Байчжань язык, прежде чем покорно разойтись перед Лю Цингэ, который заступил их место со скрещенными на груди руками.

Наконец-то найдя, на кого тут можно положиться, Шэнь Цинцю вцепился в младшего сотоварища с мольбой:

— Что с Ло Бинхэ?

— Мёртв! — выпалил Лю Цингэ с потемневшим лицом.

— …мёртв? — беспомощно повторил Шэнь Цинцю.

Неужто он и впрямь поддался ребяческому порыву, последовав за учителем и в смерти [9]?

Впившись взглядом в лицо Лю Цингэ в отчаянной попытке прочесть на нём признаки того, что это лишь шутка — можно подумать, Лю Цингэ когда-либо шутит — Шэнь Цинцю рывком сел, причём тело тотчас запротестовало, отозвавшись тупой болью в нижней части.

Скривившись, он тотчас шлёпнулся обратно на ложе.

Для Лю Цингэ это явно оказалось слишком — бесстрашный лорд Байчжань отпрянул, едва не оступившись. Судя по отразившейся на его лице борьбе, он явно разрывался между желанием подойти, чтобы что-то сказать, и убежать прочь. Схватив Лю Цингэ за рукав, Ци Цинци одёрнула его:

— Ты только полюбуйся на себя — что ты творишь! Мы же велели тебе не пугать его, а ты так его огорошил, что он вновь свалился в обморок!

Шэнь Цинцю слабо взмахнул рукой, успокаивая сестру по школе:

— Я вовсе не падал в обморок. У меня… — «…просто кое-что болит с такой силой, что я едва ли смогу сидеть в ближайшее время…» — закончил он про себя.

Прежде Нин Инъин и пикнуть бы не посмела в присутствии грозного лорда Байчжань, однако за последние годы, похоже, она успела поднабраться дерзости, судя по тому, с каким пылом она напустилась на Лю Цингэ, топнув ногой:

— Шишу Лю, как же так можно! Какую бы неприязнь вы ни питали к А-Ло, вы же знаете, что учитель только что очнулся и ему нельзя волноваться, и всё же… говорите всё, что в голову взбредет, не думая, что это может погубить учителя!

— Шисюн Лю, — неодобрительно поддакнул ей Му Цинфан, — в самом деле, нельзя же так с больными! Это всяко не пойдет на пользу!

Впервые подвергшийся всеобщему осуждению Лю Цингэ с позором отступил к столу, выпалив:

— Всё, молчу!

Прижимая одну руку к виску, другой Шэнь Цинцю схватился за поясницу.

— Кто-нибудь в конце концов скажет мне, умер он или нет?

— Нет! — выплюнула Ци Цинци. — Этот негодник, думая, что ты умираешь, едва не отправился следом за тобой, однако когда шиди Му сказал, что ты всё ещё дышишь и с тобой всё будет в порядке — с чего бы ему умирать?

«Благодарение Небесам, эта история не завершилась столь нелепым финалом, — взмолился про себя Шэнь Цинцю. — Никто бы не вынес ещё одного подобного тупизма [10]…»

Он понимал, что Лю Цингэ бросил ему в лицо сообщение о смерти Ло Бинхэ лишь из мелочной мстительности, и всё-таки он заставил старое сердце Шэнь Цинцю замереть от страха на пару мгновений, и потому тот не удержался от упрёка:

— Горный лорд Лю, как ты мог поступить со мной подобным образом? Я спросил тебя, потому что я тебе доверяю. Сказать по правде, я разочарован.

Лю Цингэ уставился на него одним из своих свирепейших взглядов. Не особенно впечатлённый этим Шэнь Цинцю кое-как принял сидячее положение, бдительно следя, чтобы на пострадавшие части тела не оказывалось слишком большого давления, и спросил:

— Так что, в конце концов, произошло? Как я оказался на пике Цинцзин? Что там с хребтом Майгу? И где Ло Бинхэ?

— Нет нужды беспокоиться о хребте Майгу, — ответила Ци Цинци. — Он давным-давно разлетелся на куски.

— На куски? — потрясённо повторил Шэнь Цинцю.

— Разве не ты уничтожил Синьмо вместе с Ло Бинхэ? А уничтожение меча вызвало разрушение хребта.

— Да-да, учитель, — подтвердил кое-как протиснувшийся к его постели Мин Фань. — Большая часть обломков попадала на лёд, пробив здоровенные дыры. После этого лёд на реке Ло быстро стаял. Туда же упали и вы с Ло Бинхэ, а шишу Лю выловил вас обоих оттуда.

Шэнь Цинцю как раз принял чашку чая из рук Нин Инъин, но, по счастью, так и не успел сделать ни глотка, иначе заплевал бы чаем всё покрывало.

— Обоих?!

Он невольно бросил смущённый взгляд на Лю Цингэ. Если он верно помнит (а такое, пожалуй, забудешь!), они с Ло Бинхэ только-только закончили перед тем, как он уничтожил меч!

И, пусть ученик и помог ему одеться, на его теле оставалось достаточно свидетельств греха — было бы странно, если бы остроглазый лорд Лю ничего не заметил.

Неудивительно, что теперь он сверлит его этим полным очистительного огня взором! Это ж какой пример для подрастающего поколения [11]!

— Ну да, выловил, — проворчала Ци Цинци, — вцепившихся в друг друга с такой силой, словно вас уже постигло трупное окоченение — вас невозможно было разделить никакими силами. И все это видели — позор на весь наш хребет…

Вот уж это было определенно излишним — Шэнь Цинцю и так умирал от раскаяния. Сколько бы предосторожностей он ни предпринимал, как бы не пытался избежать сей прискорбной участи, он всё же умудрился подкинуть дровишек в топку «Сожалений горы Чунь»…