Сказея: Железная хризантема
Шрифт:
– С каким бизнесменом?
–Че?
– Мать с кем уехала, идиот?!
– Да не помню уже! Васильев… Васильчук… Василевский… Хрен его знает. Что я, запоминать всех ее козлов должен?
– Хорошо, золото мамаша у тебя отняла. А книга? Черная такая, толстая, в кожаной обложке с коричневым узором. Она была среди того, что вы прихватили из нашего дома. Должна была быть.
Иван пьяно икнул, нахмурился, попытался вспомнить.
– Вроде была такая. Но где она – хрен знает… просрал где-то, пока бомжевал. Василиса сказала, что она больше не нужна. Она оттуда рецепт взяла. Ну как пробраться к вам
Шаги за моей спиной приблизились. Я резко развернулась и выставила лезвие, нацелив его на горло Семена.
– Тихо, тихо, девонька, – он отшатнулся, примирительно подняв руки.
Из этих двух Семен мне казался куда более опасным. Он был куда здоровее Ивана и в глазах его было что-то такое… хищное. Иван действительно мог выстрелить только из страха и от неожиданности, а этот был способен убить в ярости.
– Заткнись! Проходи! – приказала я и махнула мечом в сторону кухни.
Семен соображал куда более резво своего соседа.
– Спокойно, спокойно! Иду, – испуганно пробормотал он.
– Что за девочка там, в комнате сидит? – спросила я.
– Доча моя, – ответил Семен.
– Почему тут?
– А где ж еще? Мамка нас бросила…
– Вот! Все бабы – шлюхи. Все такие… – начал было Иван, но осекся под моим взглядом.
– Сейчас будний день. Почему она не в садике?
– Садик? А зачем? Платить еще за него. Сидит тут, играет целыми днями. Она тихая у меня. Не беспокоит.
– А ест чего? Вот эту дрянь?! – я кивнула на вскрытую пачку доширака на столе.
– А что, это тебе не еда что ли? – удивился Семен.
Все было неправильно. Иван был мерзок, ужасен и отвратен. В нем очень мало осталось от человека. Я видела скорее животное, чьи желания ограничивались жратвой, да выпивкой. Но убивать это недоразумение, да еще практически на глазах у ребенка… чем тогда я была бы лучше него? Маленькая девочка услышит шум, зайдет сюда и увидит труп и лужу крови. Так же, как я нашла папу. Пусть Иван ей не отец, а всего лишь сосед… или дальний родственник, но все равно ситуация была слишком похожа. До боли похожа.
– Я не могу, – прошептала я.
– Ты пришла в этот город только за этим, – напомнил Вольдемар.
Оба – и Иван, и Семен – ошеломленно перевели взгляд на птицу на моем плече.
– Не за этим. Я хотела мести…
– И? Что изменилось.
Семен и Иван с напряжением и испугом следили за нашим разговором.
– Нет мести в том, чтобы пнуть труп врага, которого уже убил другой. Ему уже отомстили. Моя мать и так потопталась на нем. Хуже быть не может. Если я убью его, то только облегчу страдания. Это будет милосердие, а не месть. Я не вижу в этом смысла.
– Умница, девочка моя, – неожиданно заявил Вольдемар.
– И я даже не буду сочинять ему плохую историю. Хуже, чем он сам себе устроил, я уже не придумаю. Однако, кое-что я тут все-таки исправлю.
Для новой сказки у меня было пока только два имени из трех.
Я развернулась и прошла в
комнату. Скип тут же уменьшился и свернулся браслетом-змейкой на руке.Девочка так и сидела на софе и играла со старенькой потрепанной куклой, у которой одна ручка была оторвана и болталась только на рукаве.
– Привет, – сказала я и села рядом.
Она с опаской взглянула на ворона на моем плече.
– Можешь потрогать. Не бойся. Он не кусается.
Девочка осторожно протянула руку. Вольдемар тут же поднырнул головой под ее ладонь. Получилось так, как будто она его погладила.
– Как котик, – улыбнулась девочка.
– Да, он добрый. А как тебя зовут?
– Лена.
– Почти как меня. Я Лин.
– Лин? А его? – Лена кивнула на ворона.
– Вольдемар. Он очень умный. И живет триста лет. Скажи, а ты скучаешь по маме?
Лена помотала головой.
– Нет. Я ее совсем не помню, – серьезно ответила она.
Я улыбнулась.
– А хочешь я отведу тебя к ней?
– К маме? – робко и с надеждой спросила Леночка.
– Ага, – улыбнулась я.
Тогда я начала говорить:
– Настоящая история Лены начинается в тот момент, когда отец Семен совершенно забыл о ее существовании. Он даже потом не мог вспомнить, что у него вообще когда-то была дочь. Зато так Лена познакомилась со своей мамой…
Когда я вышла из подъезда с Леной за руку и Вольдемаром на плече, то тут же ощутила на себе жгучий, преисполненный ненависти взгляд. Скип, уже свернувшийся было в виде ожерелья на шее, вздрогнул и зашевелился. Я даже не знала, что способна чувствовать такое, потому что никто раньше не смотрел на меня так.
Стремительно обернулась на окна квартиры Ивана и Семена, но за стеклами никого не было. Да и ощущение исходило не сверху, а откуда-то сбоку.
– Ты что вертишься? – спросил Вольдемар.
Чужой взгляд тут же исчез.
Я все-таки провернулась на месте: людей вокруг на улице и во дворе было много. Некоторые смотрели на меня – еще бы, девица с огромной птицей на плече, но все это было не то. Желавший мне зла… даже не так – жаждущий моей смерти – увидел, что я забеспокоилась и отвернулся. Найти его среди прохожих теперь было невозможно.
Глава 8
«Ты, мать, чего учудила сегодня на паре по фольклору?!» – пришло мне сообщение от Арины. И следом смайлик, где человечек обхватил руками голову.
Эмодзи были для меня проблемой. Арина в переписке сыпала ими как пулемет. Иногда ее ответ содержал только один подобный желтый значок с каким-то выражением, которое я не понимала. Как и сейчас.
Я отложила телефон.
– Бери шарлотку-то. Я одна столько не съем, – сказала Галина Семеновна.
Напроситься на чай к этой милой женщине большого труда не составило. Она как будто ждала моего визита.
– А вы кого-то в гости еще ждете? – поинтересовалась я, глядя на пирог.
– Нет. Просто так захотелось. А ее меньше, чем на форму то не испечешь. Ну и, можно сказать, надеялась, что кто-нибудь да зайдет. Моя мама часто говорила, что на пирожки с мясом мужики заводятся. Как только испечет – всегда кто-нибудь в гости приходил. А вот на шарлотку, видишь, девушки появляются, – улыбнулась она.