Сказ о походе Чжэн Хэ в Западный океан. Том 2

Император уважал министра Ху как человека, который не станет зря болтать, а кроме того – предоставлялась редкая возможность лицезреть святого. Государь вельми обрадовался и повелел немедля пригласить даоса в зал.

И вот Чжан Саньфэн, оправив одежду, предстал пред императором. Стоило тому узреть белые волосы и моложавое лицо монаха, весь его величественный, отрешенный от суетного мира облик бессмертного, его степенную походку – он словно горделиво и величественно парил в воздухе, возвысившись над обыденным, – как сердце Высочайшего наполнилось невыразимым счастьем. Чжан Саньфэн отвесил пять земных поклонов с трехкратным битием челом в пол [69] и трижды прокричал здравицу в честь императора.

69

При династии Мин это высшее проявление этикета при больших жертвоприношениях либо перед императором: сначала складывали ладони в приветствии, затем опускались на землю поочередно левым, затем правым коленом, клали руки на землю и низко кланялись – так, что голова касалась рук. Таких поклонов клали четыре, после каждого вставали и приветствовали государя сложив руки, а после четырех таких поклонов клали пятый, который заканчивался троекратным касанием земли челом.

А тот – золотые уста и яшмовые речи – обратился к нему, назвав «небесным бессмертным», и монах в знак признательности положил земной поклон. Почему? Да потому, что в канонах сказано: «Слова государя – шелковая нить: будучи произнесенными, сплетаются [людьми] в толстый шнур; слова государя – шелковый шнур: будучи произнесенными, превращаются в бурный поток» [70] . Уж коли сам император поименовал даоса «небесным бессмертным», сие означало, что Чжану пожалован сей почетный титул. И всё благодаря мудрости и провидческому дару Государя-Будды. Чжан Саньфэн был безмерно счастлив.

70

Известное изречение из древнего конфуцианского канона «Книга ритуалов» («Ли цзи»), приписываемого Конфуцию и его ученикам. Показывало огромное влияние каждого сказанного государем слова.

Император почтительно поинтересовался, отчего бессмертный не занят совершенствованием сердечной природы и взращиванием истинного в каком-либо из знаменитых храмов: какое божественное предначертание привело его нынче в дворцовый зал?

– Я, ничтожный, – ответствовал Чжан Саньфэн, – наслышан о том, что в древности всяк государь заботился о народе так, будто тот испытывал страдание, и искал истинный путь так, будто еще не достиг его. Посему и прибыл во дворец поклониться государю.

Услышав, что мудрец приводит изречение, вошедшее и в даосский, и в конфуцианский каноны, император решил: «Сей даос – воистину последователь единства трех религий». Довольный, он смиренно произнес:

– Мы живем в сокрытых от мира покоях, нам не слышны стоны страждущих от голода и холода в деревнях. Боюсь, нельзя сказать, что мы заботимся о страданиях народа.

– Гуманность древних правителей подобна Небу, их добродетель бесконечна. Есть ли в грядущих поколениях те, кто не отдает им должное?! Ежели ныне отец наш чтит их, то в сем и есть залог благополучия страны и народа, – возразил Чжан Саньфэн.

– Жизнь человеческая проходит меж небом и землей – как людям избежать тягот и страданий?

– Страдания, равно как и удовольствия, имеют и причины, и следствия. В человеческой судьбе они неразрывно связаны.

– А что можно сказать о жизни, кою ведете вы, ушедшие от мира монахи?

– Мы, скромные монахи, следуем причинно-следственной связке удовольствия.

– Поведай нам об этом.

– Сердца наши ничем не замутнены, мы не выставляем напоказ свои деяния. Днем довольствуемся чашкой проса и плошкой люцерны. Набросив утепленную накидку, нараспев читаем вслух даосский «Канон Желтого Двора», изучаем древние каллиграфические стили письма. При этом мы безмятежны, и душа преисполнена счастья. Порой сидим в раздумьях о великой гармонии вселенной, постигаем сумрак небытия. А то, случается, гуляем по сплетенью дорог или запутанных троп полевых, бродим в лесу или вдоль берега, странствуем вольно и блаженно. Иногда просто любуемся всем, на чем глаз остановится, а то выражаем свои чувства вслух или записываем пришедшие в голову строки. Обращение к безыскусному миру природы помогает раскрыть собственные глубинные потайные мысли и чувства. А сопутником нам – свежий ветер и светлая луна. Сие ли не есть удовольствие?

– А теперь поведай о страданиях простых людей.

– О земледельцах и шелководах давно написали поэты: «Во второй луне шелк-сырец продать успевай, в пятой луне – недозрелого риса сбудь урожай» [71] . Это ли не горести? И про книжников сказано: «До поздней ночи при свече читают, их на рассвете будят петухи». Они столь усердны, что могут протереть до дыр железную тушечницу, – сие ли не горести? Ремесленники и мастера всех цехов выбиваются из сил, не жалеют времени, пускаются на всякие хитрости, а всё не могут справиться с голодом и холодом. Сие ли не горести? Коробейники бродят по стране, преодолевая реки и горы, спят, что называется, покрыв главу луной и завернувшись в звезды. Сие ли не горькая судьбина? И чиновников поэты не забыли: вскочив поспешно от ударов гонга на рассвете, боятся к государю опоздать, как в школу дети. Сие ли не горечь судьбы? Отец наш, обремененный государственными заботами, поздно ложится, читает важные труды и рано встает. Сие тоже не сладкая доля!

71

Подобный «фьючерсный» договор по низкой цене – свидетельство крайней бедности.

– Да, ты всё верно изложил. Но как избежать страданий?

– Надобно во всём соблюдать меру, довольствоваться тем, что имеешь. Об этом еще несколько веков назад сказано в стансах нашего великого философа Чжу Си «Невзгоды и тяготы трудовой жизни»:

Ох, эти тяжкие труды земныеКогда еще довольство принесут?Считается, в богатстве, в простоте ли —Лишь дома голову, как черепаха, спрячешь.Всех благ достигнув, дальше не круши,Остерегись непостоянства мира.Не торопись и поучать. Как поседеешь,Ученики к тебе толпой сбегутся.Кто не стремится в золото чертогов?Кому не в радость жирные доходы?Там добродетелей ты всех не сохранишь,И в том закон природы неизменный…

И в других стансах говорится:

Купаются в довольстве толстосумы,А бедным не избыть тоски-печали.Все тайны Неба не дано познать,Взаимосвязаны беда и счастье —Одно в другое плавно переходит.

Посему нашим древним философом сказано: «Кто знает меру, у того не будет неудачи. Кто знает предел, тот не будет подвергаться опасности» [72] , – закончил речь Чжан Саньфэн.

– Познать меру непросто, – вздохнул государь.

72

Цитата из трактата «Дао дэ цзин», пер. Ян Хиншуна. Цит. по: Лао-Цзы. Дао дэ цзин. М.: Мысль, 1972.

– Однако ежели ее не соблюдать, императору трудно будет избежать переменчивости и непостоянства [73] .

– Неужли сие столь обременительно?

– Нынче, когда отец наш вступил во дворец, тут яств столько, что всего не съешь, парадных облачений столько, что все не наденешь. Привязанность к ним тщетна и ведет к страданиям, в этом и таится толика непостоянства.

От подобной дерзости лицо государя потемнело от гнева, и он приказал тайной службе – стражам в парчовой одежде – вытолкать монаха вон. Сам император встал – только парадные одежды развеваются – сел в экипаж и покинул дворец.

73

Согласно буддийским представлениям, состояние всех существ в мире непостоянно: оно представлено чередой перерождений и страданий, и поскольку все феномены непостоянны, привязанность к ним тщетна и ведет к страданиям. Это непостоянство на санскрите обозначается термином «анитья».

Чжан Саньфэну сего оказалось достаточно, дабы заполучить истинную духовную природу [74] государя. Вернувшись к Бифэну, он вытащил из рукава свою крохотную тыковку – талисман с запрятанным в ней духом императора как Владыки севера – и передал ее Государю-Будде. Тот, не скрыв радости, на золотом луче вернулся на корабль и вновь принял земной облик.

В следующем бою стоило Златовласому даосу поднять семизвездный стяг, Бифэн молча отвинтил крышечку драгоценной тыковки и направил золотой энергетический луч прямо к Северным небесным вратам. В тот же миг Златовласый услыхал с небес грозный окрик: «Кто смеет размахивать флагом?» Потрясенный, маг поднял голову – то был глас самого Владыки севера. При виде его Златовласый тотчас опустил флаг и умчался. И тут золотой луч высветил всю свиту Златовласого.

74

Истинная природа – неизменная, несуетная, дарованная Небом от рождения природа человека.

– Как вы смели самовольно покинуть Небесные врата и устраивать беспорядки в земном мире? – обрушился на них Владыка севера.

И в наказание приказал отослать всех четверых звероподобных стражей Небесных врат в царство тьмы на веки вечные без права освобождения. Только благодаря заступничеству милосердного буддиста они смогли вернуться обратно в небесную обитель.

А Государь-Будда, вобравший в золотую тыковку энергетические потоки истинной духовной природы Владыки севера, снова перенесся на золотом луче в город Пекин. Чжан Преемник великих встретил его со всеми положенными церемониями: трижды обошел вокруг и отвесил восемь поклонов. Затем сообщил, что с тех пор, как истинная духовная сущность государя переместилась к Северным небесным вратам, императору неможется. Буддист немедленно вручил Чжану тыковку, хранившую сию духовную энергию.