Сказея: Железная хризантема

А ведь так хотелось выспаться сегодня. Завтра к первой паре вставать ни свет, ни заря. Но, черт возьми, любопытно же. Давно я такого не слышала.

Я вздохнула и быстро пошла на звук, который и не думал прекращаться. Какая-то не молодая женщина – я улавливала в голосе легкую хрипотцу, типичную для курильщицы со стажем – продолжая визжать, резво бежала в мою сторону, так что можно было не спешить. Ее еще не убивали. Пока только гнались.

Даме было где-то чуть более сорока. Она пронеслась мимо меня как несущийся с горки каток без тормозов и даже не подумала о том, чтобы предупредить меня что там ждет меня впереди. Вот и как таких спасать? Хоть бы пояснила что там ее так напугало. Смешно будет, если просто какая-нибудь крыса или обнаглевший алкаш.

Скип насторожился и спустился с запястья змейкой, обвив пальцы правой руки.

Нет, это оказалась не крыса. На узкую тропинку впереди выбежало нечто совершенно непонятное. Никогда такого не видела. Какой-то комок зеленой шерсти ростом с большую собаку, зато диаметром примерно метр. Двигалось это нечто на паучьих лапках и в целом было похоже на разросшуюся вширь микробиоту, которую запустили и ни разу не стригли, а потом скрестили с тарантулом. Бегало оно резво, и даже слишком, для такого нелепого строения. Мне стало немного не по себе. Такого я не ожидала.

Тварь увидела меня и оскалила зубастую пасть, которая, оказывается пряталась в этих зарослях зелени. Из густой зеленоватой шерсти выскочили две пары когтистых лап, чем-то напоминающих передние ноги краба. Декоподы – внезапно зачем-то всплыли в мозгу ненужные сведения со времен, когда Вольдемар накачивал меня энциклопедическими знаниями.

В данный момент меня больше интересовало есть ли в этом комке нелепости хоть какой-то мозг, или одни инстинкты хищника на элементарной нервной системе, как у других членистоногих.

Очень хотелось убежать, как та тетка, но делать этого ни в коем случае было нельзя. Как только повернешься и сделаешь шаг – все. Сработает древняя программа: он охотник, ты добыча. У обоих включатся инстинктивные модели поведения и спастись будет гораздо сложнее. Сейчас пока мы оба не понимали, чего друг от друга ожидать.

Скип спустился медной змеей с пальцев, выпрямился и превратился в узкое блестящее полированное лезвие, длиной примерно в полметра. Пока это была только демонстрация. Если чудище нападет, он станет длиннее. Намного длиннее. Места для размаха тут было предостаточно.

Оказалось, что мозги у твари все-таки были. Она разула глаза, причем буквально – передней парой когтей на лапах раздвинула шерсть, и на меня глянуло аж восемь черных зрачков – и, кажется, что-то поняла. По крайней мере перестала приближаться и замерла.

– Ну что? Решим вопрос по-хорошему или по-плохому? – спросила я.

Конечно, тварь не понимала, но спокойная уверенная речь должна была подействовать отрезвляюще. Как и домашние животные, тысячелетиями обитавшие возле человека, научились понимать интонации, так и охотящаяся за людьми нечисть тоже ради выживания и самосохранения должна была освоить кое-что.

– Тебе тут не место! – сказала я, подпустив в голос стальных ноток. – Убирайся в свой мир!

– Тебе тоже, – неожиданно раздалось из-под зеленоватых косм. Шепот твари был похож на скребущие друг о друга половинки ржавых ножниц.

О как? Оно еще и разумное! Ну тогда все проще.

– Хочешь поговорить об этом? – спросила я с угрозой и сделала шаг вперед. Скип сразу увеличил лезвие, превратившись в катану.

Тварь рассержено зашипела, но это был звук уже смирившегося со своим поражением существа. В нем даже слышались нотки испуга.

– Хозяин тебя уничтожит! – проскрипело мохнатое зеленое недоразумение, развернулось и отпрыгнуло прочь. Воздух перед ним задрожал, оно сделало шаг вперед и исчезло.

Позади раздался топот ног. Я обернулась и приказала скипу срочно спрятаться, вновь прикинувшись браслетом. По тропинке быстрым шагом приближался уже знакомый мне участковый, а за ним семенила та самая женщина, что только что верещала как резанная.

– Ох… вы целы! Вы это видели? – воскликнула она.

Одышка не давала ей построить длинные фразы. Удивительно, как она вообще так резво смоталась от чудовища.

Я мысленно похвалила ее – женщина все-таки не убежала, спасая свою шкуру, а помчалась за помощью. Помощью мне. И даже осмелилась вернуться.

– Собаку? Видела.

– Собаку? – нахмурился полицейский.

– Да. Бездомная. Здоровая такая, лохматая, но, как оказалось, добродушная. Сначала рычала, но я прикрикнула на нее, она повиляла хвостом и убежала, – я невинно посмотрела на женщину.

– Она была зеленая! С когтями, ногами как у паука и огромной пастью! – неуверенно заявила она.

Я скривила лицо в максимально скептическую гримаску. Полицейский меня понял и расслабился, недовольно глянув на паникершу.

– Полагаю, мое участие больше не требуется, – кивнул он. – Будьте аккуратнее.

Женщина растерянно и испуганно взглянула на него.

– Я вас провожу, не бойтесь, – сказала я ей. – Вы где живете?

Тварь хоть и отступила, но все-таки могла вернуться. Многие хищники после того, как выбрали добычу, бывают поразительно и даже маниакально настойчивы в ее преследовании, игнорируя более доступные варианты.

– Да вон там, в шестом доме. Во втором подъезде, – машинально ответила она.

– О! Значит соседи. Я на одиннадцатом в соседнем. Пойдемте, – я аккуратно взяла ее под руку.

– Странно… я вас не помню, – пробормотала она.

– Я недавно сюда переехала. Снимаю квартиру.

Мы, не торопясь, шли к дому через двор.

– Это у Кондратьевых что ли? Двушка крайняя? – поинтересовалась она.

Что бы я еще помнила, как их звали.

– Ну да, она самая. А вас кто-то дома ждет? Может встретить?

– Да что ты… одна живу. С мужем рассталась, когда дочка погибла. С тех пор одна.

– Ох… соболезную, – я ужаснулась как просто и безэмоционально она это сказала.

– Да былое уже. Заросло все. Теперь привыкла к одиночеству. Бог больше детей не дал, как не молила. Вот только об этом больше всего жалею. Как бы я еще дочку хотела… Ну ладно, прости, чего это я тебя гружу. Как звать то тебя?

– Лин. А вас?

– Галина Семеновна.

– Не отчаивайтесь, Галина Семеновна. Если верить, то все возможно. Мне так папа говорил.