Скандалы не дремлют

— Ей?

— Да, — лицо Коннора осветилось от экрана компьютера. — Я тоже был удивлен. Ее зовут Лара Армстронг. Она единственная дочь сенатора Армстронга, и она значительно потрепала партию своего отца. К счастью для меня, мне нравятся богатые девочки, у которых проблемы с отцом, — он засмеялся. — Иди спать. Я открою ящик завтра утром. А пока посмотрю, смогу ли найти способ сокрушить эту маленькую ярую блогершу.

— И после этого ты говоришь мне вести себя спокойно с Эверли?

— Я не привязан эмоционально к Ларе Армстронг и не собираюсь привязываться, — объяснил Коннор с пылом крысолова, рассказывающего об ошибке в системе ловушек, которую он намеревался искоренить. — Кстати, в тумбочке есть коробка презервативов.

Насколько Гейб мог сказать, Коннор не мог быть эмоционально привязан ни к кому, кроме его друзей детства. Но прямо сейчас это не имеет значения. Гейбу необходимо было позаботиться о собственных проблемах, прежде чем помогать своему приятелю.

Он поднялся по лестнице, хорошо понимая, что его член уже пульсировал для Эверли. Ему нужно было кое-что прояснить с ней. Они решили, что были вместе замешаны в этом. Своего рода партнеры.

И она вот-вот узнает, кто главный партнер.

Он открыл дверь в комнату для гостей. Эверли была достаточно умна, чтобы не запирать ее.

Ее сумочка ярко выделялась среди мужественности античного интерьера, темной кованной кровати и серого постельного белья. Дизайнер Коннора верил в аскетизм. Комната не казалась гнетущей только благодаря белому потолку с замысловатыми молдингами и деталями в довоенном стиле.

Черная сумочка через плечо — все, что у нее было, так как она не могла вернуться домой. Она действительно не могла, теперь, когда все новости в стране мусолили ее имя и копались в ее прошлом. Эверли был одинока… и он был единственным человеком, который мог позаботиться о ней.

Гейб разложил диван, не желая возиться с ним позже. Когда он открыл ящик тумбочки, то нашел там презервативы, как и сказал Коннор. По крайней мере, хоть что-то сегодня оставалось предсказуемым.

Схватив один, он открыл дверь между спальней и ванной комнатой. Из душа повалил пар. Ее одежда была аккуратно сложена на столешнице вместе с одной из футболок Коннора для сна. По-видимому, у того не было гардероба женских вещей, как и у Мэда.

Мысль о том, что Эверли наденет одежду Коннора, тревожила его. Ей не нужно надевать что-то для сна. Он намеревался убедиться, что она не наденет эту футболку.

Габриэль снял свою одежду, не утруждаясь сложить ее, как Эверли. Скинув тряпьё на пол, он дважды погладил член, прежде чем раскатать презерватив. Все это время он представлял девушку в душе, ее мягкое, соблазнительное, влажное от воды тело.

Не в состоянии больше ждать ни секунды, он подошел к открытому душу. Она стояла под струями воды спиной к нему. Его пьянила изящная линия ее позвоночника, восхитительный изгиб талии, и идеальные полушария задницы. Ее волосы спускались до середины спины, мокрые, великолепное переплетение блондинистого и рыжего. Он чувствовал такую необходимость прикоснуться к ней, что ему было больно.

Она замерла, ее спина напряглась.

— Я знала, что ты рано или поздно придешь.

По крайней мере, он не напугал ее. Гейб зашел ей за спину, поддаваясь своим инстинктам, своей потребности обладать. Он обхватил ее за плечи и провел руками вниз к груди.

— Я не мог остаться в стороне. Я даже не буду пытаться. Я тебя хочу.

— Это ошибка, — несмотря на эти слова, она запрокинула голову ему на грудь, и он почувствовал ее вздох.

Если быть с ней — ошибка, то эту ошибку он намеревался совершать снова и снова.

— Ты меня хочешь?

Ее рука скользнула назад, чтобы коснуться его бедра. Ее ладонь переместилась на его задницу, она собственнически обхватила ее. Его член нашел впадинку на ее восхитительной попке, и у него чуть ли не снесло крышу.

— Ты знаешь, что да, — пробормотала она.

Эверли не казалась счастливой. Честно говоря, он тоже не был в восторге от своей одержимости. Но он знал, что все, что происходило между ними, было чем-то большим. Бороться было бы бесполезно.

— Тогда перестань думать и позволь этому случиться сегодня. Все остальное образуется само собой.

Его руки наполнила сладкая тяжесть ее груди. Он провел пальцами по соскам. Маленькие вершинки были уже твердыми. Гейбу нравилось, как она извивалась перед ним, и как у нее перехватывало дыхание, когда он поглаживал эти жемчужины.

— Здесь мы в безопасности, — пробормотал он. — Нам, вероятно, нужно было сразу же прийти сюда, но я хотел посмотреть, что мы могли найти у Мэда.

Она прижималась к нему каждым изгибом, дразня и искушая его.

— Мы должны были поехать туда. Мы должны выяснить, кто его убил, иначе никогда не будем снова в безопасности. Я не могу отпустить тебя в тюрьму.

Он обнял ее за талию и притянул к своему телу.

— Не беспокойся об этом. Уберечь меня от тюрьмы — работа Романа. Но нам нужно выяснить еще одну вещь, детка.

Гейб развернул ее, толкая вперед, пока она не достигла стенки душа. Он схватил обе ее руки одной своей и поднял их высоко над головой, оставляя ее уязвимой и открытой для его взгляда, его прикосновений.

— Что это, Габриэль? — ее голос охрип.

— В следующий раз, когда я говорю тебе прятаться, так и делай, — он нависал над ней, показывая свое превосходство.

Она покачала головой.

— Я не могла бросить тебя.

— Я чуть не убил тебя.

Ее мягкие, бархатные изгибы отвлекали его от разумной речи. Кстати, ее соски сморщились, даже несмотря на теплую воду, Гейб знал, что она так или иначе все равно его не слушает. Когда он прижался к ней, то почувствовал жесткие пики напротив своей груди. Окруженный водой на его спине и ее кожей спереди, он был погружен в тепло.

— Но ты не убил, — ответила Эверли. — Ты бы не стал. Если бы ты только знал, как я испугалась за тебя. Я не могла оставить тебя одного.

— Больше никогда так не делай, Эверли, — он не мог больше медлить — не с таким поглощающим желанием обладать ей. Он не мог читать ей лекции, когда все, что он хотел, это быть внутри нее. Гейб скользнул рукой вниз по ее телу, дразня и спускаясь к киске. — Скажи мне, что ты опять меня хочешь.

— Я так сильно тебя хочу, — ее слова утонули в сексуальном стоне.

— Скажи мне, что я нужен тебе, — он скользнул одним пальцем к ее клитору. Она уже была мокрая, ее изнывающий бутон затвердел. Его член дернулся от ощущения ее возбуждения, покрывающего его палец.