Сказать почти то же самое. Опыты о переводе

Nombreux sont ceux qui s’imaginent que dans les r^evesil n’y a que fables et mensonges. (Strubel)

[† Есть много таких, кто воображает, будто во снах —
одни лишь враки и обманы. (фр., Стрюбель)]

Molti dicono che nei sogninon v’`e che favola e menzogna. (Jevolella)

[† Многие говорят, что во снах —
Только вранье и обман. (ит., Йеволелла)]

Dice la gente: fiabe e menzognesono e saranno sempre i tuoi sogni. (D’Angelo Matassa)

[† Люди говорят: враки и обманы
суть и всегда будут твои сны. (ит., Д’Анджело Матасса)]

Если оставить в стороне французскую парафразу, сводящуюся к банальности, придется отметить, что первый стихотворный итальянский перевод не отступает от прозаической французской парафразы, поскольку в нем не сохраняются ни размер, ни рифма. Второй перевод отказывается от рифмы и стремится передать исходный восьмисложник двойными пятисложниками. Это подсказывает читателю, что в оригинальном тексте была некая метрика, но не говорит ничего о том, что это за метрика, и предлагает взамен некую иную. Содержание (банальнейшее) сохраняется, но план выражения утрачен или преображен.

Разумеется, Гильом де Лоррис хотел сказать (как он сделает в следующих стихах), что есть правдивые сны. Но разве он начал бы таким образом, прибегнув к риторической фигуре concessio [210] ^* и дав слово тем, кто придерживался иного мнения, чем он сам, если бы его язык не подсказал ему звуковой связи между словами songe («сон») и mensonge («обман»)? Почему оба итальянских перевода отказываются от этой рифмы и довольствуются созвучиями sogni / menzogne («сны / обманы») и menzogne / sogni («обманы / сны») – особенно если подумать о том, что второй перевод, начав с первого неверного двустишия, переходит к смежной рифме? Разве нельзя было начать так: Dice la gente che quei que sogna – sol concepisce fiaba e menzogna («Люди говорят: если что приснится – увидишь только ложь и небылицу»).

210

* Уступка (лат.).

* * *

Но порой соблюдения правил рифмовки недостаточно для того, чтобы сохранить воздействие текста. В стихотворении Т.С. Элиота «Любовная песнь Дж. Альфреда Пруфрока» (The Love Song of J. Alfred Prufrock) есть знаменитый стих:

In the room the women come and gotalking of Michelangelo.[В гостиной дамы тяжелоБеседуют о Микеланджело.] (А. Сергеев)

[† Ср. другие русские переводы:

В гостиной разговаривают тети
О Микеланджело Буонаротти. (В. Топоров)

По комнатам женщины – туда и назад —
О Микеланджело говорят. (Н. Берберова)]

Вполне очевидно, что здесь (как, впрочем, и во всем этом стихотворении) текст играет на рифмах или созвучиях и порою добивается, как в данном случае, иронических эффектов (предусматривая английское произношение итальянской фамилии). Во избежание гротескных решений переводчик может отказаться либо от метра, либо от созвучия. Так поступают Луиджи Берти и Роберто Санези; оба они переводят так:

Nella stanza le donne vanno e vengonoParlando di Michelangelo. (Berti, Sanesi)

† В гостиной дамы расхаживают,

Беседуя о Микеланджело. (ит., Берти, Санези)]’

Напротив, во французском переводе Пьер Лейрис пытается сохранить эффект рифмы, пойдя на изменение сигнификата текста-источника:

Dans la pi`ece les femmes vont et viennentEn parlant de ma^itres de Sienne

† В гостиной – звуки разговоров женских:

Здесь речь ведут о мастерах сиенских. (фр., Лейрис)]. (Leyris)

В данном случае, чтобы сохранить рифму, переводчик нарушил референцию (женщины говорят не о Микеланджело, а, например, о Дуччо ди Буонинсенья { 159} ). Однако создается впечатление, что даже при сохраненной рифме теряется остроумие оригинального созвучия, основанного на звуке [оу] (дамы с надлежащим подвыванием произносят: Майкиланджилоу). Кроме того, мне кажется, что для респектабельных английских леди, которых Элиот изображает в конечном счете «синими чулками», разговор о сиенских художниках предполагает известную осведомленность в истории итальянской живописи, тогда как Микеланджело (или Рафаэль, или Леонардо), видимо, вернее отвечает поверхностному характеру этой беседы. Поскольку эффект «подвывания» теряется в любом случае, что лучше сохранить – рифму или тот душок китча, которым отдает оригинал?

159

Дуччо ди Буонинсенья (Duccio di Buoninsegna, ок. 1250–1319). Итал. художник, мастер сиенского Треченто.

Аналогичные наблюдения я высказывал в другой работе (Есо 1995а) и шутки ради упражнялся, выдумывая некоторые гротескные альтернативы наподобие Nella stanza le donne cambian posto – parlando dell’Ariosto («В гостиной дамы, разные ростом, беседуют об Ариосто») или Nella stanza le donne a vol d’augello – parlan di Raffaello («В гостиной дамы – худые и в теле – беседуют о Рафаэле»). Санези (Sanesi 1997), соглашаясь с моим анализом, цитирует перевод Бачигалупо, где это роковое двустишие передано так:

Le donne vanno е vengono nei salottiParlando di Michelangelo Buonarotti. (Bacigalupjo)

[† По гостиным шагая, беседуют тети
О Микеланджело Буонаротти. (ит., Бачигалупо)]

Оставляю суждение за читателем, но мне кажется, что этот перевод, сомнительным достоинством которого является вымученное созвучие, почти полностью утратил все остальное.

* * *

Что касается «Пруфрока», то должен признаться: когда я впервые взял в руки этот текст (пожалуй, мое самое любимое современное стихотворение) в итальянском переводе, я решил, что оно задумано как свободный стих без рифмовки. Действительно, вот каковы переводы Берти и Санези:

Allora andiamo, tu ed io,quando la sera si tende contro il cielocome il paziente in preda alla narcosi;andiamo, per certe semideserte strade,ritrovi mormorantidi chi passa notti agitati in dormitori pubblici.E restaurants pieni di segatura e gusci d’ostrica;Strade che ci seguono come un tedioso argomentoD’ingannevole intentoE c’inducono a una domanda opprimente…Oh, non chiedete «cos’`e?»Andiamo a fare la nostra visita. (Berti)