Сказание про Ваньку Тверского и его дружка Шуршалу-Шебаршалу

Найдём, чего ищем!

– Обязательно найдём! Энти сгодятся?
– молвил Ванятка, подкидывая одну из маковок.
– Ой! Будто кто под локоть поддал?!

Тут одна маковка о землю ударилась, а как ударилась, потемнело, загремело кругом. И голос Три-худы, словно из-под земли:

– Ага! Будет худо вон оттуда! От невежества погибнете. Прибьют на барщине в крепостничестве! Задушат в подвалах царских!

Вышли тут из чёрного пня два чёрных монаха, таща за собой старую женщину:

– Не ведаю! Не насылала мора, порчу на скотину! Не насыла-ла...ааа! Не была я вороною лошадью! Во истинный крест!

– Топи её в болотине! Топи ведьму!

– вскричал один монах.
– А то в реку давай, в Оршу!

– Не ведаю! Не виноватая!
– причитала старая тверитянка.

– Ах вы, ироды!
– возмутился Ваня.
– Монахи монастырские, разбойники, чернокнижники!

– Молчи, гунька беспортошный! Крепостной ты ноня. Вона из Твери княжеска грамота!

– За глумление над слугами крестовыми, - закричал другой монах, - святой отец игумен берёт добро, давай торбу! Всё теперь монастырское!

– На дыбу его! Крути ему руки! Вяжи скоморошника!
– вторил ему первый монах.
– Богоотступника церкви святой!

– Ах, так! Торбу отнимать?! Я вас сейчас огнём спалю!
– разъярился Шишок. Но его схватили, потащили к дереву, на шею накинули верёвочную петлю.

– Ванюша, не робей! Круши их дубьём, копьём, каменьями!

– Нестерпимо на такое глядеть! Была не была!
– И Ванька, выхватив из-за пазухи вторую серебряную маковку, бросил о землю.
– Монахи тут вместе с женщиной словно сквозь землю провалились. Зато голос Три-худы из трясины болотной забулькал, заклокотал:

– Теперь-то уж вас погубят болезни да голод. Не видать вам нового времени! Не видать вам Солнца Злата в радости!
– И появился из густого тумана белый старец:

– Беда, голод в мир гонит, люди добрые. Реки обмелели, ручьи пересохли, колодцы иссякли. Голод на Руси. Засуха, болезни. Чума, оспа да холера народ изводит...

И снова из чёрного пня вышли чёрные монахи с огромным чёрным обручем, высоко неся его над головами.

– Держись, Шебаршала! Счас разберёмся и с третьей маковкой!
– вскричал Иван. А голос Три-худы из-под серого придорожного камня зловеще молвил:

– Будет ещё хуже, чем было!

– Ой, Ваня! Тишина - громче грома, - прошептал Шишок.
– Что это? Никак призрак... войны?! Слышь, оружием бряцают, вздохи, стоны. А вот он и сам в развевающемся обгоревшем чёрно-красном плаще-саване! Гляди, люди падают, саван их накрывает! А крестов-то, крестов, могил... Ванятка, не робей! Судьба победить аль погибнуть!

– Русские никогда не робели!
– вскричал Иван.
– Победа будет суждена, если победу захочешь!

– Верно, Ваня! Праведные слова исходят из правды. Сейчас подмогну! Мы, Шишки, за хозяев, за дома свои постоим! Дух железный, народися, с огнём- молнией явися!
– И домовой, вылетев из державшей его петли, выхватил свое заветное колечко.

– Глянь-ка, Шебаршалушка! Призрак-то свернулся в комок, с дороги в канаву скатился. Никак, Три-худа из-под савана выползает?!

– Три-худушка! Привет от запечного! Спасибо, родненькая, сладенькая, за маковки серебряны. Хоть на лице белила, да не сделалась мила! Просветила, Три-худушка, просветила!

– Одолели, прошли! Но вы ещё вспомните обо мне!
– зловеще прошипела Три-худа, сбрасывая обличье девицы-красы.
– Когда проснётся Земля, люди ещё будут спать. Их несовершенство порождено гневом, ложью, глупостью!
– с этими словами она исчезла. Утренний ветер развеял чёрные пни, клочья обгоревшего савана. Белый молочный туман окутал спящую ещё землю. И тут путники неожиданно увидели крышу необыкновенного дворца. Она походила на спираль, уходящую в небо.

– Вона изба-то кака? Словно Тверской собор!
– изумился Ваня.

– Дом на доме стоит. А энтова чо за штука качается?! Пошто висит?

Послышался мелодичный голос:

– Выше облачных сводов не создавалось храмов! Ярче звёзд и луны не светились огни торжества. Ослепительнее и горячее солнца нет ничего во Вселенной. Я - Маятник Земли, веду отсчёт времени.

– Эй, Маятник, - спросил Иван, - кто тебя толкает?

– Меня толкает Земля.

– А Землю кто?

– Вселенная. Солнце ясное.

– Ужо не тут ли Земля счёт годам ведёт?
– поинтересовался Шишок.

– Здесь Земля счёт времени ведёт.

– А время где живёт?
– снова спросил Шишок.

– Старое время живёт там, откуда вы идёте. Новое время поджидает вас там, куда вы идёте. Каждая прожитая минута делается старой, уходит в прошлое...

– А где сама Земля?
– спросил Ваня.

– Всё вокруг нас - Земля.

– Как я сразу не догадался-то!
– засуетился Шишок.
– А не ведаешь ли ты про Солнце Златое, что в радости живёт? Как его найти?

– Ведаю, ведаю, - молвил голос.
– Живёт оно на вершине моего дворца. А зачем искать?! Надо учиться видеть радостное, доброе, красивое. Не всматриваться в ненависть, не разжигать в себе зла. Люди - дети света. Они должны помнить об этом и служить солнцу.

– Как это?
– не понял Ваня.

– Радость приходит с ясным утром, с чистым небом и с человеческой добротой. Доб-ро-той, - голос умолк.

– Вот, Шебаршалушка, и большую избу нашли. Войти бы да до Солнышка Златого дойти.

– Входите да помните, - снова молвил голос, - вошедшему нельзя долго оставаться в одном времени. После осени должна наступить зима, после зимы - весна, а за ней - лето. Потом опять осень, зима, весна, лето. Так было и будет вечно. Помните: из осени спешите в зиму! Из зимы - в весну! Из весны - в лето! Нарушивший запрет навсегда останется в том времени! Нав-сег-да! Пом-ни-те!

– Ну и дела!
– высказался Шуршала-Шебаршала.

– Дяла у них, - послышался голос Три-худы.
– Кабы следом не ползла, не узнала бы, где большуща изба стоит. Где Земля счёт времени ведёт. Силой не взяла, так хитростью одолею упрямого тверича да дружка его запечного-поперечного. Останутся в старом времени! Не видать им нового времени. Не видать Златосолнца и радости.
– И Три-худа приоткрыла дверь дворца, ведущую в осень, прикинулась Дедом Урожаем.

– Заходите, гости дорогие, - запричитала Три-худа, положив на голову копёнку из жёлтой соломы, - в осень угодили, погостите. Праздники урожая начинаются, Ванечка. Свадебки на Руси играют. Ты ведь страсть как на балалайке играть любишь! Оставайся, закрома полны. Живи - не тужи!

– Нековды, идтить надобно.

– И то верно, - заторопился Шишок, открывая соседнюю дверь, идущую вверх. А уж Три-худа там, в Зиму Зимовну превратилась, Деда Мороза кличет:

– Эй, Мороз Морозович! Старый, ты что, совсем в детство впал? Сидишь себе на подоконнике, стёкла разрисовываешь? Не слышишь? И дела нет до гостей! Дед, приморозь-ка их, чтобы Зимушку лютую помнили! Вьюга, Метель, Пурга, подсобите!
– И закружились холоднющие силы вокруг Ивана и Шишка, и заморозили, и усыпили.