Сказания о Руси изначальной

Простившись, обнялись, поцеловались.

Вернулся Велига, юркнул в сани, а уснуть долго не мог.

К утру разнесло тучи. Алое солнышко блеснуло над лесом. Бодрая лошадка, отдохнув за ночь, резво бежала. К полудню въехали под звон колоколов в поселение.

Велига и Есеня, привязав лошадь к столбу, глянув на других коней, направились в постоялый двор. Отворив скрипящую кованую дверь в избу, путники невольно замерли на пороге.

За длинным столом сидели подвыпившие стремянные городовые стрельцы. Все как на подбор богатыри, кривая сажень в плечах. На кафтанах нашивки, плетённые из цветной шерстяной нити.

– Кто такие? – поднялся один из стрельцов, видимо старший, подошёл к ним, – поручные записи у вас есть?

– Нет. Мы по духовным тяжбам, – ответил Велига, переминаясь с ноги на ногу.

– Куда путь держите?

– В монастырь.

– А ведаете ли, что я обязан вам учинить наказание, бить батогами и кнутом.

– Почто?

– За своенравную отлучку от селения без поручных записей и записки в Стрелецком приказе. Мочь, вы разбойники?

– Вот те, крест! Не шатуны! – Велига подошёл к красному углу, глянул на иконы с покорностью, перекрестил себя двумя перстами, – спаси и сохрани от погибели, – повернулся к стрельцу. – А что эдакое поручные записи?

– А это ручательство, что вы не пришлые гулящие люди.

– Да нет же! Я звонарь, а Есеня – дьяк. Ни пропойцы, ни воры.

– Зачем топаете в монастырь?

– Для храма церковную одежду, утварь, книги жаждем заслужить. Бог смиловался, возвели новую церковь.

– На какой достаток?

– Миряне справили.

– А утварь тоже стяжать замыслили? Мошна при вас?

– Нет. Мы безденежные. Уповаем на подаяние монахов. Либо летом на монастырских землях отверстаем.

– Скорее второе. Монахи скупые ровно пчёлы. Для Господа роскошь скапливают, а её разбойники проматывают. – Стрелец усмехнулся, скосил глаза на дружков, хлебающих квасные щи, деловито откашлялся, сказал миролюбиво:

– Ну раз вы не тати. Присаживайтесь, подзакусите, да выпейте с нами. Во второй раз без поручных записей, коли попадётесь, выпарю!

За столом сидящие стрельцы рассмеялись.

Велига поклонился:

– Благодарствую за приглашение! Мне, капрал, куда садиться? То ли поближе к тебе, то ли с краю?

– Какой я тебе капрал! – возмутился стрелец.

– А как же, по Указу Федора Алексеевича ты не десятник, а капрал!

– Я тебе покажу капрала, увечишь языком и глазом, шельмец! А ну-ка, братцы, задайте ему нагоняй плетьми, чтобы не равнял нас с иноземцами.

Стрельцы кинулись на Велигу, пытаясь его завалить на скамью. Но звонарь не дался, раскидал по углам, а одного кинул к окну, порвав его головой бычий пузырь, чем было затянуто окно от холода.

– Стойте, братцы! – крикнул весело десятник, – зело хочу с ним побалакать.

Стрелец подошёл вплотную к пономарю.

– Как тебя по реклу 4 , смутьян?

– Велига. А тебя?

– Никита Салков. Слыхал про такого?

– Отродясь не приходилось.

4

По реклу – по прозвищу.

– А всуе. Мой дед был шибко прославленным для воевод. А ты удалец, иди-ка к нам служить. Не обидим.

– Так вы поборами занимаетесь.

– А как же нам проживать? Где взять денежного и хлебного жалованья без подати?

– Нет, душа не желает к вам идти.

– Вольному – воля. Принуждать не стану. Пращевай! Да смотри, опасливо двумя перстами крестись, а то клещами сломают тебе рёбра слуги патриарха Иоакима.

Стрельцы встали из-за стола. Вышли. Оседлали лошадей. Взметнулась снежная пыль под копытами добрых коней.

Пономарь и дьяк отдохнули денёк на постоялом дворе. Купив у хозяина корм для лошади, отправились в путь.

Ехали по чистому полю, блистающему синими снегами. Солнце уже клонилось к западу. Местами встречались овражки. Впереди на косогоре виднелся лес.

– Велига, глянь-ка, что-то катиться сзади?

– Где? Не вижу.

– Правее смотри!

– Волки! – крикнул испуганно звонарь, – чёртова мара 5 , съедят! Видно всю падаль в округе пожрали. Наше спасение лес! Эй, родимая, скорее! – Велига безжалостно хлестал лошадку.

5

Мара – погибель, напасть.

Стая неумолимо и молча догоняла.

Бедная кобыла почуяла близость зверей, вставала на дыбы, рвалась из оглоблей. Если бы не сани, лёгкой рысью ушла бы от погони. А тут ещё придачу два седока. Проваливаясь по глубокому снегу, упала, подмяв под себя передние ноги. Жалобно заржала.

Велига соскочил с саней.

– Хребет себе сломает! – кинулся к лошади, пытаясь её поднять.

Со стороны леса прозвучали выстрелы. Несколько ближних волков повались на снег.

С гиком из леса выскочили конники, стреляя в разбегающихся хищников.

Ошарашенные Велига и Есеня, разинув рты, глядели на своих нежданных спасителей. Лесные разбойники на конях встали в круг перед ними, загоготали басом.

– Вы живы или уже усохли? – подъехал к ним детина с рыжей бородой, – тыкая в грудь каждого рогатиной.

– Ладно, не балуй, а то слетишь с лошади! – огрызнулся пономарь.

– Гляди-ка, Гордей! Зубы кажет, видно, не покойник.

– Тащи их, Кремень, к атаману.

Сопровождая сани, “ушкуйники” – отчаянные молодцы ехали рядом, пели песню:

Под славным великим Новым-городом,

По славному озеру по Ильменю

Плавает – поплавает сер селезень,

Как бы ярой гоголь поныривает,—

А плавает – поплавает червлен корабль

Как бы молода Василья Буславьевича,

А и молода Василья со его дружиною хороброю,

Тридцать удалых молодцов:

Костя Никитин корму держит,

Маленький Потаня на носу стоит,

А Василий-ет по кораблю похаживает,

Таковы слова поговаривает:

«Свет моя дружина хоробрая,

Тридцать удалых добрых молодцов!

Ставьте корабль поперек Ильменя,

Приставайте, молодцы, ко Новугороду».

Высокие сосны теснились к скалам. На горной речке среди порогов застыл водопад. Сверкал лёд самоцветами от солнца. Казалось, дивный хрустальный дворец возник перед пропастью.

Дорога повернула вдоль берега реки и упёрлась в стену из заострённых бревен, врытых в землю.

Проехали через ворота во двор крепости. С трёх сторон возвышались неприступные скалы. Над вершинами кружились орлы.