Сказ о тульском косом Левше и крымской ай-Лимпиаде

Граф Г. попытался примирить их с грустной реальностью, указывая что ежели всех перепороть и пересажать то кто ж работать останется.

– Чай не в Голландии живем, тут травки не покуришь, удовлетворение купчика российского наступает лишь после некоторого опустошения государственной казны. Увы, мадам и месье, таковы особенности национального менталитета и с ними надобно считаться.

– Я со всеми с ними посчитаюсь! Шельмы всюду пролезли, такие-сякие, – гневался Платов, но уже скорее по инерции.

Графу Михайле стало неожиданно ясно что российский народ всегда жил по понятиям, но не разбойничьим а своим собственным народным понятиям, то есть жизненным правилам. Это было пожалуй что еще хуже, так как разбойниками были не все, но в народ как известно помимо собственно крестьян попадали и купцы, и мещане, и прочие низкого рода, от него следовало держаться подальше потому что если в народные массы вляпаешься – уже не отмоешься.

После обсуждения решено было покамест работать с теми людишками что есть но в дальнейшем при первой возможности народ поменять. Затем перешли к другим насущным вопросам ай-лимпийского зодчества, а там и ужин приспел.

После пошли большие споры – можно ли вырубать роскошные деревья, дубы и буки, радующие глаз, которые многие уже называли «священной природой Тавриды». Местные греки и татары забеспокоились за судьбу горных и якобы целебных источников, вместо которых пригнанные с равнинной части России мужички-строители стали рыть колодцы да вести водоводы. Магометане требовали не трогать фонтан в предместье Бахчисарая, где покоились их святые, караимы, крымчаки, все настаивали на своих правах на священные дубовые рощи, словом скучать не приходилось.

– И все лезут и лезут! – жаловалась Лесистратова, которой приходилось объяснять государеву ай-лимпийскую политику по пять раз на день. – Что им неймется?

– Они ж здесь живут! – пояснял Платов на известном примере соловья-разбойника, как бы входя в положение несчастных еще и еще раз.

Местные аборигены шибко гордились своей природой и всем пересказывали красивую горную легенду о том как все тут красиво, особенно если поглядеть с хребта, когда сидишь как горный орел на вершине Ай-Петри, и как жалко тех несчастных кому не повезло тут побывать. За горами, за долами море с небом обнималось, и все крымские люди свой край обожали и умирать вовсе не хотели. Испокон веков разные нации и культуры сосуществовали и вели тут совместное хозяйство, и честно говоря были не очень рады когда в таврическом лесу начал раздаваться топор дровосека и горы и долы стали покрываться ай-лимпийскими стадионами.

– Понаехали тут божьи луга портить, планы с гор снимать, сливки собирать! – ворчали аборигены, не желая очевидно полностью отдаться великому спортивному процессу. – Едет шайтан-арба, смотрит шайтан-труба, пилит шайтан-пила – не будет тут добра!

Нашлись конечно и активно протестующие, как христиане так и мусульмане, однако их протесты успешно отражались экспедиционерами, почти без помощи воинской команды. Платов отмахивался от делегаций старейшин нагайкой, граф Г. пространно объяснял необходимость внесения цивилизации в дикий азиатский край, зодчие говорили что их дело маленькое – к сроку поспеть. Таким образом цивилизация насаждалась вроде бы принудительно, но с другой стороны как бы добровольно, так как цивилизуемые понимали – назад дороги нет, а цивилизаторы чувствовали что ежели отпустить чуть вожжи то все рассыплется, но и перетягивать узду не надо.

Ай-лимпийские игрища, хоть и краткосрочные, требовали от мастеров больших усилий, так что Левша и его товарищи месяц, два, три сидели и далеко не отходя все молоточками потюкивали. Меж тем согласно высочайше утвержденному регламенту надо было ускорить процесс и утроить усилия, поэтому на благословенный полуостров стали прибывать иноземные архитекторы и наставники для атлетов, а также и первые спортсмены из далеких заморских стран – некоторых селили тут же в еще недостроенные избы, обещая что все вскорости будет сделано на диво.

– Вам же сказано – будет, значит будет… завтра! – поясняли наши чудо-труженики в ответ на все претензии и увещевания. – Вот ведь как с вами тяжело!

Иностранцы принимали эти высказывания за издевку или же черный русский юмор, особенно это подозревали англичане, хотя мы как всегда говорили от чистого сердца и то что думали.

– Пускай пока тут поживут, а то еще ждать их так не поспеют к сроку, кто ж тогда бегать да бороться у нас будет? – пояснила такую тактику мамзель Лесистратова.

– Вы б лучше подумали кто за нас бороться будет? Уже всех надо было набрать, а у нас как всегда – жизнь прошла, а ничего не сделано! – отметил граф Г. радея за государевы интересы.

– А что борцы? У меня на примете есть один – Ванька Полудубный, прямо бык, косая сажень в плечах, и шея в три обхвата… Любого заборет! – пояснила Лиза, проявив неожиданный интерес к стати богатырей.

– А мало будет – так можно для панкратиона и греческо-римских схваток кавказцев набрать. Чистые звери, зубами любого зарежут, как волк ягненка Тут их столько без дела болтается – хоть две роты сформируем! – подал идею Платов.

– Вот и правильно, направим их силы в нужное нам русло. И еще надо что-нибудь придумать…

Все стали придумывать, и на некоторое время воцарилось молчание. Каждый думал о своем, Лиза о девичьем, в частности о богатырях и их мускулатуре, граф Г. о том что Кавказу очень не хватало столь решительного и боевитого генерала как Ермолов, которого как раз собирался туда послать император, дабы принудить к миру и сожительству всех недоусмиренных, Платов же полагал что главное всех построить в ряды, а там уж и само пойдет, что борьба, что к примеру бег с препятствиями по горно-лесистой местности.

Однако мечтание и молчание затянулось несколько неприлично, и граф Г., от скуки ставший вспоминать крымскую природу – и кипарисы и горные сосны, а также древовидный можжевельник, дуб пушистый и даже лох серебристый, почувствовал что вот-вот задремлет. Надо было спасать положение, пока мозговой штурм не превратился окончательно в бабьи посиделки на завалинке, тем более опять в глаза лезла луна.

– Может соревнования по стрельбе? Кто собьет яблоко? – подал идею граф, вспоминая дворянские забавы.

– А это мысль! Можно мушкетеров, можно и лучников… Прекрасно дополнят наши кулачные бои и конные скачки на колесницах. Еще пускай мечут диски, копья, прыгают кто дальше приземлится… Или все вместе – с бегом и борьбой сие называют пентатлон, сиречь пятиборье, – одобрила Лесистратова.

– У нас многие лихо бегают, особливо с каторги, – поделился Платов. – А что до конных бегов, то тут не худо бы помимо античности вспомнить и наш российский опыт. И гипподромы для военных кавалеристов в Петербурге строили, и на Донском поле в Москве за призом графа Орлова пылили. И жокеями были наши, русские люди! Один Сорока Степан чего стоил – равных на верховом круге никого не было! Что ни круг то приз, что ни приз то и спасибо…