Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея

Его ученик продолжал хранить молчание, плотно сжав губы — он уставил на белоснежную шею Шэнь Цинцю неподвижный взгляд блестящих глаз, в котором настороженность то и дело сменялась смертельной холодностью.

Полагая, что ученик безмолвствует, потому что слишком слаб, Шэнь Цинцю взял мягкое полотенце, чтобы вытереть стекающий по лбу холодный пот. Вынув несколько бутылочек и горшочков из предоставленного Му Цинфаном набора, он вернулся и протянул руку, чтобы раздеть Ло Бинхэ.

Тот схватил его за руку с такой силой, что Шэнь Цинцю нахмурился — он хотел было шлёпнуть ученика по лбу, но левая рука была занята.

— Прекрати упрямиться, — бросил он, понизив голос. — Я должен позаботиться о твоих ранах.

Поскольку Ло Бинхэ и не думал выпускать его руку, Шэнь Цинцю, потеряв терпение, вытряхнул разноцветные пилюли в левую ладонь и попросту запихнул их в рот ученика.

Лицо Ло Бинхэ, рот которого был до отказа забит разнокалиберными пилюлями, потемнело, и он наконец убрал руку. Воспользовавшись этим, Шэнь Цинцю поспешил стащить с него одеяния. Окинув тело ученика беглым взглядом, он так и не решил, с чего начать, так что вновь взялся за полотенце, чтобы промокнуть кровь.

Открытые раны источали завитки демонической энергии. Само собой, это были не обычные раны — в противном случае они бы давным-давно затянулись. Осторожно промывая их, Шэнь Цинцю не преминул спросить:

— Где ты пропадал все эти дни? И с кем умудрился схлестнуться, что он довёл тебя до подобного состояния?

Не получив ни слова в ответ, Шэнь Цинцю обтёр кожу на груди и взялся за запястье, чтобы послушать пульс, как учил Му Цинфан: если состояние ученика и впрямь тяжёлое, то лучше позвать лорда Цяньцао, а с прочими проблемами можно разобраться по мере поступления.

Вновь окинув беглым взглядом грудь и тыльную сторону запястья Ло Бинхэ, он испытал странное чувство, что что-то тут не так.

Чего-то явно недоставало.

Однако при виде побледневших губ и потухших глаз ученика эта мысль тотчас вылетела у Шэнь Цинцю из головы, и он присел на кровать, вновь вливая в его тело духовную энергию.

По мере того, как её поток заполнял каналы Ло Бинхэ, его напряжённые до предела мышцы постепенно расслаблялись. Испустив тихий вздох облегчения, Шэнь Цинцю склонился, чтобы заключить ученика в объятия.

Однако тот вновь вырвался.

Когда его оттолкнули второй раз кряду, Шэнь Цинцю растерянно бросил, отшвыривая полотенце:

— Да что с тобой такое?

При виде угрюмой настороженности, наводнившей глаза Ло Бинхэ, заклинатель закатил глаза:

— И что не так на этот раз? Неужто до сих пор злишься из-за того, что я пару дней назад не пожелал спать с тобой? Неужто это того стоит?

При этих словах уголок губ Ло Бинхэ ощутимо дёрнулся.

Хоть всё это успело изрядно поддостать Шэнь Цинцю, он всё-таки не удержался от того, чтобы пощупать лоб ученика.

— Слегка горячеват, — пробормотал он. — Тебя не лихорадит?

Внезапно снаружи послышался звенящий от напряжения голос Нин Инъин:

— Шишу Лю, пожалуйста, не входите — учитель сейчас не может вас принять!

Обычно она говорила так тихо, что собеседнику подчас требовалось сделать усилие, чтобы её расслышать — поднимая голос, она явно пыталась тем самым предостеречь Шэнь Цинцю. Тот не мешкая подскочил с кровати — и в тот самый момент, когда он задёрнул занавесь, деревянная дверь с грохотом распахнулась.

В комнату стремительными шагами прошествовал Лю Цингэ с мечом за спиной. Все ещё пряча одну руку, Шэнь Цинцю поприветствовал его, приподняв брови:

— Шиди Лю, надеюсь, у тебя все благополучно?

— Законы хребта Цанцюн недвусмысленно гласят, — без предисловий начал тот, — что Ло Бинхэ сюда вход заказан.

— Первый раз слышу о подобном законе, — отозвался Шэнь Цинцю.

— Он новый.

— Это правда, учитель, — поддакнул просунувший голову в дверь Мин Фань. — Его действительно недавно приняли — просто шибо Юэ не поручал высечь его на камне вместе с прочими постановлениями — однако все про него знают…

— Умолкни! — оборвал его Шэнь Цинцю.

Вот только не говорите, что этот негодник [6] Лю Цингэ и позвал!!!

Боготворя все, что связано с пиком Байчжань, Мин Фань и впрямь имел обыкновение докладывать обо всем Лю Цингэ — воистину шпион в стане Цинцзин!

Ладно бы ещё просто обожал пик Ста Битв, но стучать им на своих же [7] — это, право, чересчур!

Ну погоди, я ещё призову тебя к порядку!

Удостоившийся подобной отповеди Мин Фань поспешил ретироваться. Нин Инъин, напротив, продолжала топтаться на пороге, явно опасаясь оставлять учителя наедине с его буйным шиди. При тактическом отступлении Мин Фаня она не преминула хорошенько отдавить ему ногу, обругав его за то, что он ещё сильнее усложнил без того непростую ситуацию.

После того, как адепты покинули хижину, Лю Цингэ рывком отодвинул занавес.

Его глазам предстал полусидящий на кровати Ло Бинхэ. Его глаза так и сверкали опасливой враждебностью, словно у раненого молодого леопарда. Уставив на Лю Цингэ горящий жаждой убийства взгляд, холодный и острый, словно ледяные ножи, и обжигающий, словно ядовитое пламя, он сжал руки в кулаки, готовясь нанести смертельный удар. Шэнь Цинцю поспешил встать между ними — опершись одной ногой о кровать, он заслонил собой Ло Бинхэ и взмолился:

— Шиди, не надо!

— Он ранен? — озадаченно бросил Лю Цингэ.

За одно это Шэнь Цинцю готов был поклониться ему в ноги.

— Иначе я бы не притащил его сюда, — вздохнул он. — Шиди Лю, прошу, просто сделай вид, будто ты этого не видел — не выгоняй его сейчас!

— Почему же он не остался в Царстве демонов? — продолжал недоумевать Лю Цингэ.

Да потому что именно там ему и наваляли!

— У нас там кое-что случилось… — уклончиво бросил Шэнь Цинцю.

— Что, восстание демонов? — предположил Лю Цингэ.

— Ну… — Мельком бросив взгляд на Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю принялся судорожно соображать, имеет ли право оглашать подобные сведения во вражеском стане, и в конце концов решил ограничиться туманным: — Возможно.

— Надо было предоставить ему разбираться самому, — хмыкнул Лю Цингэ. — Хребет Цанцюн — твоя тихая гавань, а не его.

Внезапно Ло Бинхэ испустил сухой смешок, но тут же заскрежетал зубами: дала о себе знать рана в груди. Заслышав, как он шипит от боли, Шэнь Цинцю преисполнился решимости.