Скажи пчелам, что меня больше нет

– Йен, это и правда ты! – воскликнула она.

– A charaid! [9] – Йен сгреб ее в охапку и стиснул, недоверчиво смеясь. – Боже мой!

Он немного отстранился, чтобы удостовериться, что глаза его не подвели, а затем рассмеялся от радости, крепко поцеловал ее и вновь задушил в объятиях. От кузена пахло оленьими шкурами, овсянкой и порохом. Бри чувствовала, как колотится его сердце.

Внизу послышался шорох; покончив с приветственными объятиями, она увидела, что отец спрыгнул с уступа и спускается по каменистому склону к кустам, куда свалился раненый олень, – это наверняка был олень.

9

Друг, подруга (гэльск.).

На секунду Джейми остановился перед зарослями – ветки еще шевелились, но уже не так буйно, – а затем вытащил кинжал и, пробормотав что-то на гэльском, осторожно двинулся вперед.

– Там кусты шиповника, – пояснил Йен, выглядывая из-за ее плеча. – Хотя, думаю, дядюшка успеет перерезать ему горло. A Dhia… [10] Выстрел был неудачный, и я боялся, что мне… Однако какого дьяв… – то есть как ты здесь очутилась?

Он еще раз оглядел сестру с головы до ног; при виде мужских штанов и охотничьих ботинок уголки его губ дрогнули в улыбке. Но что-то в лице Бри встревожило Йена.

10

Боже (гэльск.).

– А муж приехал с тобой? И детишки?

– Да, они тоже здесь, – успокоила она брата. – Роджер, скорее всего, занят на стройке, Джем ему помогает, а Мэнди вертится под ногами. Ты, наверное, хочешь спросить, почему мы вернулись?..

Радость от встречи на короткое время отвлекла ее от мыслей о недавних событиях, только рано или поздно придется им объяснить всю чудовищность ситуации. Ужасная тяжесть сдавила ей грудь.

– Не беспокойся, кузина, это подождет. – Уловив ее замешательство, Йен поспешил сменить тему. – Ты еще не забыла, как охотиться на диких индеек? Тут неподалеку их целая стая: ходят туда-сюда хороводами, как селяне на празднике.

– Надеюсь, не забыла.

Бри подняла с земли дробовик – утоляя жажду, она прислонила оружие к скале, но олень задел его во время падения. Пришлось выправлять покосившееся огниво. Возня в зарослях шиповника утихла. Порывы ветра доносили снизу голос отца, читавшего молитву перед тем, как снять шкуру с добычи.

– Может, папе нужна помощь?

– Ерунда – это всего лишь молодой олень! Дядюшка управится с ним в мгновение ока. – Подойдя к краю уступа, Йен крикнул: – Мы с Бри пойдем поохотиться на индеек, a brathair mo mhathair! [11]

11

Брат моей матери (гэльск.).

Внизу наступила мертвая тишина, а затем из колючих кустов высунулась всклокоченная голова Джейми: спутанные волосы упали на глаза, раскрасневшееся лицо оцарапано в кровь – руки тоже. Вид у него был крайне недовольный.

– Йен, – послышался наконец строгий голос, достаточно громкий, чтобы перекрыть звуки леса. – Мак Йен… мак Йен!..

– Мы скоро вернемся! Поможем отнести мясо! – прокричал в ответ племянник, весело махнув рукой. Затем взял дробовик и, встретившись глазами с Бри, мотнул подбородком в сторону вершины скалы. Бри глянула вниз, но отец уже скрылся в зарослях – потревоженные ветки продолжали качаться по инерции.

И куда подевались все ее навыки поведения в дикой природе? Утес казался абсолютно неприступным, но Йен карабкался вверх с ловкостью мартышки. Поколебавшись, Бри двинулась следом, хватаясь за те же выступы, что и брат. Ноги то и дело соскальзывали, обрушивая комья земли.

– Йен мак Йен мак Йен?.. – удивленно спросила она, взобравшись на скалу и вытряхнув набившуюся в ботинки грязь. Сердце колотилось от непривычной нагрузки. – Это примерно как я называю Джема «Джеремайа Александр Йен Фрэзер Маккензи», когда сержусь?

– Что-то вроде того. – Йен пожал плечами. – «Йен, сын Йена, сын Йена…» Смысл в том, чтобы указать на недостойное поведение – мол, позоришь предков.

Он был в грязной ситцевой рубашке с оторванными рукавами; на загорелом плече виднелся белый шрам в виде четырехконечной звезды.

– Откуда это? – спросила Бри.

Скосив глаза на рубец, Йен пренебрежительно отмахнулся и зашагал вперед через небольшой горный хребет, показывая дорогу.

– Пустяки, – сказал он. – Один ублюдок-абенаки пронзил меня стрелой в битве при Монмуте. Денни через пару дней ее вырезал. Дензил Хантер, – уточнил Йен, поймав ее непонимающий взгляд. – Брат Рэйчел. Он врач, как и твоя мама.

– Рэйчел! Твоя жена?

Лицо кузена расплылось в улыбке.

– Она самая. Taing do Dhia. – Йен быстро глянул на сестру, неуверенный в ее знаниях гэльского.

– Я помню фразу «Слава Богу», – заверила она. – И не только! Большую часть плавания через Атлантику Роджер повторял со мной Gaidhlig… Па сказал, что Рэйчел из квакеров, – обронила Бри, перепрыгивая с камня на камень через небольшой ручей.

– Так и есть. – Йен сосредоточенно смотрел под ноги; восторга и гордости в его голосе поубавилось. Брианна сделала вид, что не заметила. Даже если у супругов и возникали из-за этого конфликты – а они просто не могли не возникнуть, учитывая характер кузена и особенности мировоззрения квакеров, – вопросы лучше отложить на потом.

Однако Йен не обладал подобной деликатностью.

– Вы приплыли из Шотландии? Когда? – бросил он через плечо. Но тут же осознал двусмысленность вопроса и, изменившись в лице, скорчил виноватую гримасу.

– Мы отплыли из Эдинбурга в марте, – ответила Бри максимально кратко. – Остальное расскажу чуть позже.

Йен кивнул, и они продолжили путь. Иногда шли рядом, порой кузен забегал вперед в поисках оленьих следов или обходных троп – когда заросли становились совсем непролазными. Брианна радовалась возможности идти за братом: теперь можно сколько угодно его разглядывать, не смущая пристальным вниманием.

Он изменился. Впрочем, ничего удивительного. По-прежнему рослый и худощавый, Йен повзрослел, превратившись из юноши в мужчину; рельефные мускулы на руках перекатывались под кожей при каждом движении. Потемневшие каштановые волосы заплетены в косу, подвязанную тонким кожаным шнуром, и украшены индюшиными перьями. На удачу?.. Йен подобрал оставленный ранее на вершине утеса лук и колчан со стрелами; колчан болтался теперь у него за спиной.

В памяти невольно всплыли строки:

Но сложенный хорошо человек выражен не только в лице;

Он выражен в членах, суставах своих, изящно выражен в бедрах, запястьях,

В походке своей, в осанке, в гибкости стана, колен, – его не скрывает одежда… [12]

Эта поэма всегда вызывала в воображении образ Роджера, но сейчас Бри вдруг подумала, что под описание подходят и Йен, и отец – несмотря на то, что все трое были очень разными.

12

Стихотворение Уолта Уитмена «Я пою электрическое тело…» из цикла «Листья травы», 1855 г. (Пер. М. Зенкевича).