Скандал в благородном семействе

— Пропоносилась… вусмерть… — чуть тише вставил Виталий.

Михаил сделал вид, что не слышал, продолжив:

— Ну я так и так прикинул — и правда, ничего незаконного вроде нет, посадить не за что. Да к тому же злость-то еще осталась, хотелось мадам Россовой гадость сделать, отомстить, вот я и согласился. Мы вместе сходили в аптеку, купили лекарство от запора. Ну ей и отдал на хранение, чтоб не забыть, куда сунул. Потом Вера Виталика где-то нашла, ну и упросила его помочь, не знаю уж как.

— А я тебе расскажу, как, — обрадовавшись, что ему наконец дали открыть рот, начал Виталий. — Она мне объяснила, что мы должны тебе помочь, коли друзья, тем более что твоей душеньке наверняка будет тяжело узнать, что она тебя бросить решила и ко мне переметнуться. А так, мол, Михаил поймет, что я ему настоящий друг и ради дружбы на такое готов. Как было не согласиться?

Бывшие друзья враждебно уставились друг на друга, каждый из них словно собирался превратить в пепел сидящего напротив. Потом Виталий усмехнулся и, гордо вскинув голову, произнес:

— Обоих нас с тобой Верка, стерва, провела, не знаю уж, правда, зачем. Если кого одного упечь надо было, чтоб не мешал, еще б куда ни шло, так она нас двоих соучастниками сделала. Вот тебе и любовь до гроба.

Мужчины затихли, задумавшись. Я тоже размышляла, тем более что теперь было о чем.

По словам обоих, получалось, что средство от запора подменила на цианид Вера. Она же и склянку ту до презентации хранила, и сама же ее Виталику передавала. Только вот непонятно, для чего она все это делала? Чтобы вину свалили на Зимлиницина и вновь его упекли? Тогда зачем было из тюрьмы его ждать? Или она, напротив, надеялась, что на Михаила никто не подумает, и желала убрать с дороги второго любовника — Дубровина? Что же все-таки нужно было Вере? А может, парни сейчас мне врут, сговорившись еще раньше свалить вину на свою надоевшую обоим подружку? Такую версию тоже отрицать нельзя.

В моей голове носился целый рой вопросов, но дать ответ ни на один из них я пока не могла, явно не хватало фактов. К тому же мне начинало казаться, что у самой Веры были какие-то счеты с Россовой, вот она и решила воспользоваться помощью этих двоих.

«А ведь и в самом деле… — неожиданно встрепенулась я. — Почему я до сих пор не задумывалась о возможности связи Инны Андреевны Россовой с Верой? Вдруг суть преступления заключена именно здесь, в их, неизвестных мне пока, взаимоотношениях?»

И я сразу начала прикидывать, как действовать далее. Я прекрасно понимала, что Вера не так уж проста, как желает казаться, а потому вряд ли пожелает в чем-то признаться, если я захочу с ней поговорить. И в то же время мне позарез было необходимо выяснить, почему она все это затеяла, да еще впутала в такую некрасивую историю обоих своих кавалеров.

А пока нужно решать, что делать с двумя, вернее — даже с тремя мужчинами, находящимися сейчас в моей квартире? Не прицеплять же их всех наручниками к батареям? Так ведь и без отопления ненароком остаться можно.

В конце концов, чуточку поразмышляв, я пришла к выводу, что самым лучшим решением будет просто отпустить Дубровина и Зимлиницина и просто последовать за ними, наблюдая, какие последуют действия с их стороны дальше.

Они сами отыщут Веру, если, конечно, не наврали мне только что, и попытаются с ней расквитаться. Если же наврали, соберутся улизнуть из города, что тоже выдаст их. Правда, Вера-то теперь уж точно куда-нибудь спряталась, да и братца ее, наверное, тоже днем с огнем не найдешь. Жаль, Киря не мог подержать моих арестантов подольше. Но его понять можно: отдел милиции — не частная тюрьма для задержанных по подозрению Тани Ивановой.

Вера прекрасно знает, что, поймав Виталия и Михаила, милиция рано или поздно захочет побеседовать и с ней. Поэтому и попытается скрыться понадежнее. А вот если я сейчас отпущу Дубровина и Зимлиницина, они из-под земли ее достанут, не простят «подружке» такой подставы. К тому же если они действовали заодно, то план дальнейших действий должен исходить именно от Веры, как наиболее хитрой из троицы.

Приняв решение доверить кару рукам тех, кто пострадал, я без промедления вышла из комнаты и стала звонить Кирьянову.

— Что стряслось? — было первым, что он спросил.

— Ничего особенного. Как всегда, требуется твоя помощь, — отозвалась я.

— Опять чей-то адрес нужно отыскать?

— Нет, — улыбнулась я, — теперь уже просто последить кое за кем, чтобы выяснить окончательно, кто убийца. А если потребуется, то и взять его во время признания.

— Просто… Все у тебя как-то уж слишком просто, Татьяна, — усмехнулся Киря. — Это простое дельце, случаем, не связано с убийством Россовой?

— Мог бы и не спрашивать, — сделав обиженный голосок, произнесла я. — Ну так что, не желаешь помочь?

Киря на пару минут замолк, потом громко кашлянул и ответил:

— Ладно, сейчас приеду, а там придумаем.

Я повесила трубку и собралась вернуться к своим «мальчикам». Но еще не дойдя до двери, услышала за ней какой-то крик и бубнение. Как оказалось, Дубровин, воспользовавшись тем, что Павел оказался заперт с ним в одной комнате — я в своих раздумьях даже не заметила, когда парень туда вошел, — стал наезжать на него, как на единственного свидетеля, видевшего его на месте преступления. Он во весь голос горланил:

— Все ты, сучонок, виноват! Эх, зря я тебя еще в саду возле дома мадам не прирезал, меньше б хлопот было.

— Да я-то при чем? — пытался отпереться испуганный Паша. — Вы сами эту кашу заварили, вот и расхлебывайте.

— Ой, да батеньки, как мы, оказывается, говорить-то умеем, — снизив голос, прошипел Дубровин. — Не будь на мне сейчас наручников, никакая дамочка б тебя не спасла.

В этот момент я и появилась, решив прекратить наезды Дубровина на Павла. Зайдя в комнату, я обнаружила, что Зимлиницин сидит в стороне на подоконнике, обхватив свою голову руками, и совершенно не вмешивается в происходящее. Казалось даже, что он вот-вот заплачет.

Я призадумалась. А стоит ли сажать обоих мужиков за решетку после того, как главная виновница окажется там? Или уж предоставить им полную свободу? Пока это еще было в моих руках.

Я пристально посмотрела на мужчин. Михаил отсидел немалый срок, да еще ни за что. Теперь у него вновь появилась работа, надежда на лучшее. Если он сядет повторно, его жизнь сломается на сей раз навсегда. Мне стало его по-настоящему жалко, ведь он еще молод, тридцати нет. Что же касается Дубровина, то он хоть и был еще тем ловеласом, способным на злые шутки, но в данном случае всего-навсего попался в хитро расставленные коварной женщиной сети.