Сказъ про царевича Симеона и наследие предков

— Поскольку мой биологический отец был в той цивилизации императором, я являюсь фактическим хозяином всего, что от неё осталось. И здесь, на Земле и вовне.

На лицах священников синхронно проступило сомнение, которое и озвучил господин инквизитор:

— За давностью лет, с юридической точки зрения…

— При чём тут юридическая точка зрения? — Семён изобразил искреннее удивление, хотя не испытывал и сотой доли уверенности, которую пытался демонстрировать. — Поскольку все технологии, доставшиеся нам, завязаны на генетику, доступ ко всему сохранившемуся наследию, равно как и к управлению оставшимися организационными структурами, есть только у меня.

— Как велики возможности этих технологий? — быстро уточнил преподобный Теодор.

Немного подумав, Семён озвучил то, что было ближе всего к истине:

— Можете считать, что мой биологический папа был реальным историческим прообразом вашего бога. То, что он мог творить собственноручно в масштабах любой планетной системы, размером с нашу, вполне соответствует.

А про себя добавил: "И самодурство такое же…".

После этого возник второй естественный вопрос: "А посмотреть?", и активность снова проявил католик:

— То-есть, как я понимаю, вы можете разнести в прах любую планету?

— Всем обязательно что-то разнести… — проворчал Семён, лихорадочно соображая, что бы такое эффектное продемонстрировать. Инквизитор тем временем пожал плечами:

— Создать новый вид животных, например. Или воссоздать, тех же мамонтов.

— Чего их воссоздавать, они в запасниках есть… — задумчиво бросил Семён и решился: — Хорошо, идёмте, покажу кое-что.

Он нашёл пустую скамейку у фонтана Каменный Цветок и пригласил священников сесть рядом. Вроде как на улице прохладно, в фонтан никто не лезет, значит и случайных жертв быть не должно… физически… а психические травмы народец как-нибудь переживёт… Взглядом он указал собеседникам на центральную фигуру фонтана, сосредоточился, прикасаясь сознанием к ваджре. Ничего больше для того фокуса, что он задумал, и не требовалось. Мысленно проложил по точкам маршрут разряда и дал команду "Вперёд!"…

…Синяя молния зародилась в синем небе на высоте чуть больше ста метров и с грохотом устремилась к земле. Правда для молнии развивалась она как-то слишком медленно: от начальной точки до вершины центральной фигуры фонтана сияющий ослепительным светом извилистый канал рос целую секунду. Но над самой верхней точкой фонтана молния замерла на мгновение, отклонилась в сторону и ещё целую секунду сияющий едва ли не ярче Солнца канал разряда всё такой же ломаной линией обошёл каменный цветок по расходящейся спирали, охватывая и сам цветок, расцвечивая безразличные к творящемуся безобразию струи воды самыми фантастическими цветами, и его постамент, сделал два оборота и ушёл в воду, подняв целое облако брызг и пара. Всего пару секунд сверкало грозное явление, прежде чем стремительно, но всё же с доступной для глаза скоростью, молния полностью втянулась в воду. Над фонтаном повисла тишина. Казалось, даже листья на деревьях шелестели тише и струи фонтана журчали приглушённо. Люди же гуляющие по ВВЦ, немногочисленные в это время, стояли, как громом поражённые, и молча смотрели на воду, где только что скрылась молния. Впрочем, почему "как"? Грохотало, как раз, знатно! И в этой тишине раздался истошный вопль:

— Машиах[1]! Машиах! Машиах ходит по Земле! Машиах вступил в Москву и явил свою силу!…

На это Семён процедил сквозь зубы:

— Почему вступил-то? Всегда ж тут был…

Священники на это сдержанно, но очень нервно усмехнулись, а религиозный фанатик, тем временем, перепрыгнул парапет фонтана и, загребая руками бросился к тому месту, где молния ушла в воду. А добравшись до места он принялся истово… наверное, он пытался воду поцеловать, но в ажиотаже не мог добиться нужной точности движений, да и поверхность фонтана от его суеты изрядно волновалась, поэтому он раз за разом бился лицом об эту воду, уходя в неё с головой и вопя в коротких промежутках что-то невнятное. С берега раздалась трель полицейского свистка, сопровождаемая призывами соблюсти порядок и покинуть весьма негостеприимный в это время года водоём. Но куда уж там! Фанатик продолжал отдавать свой религиозный долг, ничего не слыша и не особо видя хоть что-то вокруг. В конце концов случилось неизбежное: во время одного, особо глубокого, поклона лысеющая голова таки встретилась с основанием каменного цветка. Несчастный замолчал, с удивлением глядя на возникшее перед ним препятствие, сделал шаг назад и сел, полностью скрываясь под водой.

Тут полицейские в полной мере проявили положенные им по уставу мужество и человеколюбие. Оба синхронно запрыгнули в фонтан и меньше чем через минуту мокрый фанатик был уже на берегу, кашляя и отплёвываясь. Когда дюжие санитары грузили его в машину с красным крестом и мигалкой, он всё щупал голову и восторженно бормотал:

— Господь благословил меня… Поставил Знак на чело моё…

— Могучий ум… — задумчиво прокомментировал это Семён. — Я бы так приложился, так голова бы треснула, а у него только шишка…

— Так у него же там кость… — криво улыбнулся отец Онуфрий. Семён же на всякий случай уточнил:

— Демонстрация достаточная? Или для убедительности надо что-то действительно разнести по камушку? Храм Христа Спасителя, например?

Помолчав с минуту добавил: — Не хотелось бы, он красивый, но если представители церкви настаивают…

После переговоры пошли чуть более конструктивно, но именно, что чуть-чуть ибо реальных полномочий у священников не было. Ну нет так нет, решил Семён и стал закруглять встречу:

— В таком случае, жду ваших ответов через… недели вам хватит? Чтобы связаться с руководством ваших церквей и получить от них какой-то ответ?

Онуфрий бросил взгляд на Теодора и тот кивнул:

— Да, конечно.

Ну это понятно, почему всё от католика зависит: Онуфрию до патриарха добираться час на метро, а вот Теодору сложнее. Пока-то сигнал из Москвы до Рима дойдёт, пока-то там всё провернётся…

— Хорошо, связь будем держать через преподобного Онуфрия, — этим Семён обозначил, что приватных переговоров не будет. И тут же огорошил священников вопросом: — А что вы сами думаете по поводу сложившейся ситуации?

Повисло неловкое молчание. Священники снова переглянулись и слово взял Онуфрий:

— Церковь есть тело христово на Земле… Носитель Веры Христовой и собиратель опыта служения Господу. Но, в то же время, любая церковь есть земная, человеческая организация и страсти людские не чужды нам, служителям божиим. Равно как ошибки и заблуждения. Разным людям в разной степени и разной форме. Потому любая церковь имеет свои интересы, как земная организация и есть интересы служителей разного ранга…

— То-есть, ваши церкви поддержат того, кто окажется сильнее? А до тех пор будут смотреть на драку и выжидать?

— Скажем так, — осторожно вступил в разговор католик, — пока интересы церкви на какой-то территории не задеты, любая церковь будет придерживаться нейтралитета.

Он хотел было ещё что-то сказать, но, взглянув на своего православного визави, решил ограничиться уже сказанным. Семён прекрасно видел все эти гляделки, но не стал комментировать, А вот чуть-чуть похулиганить решился. Довольно жёстким голосом он заявил:

— И ещё, передайте руководству своих церквей мою просьбу: на любой вопрос о том безобразии, которое я устроил по вашей просьбе, говорить, что церковь не уполномочена давать комментарии на эту тему… Или что-то типа такого.

На том и расстались. Святые отцы ушли решать свои дела, а Семён направился к условной точке, встретиться с Юсуфовым, который именно сейчас правил мозги местной полиции. На предмет: "Не надо никого вызывать по 666-му приказу! Мы уже здесь!". "Мы-то тут всё это и устроили…", — мысленно прокомментировал Семён, готовясь к разносу со стороны Басова.