Sit, Stay, Feel

Эмма усмехнулась, выпуская Киллиана из объятий, чтобы он подчинился требованиям Гейл. Он нагнулся, чтобы поднять слюнявый шарик, но, прежде чем снова бросить его, потребовал от собаки прощальный поцелуй, который она быстро ему подарила. Её яркие карие глаза, впрочем, всё ещё наблюдали за мячиком. Он дал ей его понюхать.

— Веди себя хорошо с нашей Свон, поняла? Никаких проделок, или поедешь к Дэвиду в наказание.

Киллиан бросил мяч, и Эмма подтолкнула его на выход, даруя ему ещё один долгий поцелуй на следующие 48 часов.

***

Полёт прошёл без происшествий, но Киллиану всё равно было сложно читать свою книгу, хотя он и знал каждое слово на каждой странице. Лиам начал читать ему эту серию, когда он был ещё мальчишкой, и сейчас с ним был старый экземпляр, некогда принадлежащий Лиаму. Он сохранил её больше для того, чтобы читать заметки брата, нацарапанные на полях, словно послания в бутылках, когда он скучал по жизни под его руководством. В этот раз он не мог оторвать глаз от фотографии Эммы и Гейл - такой же, как и та, которую он подарил Эмме, - которая теперь служила заставкой его телефона. Он покинул их только пару часов назад, но уже скучал по своим девочкам.

Даже после того, как он заселился в гостиницу неподалёку от тюрьмы, он чувствовал это нежелание идти на казнь. Голд уже давно лишил его возможности прожить жизнь и создать семью с Милой, и память о ней увядала с каждым днём, как старый, засмотренный фильм из прошлого десятилетия, цвета поблекли, а звук исказился. Конечно, в первую очередь он забыл, как звучит её голос, и иногда цвета осеннего дня напоминали ему о её голубых глазах, но он постоянно сомневался в себе, и ему приходилось смотреть на её фотографию, чтобы быть уверенным, что образ в его памяти соответствует действительности. Она была потеряна для него сильнее, чем он хотел бы признавать. Отвратительность того, как Голд оторвал её от Киллиана, затмевал ей жизнь способом, который приводил его в ярость, и он не жалел, что Голд заплатит своей жизнью.

Киллиан думал, что знал, как он будет чувствовать себя, зная, что этот монстр больше не будет существовать в этом мире, но сейчас он не был уверен, что жизнь или смерть Голда до сих пор что-то значат для него. Множество раз Киллиан думал, что он наконец-то пережил злость, беспомощность и горе, оставшиеся ему после гибели Милы, но затем начинали болеть шрамы на его руке, и он снова возвращался в ту пропасть, из которой так отчаянно пытался выбраться и снова заполнить эту пустоту внутри. Он собирался на казнь в надежде, что то, что он увидит смерть этого демона, приведёт его к окончательной точке, в которой он, как сам себя убедил, нуждался, чтобы освободиться от чувства вины, мучавшего его с тех пор, как их пути с Голдом пересеклись. Он думал, что без этой цепи, сковывающей его с её убийцей, он сможет двигаться дальше… быть может, с Эммой Свон. Она была первой, кто заставил его думать, что счастливая жизнь для него всё ещё возможно. Он хотел этого больше всего на свете.

В день казни он обедал в баре гостиницы, когда зашло несколько знакомых лиц. Многие - из семей других жертв Голда, которых также позвали на его безвременную кончину, и Киллиан помахал тем немногим, которых он узнал в процессе судебного разбирательства и после вынесения приговора. Некоторые по прежнему выглядели так, словно на них была объявлена охота, некоторые чуть ли не светились от уверенности, что в течении пары часов Голд уже будет мёртв, и Киллиан понял, что он не подходит ни под одну из категорий. Когда суд закончился и Голда отправили на смертную казнь, некоторые благодарили Киллиана за то, что он остановил Голда и не дал ему продолжить свои отвратительные убийства, а другие просто смотрели на него с обвинением в глазах, так, словно Мила должна была быть первой жертвой, чтобы он мог поймать Голда прежде, чем тот лишил их дочерей, сестёр, жён или подруг. Некоторое время он не винил их за это, потому что это чувство, когда ты не смог уберечь любимого, он бы не пожелал никому.

— Киллиан!

Он поднял взгляд и увидел Мо Френча, стоящего у стола и приветственно протягивающего руку. Киллиан поднялся и пожал руку пожилому, вечно уставшему человеку, предлагая ему присесть за стол. Мо был одним единственным, с кем Киллиан продолжал поддерживать связь, в основном через электронную почту и посредством рождественских открыток. Они были неофициальной группой поддержки, состоящей из двух человек, размер которой устраивал их обоих. Мо потерял свою дочь из-за Голда и, хотя он медленно проходил через ступени принятия смерти его дочери, он, как и Киллиан, старался изо всех сил.

— Как ты, Мо?

— Довольно неплохо. Что насчёт тебя? — спросил он, получая в ответ от Киллиана лишь пожатие плечами и кивок головы. — Должен признать, Киллиан, удивлён встретить тебя тут, — заявил Мо.

Киллиан выглядел обиженным.

— Это ещё почему?

—Потому что из всех нас ты - единственный, кто может более или менее успешно жить дальше.

— Это то, что ты думаешь? — спросил он, удивлённый суждением Мо.

— А это не так? Посмотри, как много ты сделал с тех пор. Твоя рука снова работает. У тебя работа, которая тебе нравится, друзья… жизнь. Скажи мне, твоя дворняжка уже пустила к тебе домой какую-нибудь женщину? — рассмеялся он.

Киллиан улыбнулся. Его волнующая уверенность, что Эмма будет дома, когда он вернётся, перекрывало это болото негативных эмоций, которое вызывала казнь.

— Ага. Пустила.

— Тогда какого чёрта ты делаешь тут, сынок? Ты уже уделал этого ублюдка. Ты не умер вместе с Милой. Ты, может, её и не спас, но ты всё ещё сделал великое дело, остановив его, Киллиан. Ты заслуживаешь хорошей жизни. Иди и живи её, и перестань жертвовать ею ради таких, как он. Ты лучше этого, и я уверен, Мила хотела бы, чтобы ты снова был счастлив.

Как только он закончил трапезу, Киллиан вызвал такси и отправился в аэропорт. К Эмме.

***

Он вернулся не раньше полуночи, и тихий, тёплый летний воздух был наполнен стрекотом сверчков и кваканием лягушек, когда Киллиан, выключив фары, завернул на подъездную дорожку дома. Он не хотел, чтобы Гейл залаяла и, скорее всего, разбудила Эмму, так что он не стал нарушать покой дома открытием гаража. Вместо этого он припарковался во дворе, схватил сумку и зашёл в дом как можно тише. В гостиной горела единственная лампа, и он видел, как волосы Эммы каскадом скользили по спинке дивана, словно она заснула сидя.

Двигаясь так же по возможности тихо, он обошёл её, чтобы увидеть её. Она вроде действительно спала, но с обеспокоенным выражением на лице. Гейл свернулась клубочком рядом с ней, и как только она почувствовала его движения, начала вилять хвостом и потягиваться. Он уже собирался заправить выбившуюся прядь причёски Эммы ей за ухо, когда она открыла глаза, моргая от света.

Когда она, наконец, сфокусировалась на Киллиане, лицо ей приняло безразличное выражение.

— О. Это ты.

Киллиан осторожно улыбнулся, заметив, что что-то определённо не так.

— Ага, дорогая, я вернулся раньше.

— Тебе передали сообщение, — презрительно сказала Эмма.

Она подняла листок бумаги с журнальногостолика и поднялась на ноги, её движения стали сигналом Гейл спрыгнуть с дивана и найти себе другое место.

Киллиан нахмурился, взволнованный её тоном. Кто, чёрт возьми, мог стать причиной того, что она так отдалилась? У него не было бывших, которые могли неожиданно вернуться… когда-нибудь. Он не давал свой номер всем подряд. Но кто бы ни звонил ему, он собирался убедиться, что они больше никогда не позвонят, если это так выводит Эмму из себя.