Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Платону показалось, будто у его ног разверзлась земля. Возможно, что он лишил своих братьев материнской любви, потакая собственной детской ревности. А мать – что она пережила вдали от детей?!

– Господи, прости меня, – борясь с отчаянием, пробормотал он. – Почему только сейчас, почему не раньше? Семнадцать лет, две смерти…

Ощущение катастрофы, как огонь, опаляло нутро. Стало больно дышать.

«Что же делать, что можно еще исправить? – заметался он. – Надо ехать в Рим, разыскать мать и привезти ее обратно».

Но остатки здравомыслия напомнили об аресте брата. Платон не имел права от него уехать, но мать могла бы вернуться сама,

надо только написать ей правду.

«А если мама не сможет приехать? Ведь она теперь замужем, значит, не свободна в своих поступках, – вдруг вспомнил он. – Граф ди Сан-Романо может и не отпустить свою жену. Я бы на его месте не отпустил».

Платон попытался припомнить отрывочные разговоры возвратившихся из Рима знакомых. Именно оттуда черпал он скудные сведения о жизни своей матери. Семье ди Сан-Романо принадлежал старинный банк, и богатство их рода считалось баснословным. Говорили, что граф боготворит свою русскую жену, во всем ей потакает и даже согласился на то, чтобы в центре католической Италии его супруга осталась православной.

«На самом деле мне о матери ничего толком не известно, я питаюсь слухами, и точно знаю лишь то, что она жива, – с горечью признал Платон и взмолился: – Господи, прости меня за грех гордыни и помоги нам воссоединиться!..»

Он взял перо и впервые за семнадцать лет вывел на листе слово «мама». Как только это случилось, тяжкие цепи треснули. Строки сами ложились на лист, и через несколько минут письмо было готово. Платон перечитал его и запечатал. Он попросил прощения, ведь прошлого уже не вернуть, а мать сполна заплатила за свой грех. А он сам? Сможет ли мать простить его?.. Не запоздало ли это объяснение?

Глава 5

С чего это Горчаков решил с ними объясняться? Зачем он вообще приезжал?.. Расстроенная Вера так и не смогла успокоиться, но зато очень старалась сохранить внешнюю невозмутимость. К счастью, это у нее получилось. По крайней мере, бабушка ничего не заметила.

Вера убедилась, что бабушка удобно устроена в кресле у камина, и заняла свое место рядом. Мария Григорьевна под предлогом своего нездоровья вызвала внучку к себе. Но сейчас, вглядываясь в волевые черты меж кружевных оборок пышного чепца, девушка вовсе не замечала признаков недомогания, по всему выходило, что старая графиня просто хотела поговорить с ней.

«Она давно бы уже перешла к делу, если бы не этот незваный визитер», – поняла Вера.

Воспоминание о сцене в вестибюле вновь раздули уголья ее гнева. Нельзя сказать, что бы она чувствовала ненависть к непорядочному командиру брата, нет, скорее это стало для нее сильнейшим разочарованием. Ведь князь Горчаков не походил на обычных светских бонвиванов, тот казался совсем другим. Высокий, широкоплечий, с шапкой темно-русых кудрей он мог считаться эталоном офицера, а его четкое лицо с упрямым квадратным подбородком было не просто красиво, но и очень притягательно. Однако это олицетворение настоящего мужчины оказалось тривиальным трусом. Он побоялся замараться, помогая «бунтовщику». А то, что этот бедняга служил под его командованием, для героя-кавалергарда ничего не значило.

Вера сердилась на себя за то, что, увидев у подножья лестницы красавца в белом мундире, восхитилась им. Пока бабушка не задала свой вопрос, и Вера не осознала, что перед ней человек, так унизивший ее мать, она даже успела залюбоваться великолепным волевым лицом. Такого с ней еще не бывало! Для нее существовал лишь Джон, а остальных мужчин Вера, в общем-то,

особо и не замечала, а тут повела себя не просто глупо, но и даже непорядочно.

«Вот дура, ей-богу, только что рот не открыла, – окончательно расстроилась она, – попасть под чары такого ничтожества – это уж нужно совсем себя не уважать. Никогда больше такого со мной не случится!».

Ее душевное самобичевание прервала графиня, та спросила:

– Ты догадываешься, зачем я тебя позвала?

– По крайней мере, я поняла, что вы не больны, – отшутилась Вера.

– Да, естественно, это был просто предлог. Я хочу обсудить положение семьи. Сонюшку не стоит тревожить, она – мать, ее мысли и сердце с тем ребенком, кому сейчас плохо. Надин – девушка с характером, но она слишком молода, да и темперамент такой, что бьет через край, а нам теперь нужны трезвость и спокойствие. Поэтому я и говорю сейчас с тобой.

– Я слушаю… – отозвалась польщенная Вера.

– Сегодня я окончательно поняла, что никто помогать нам не станет – все боятся за свою шкуру, но так уж устроены люди, ничего не поделаешь. Поэтому нам нужно обсудить, как мы в таких обстоятельствах станем выживать. Ты нашла в записях брата указания на то, кому он отдал деньги?

– Абсолютно ничего: бумаг просто нет.

– Значит, и вашего приданого тоже, – констатировала Мария Григорьевна, – плохо…

– Да уж! Мы смогли бы жить на эти деньги. У нас остался только московский дом, наверное, придется его продавать.

– Надеюсь, что до этого не дойдет, – твердо заявила старушка. – У меня есть два поместья во Владимирской губернии. Они приносят небольшой доход, но позволяют содержать этот дом, а также немного откладывать. Из этих денег я дам по пятнадцати тысяч приданого твоим сестрам. Это – достойная сумма, не слишком значительная, но приличная, а нам с твоей матерью еще останется кое-что на жизнь. Ну, а тебе я хочу отписать мое имение в Полесье.

– Что вы говорите, бабушка! – ахнула Вера. – Я не могу принять такой щедрый подарок, мы не в праве вас обирать из-за собственных невзгод.

Графиня сердито затрясла головой:

– Подожди отказываться. Это ты окажешь мне услугу: в двенадцатом году Наполеон дважды прошел через Солиту, там все сожгли. У меня был очень толковый управляющий Сорин, честный и знающий человек. Я разрешила ему не присылать мне денег, а все, что начнет зарабатывать поместье, вкладывать в восстановление. Прошло уже тринадцать лет, я знаю, что деревни давно отстроены – еще три года назад Сорин писал, будто приступил к восстановлению главного дома. А теперь мой управляющий болен, и за него вынуждена работать дочь.

– Я могу съездить туда и посмотреть, что к чему, – предложила Вера.

– Я и хочу, чтобы ты туда отправилась, но не для меня, а как хозяйка имения, – возразила графиня. – Я хорошо знаю твои таланты, представляю, как ты помогала матери в делах, и даже подозреваю, что большая их часть в последние годы лежала на тебе. Поезжай, Велл, бери имение в свои руки и добывай средства для семьи. До войны Солита приносила очень большой доход, я думаю, что ты сможешь все вернуть.

Вера не знала что и сказать. Разве может она злоупотребить душевным порывом бабушки и присвоить имение? Но ведь с другой стороны – это шанс! Мама, сестры, Боб, наконец… Она бы день и ночь работала для них… Весы в ее душе качнулись, решая, что же важнее порядочность или любовь… Еще мгновение, и Вера сделала выбор. Она поцеловала морщинистую руку бабушки и призналась::

Поделиться с друзьями: