Сказка рядом...

Большой серый с серебристым отливом самец (это я не сразу определила, конечно, просто он был ооочень большой волк, по моим представлениям об этих "санитарах леса") пытался зубами расцепить механизм здоровенного капкана, покрытого тонким слоем серебряного напыления, в который попала передняя левая лапа. Конечно, у него ничего не выходило, кость, скорее всего, была повреждена - по свалявшейся, повисшей клочьями шерсти раненой лапы зверя сочилась кровь.

Лошадь всхрапнула, зверь поднял морду, замер на мгновение, увидев наш испуганный тандем (я и лошадь), затем, спрятав оскаленные клыки, пристально посмотрел прямо мне в глаза.

Брр-р! Что за наваждение? На секунду мне даже показалось, что в хищных желтых глазах мелькнула мольба. Я помотала головой, прогоняя морок, и отвернулась - а что я могла сделать? Это добыча местных охотников, во-первых, а, во-вторых, я опасалась даже собак, не говоря уж о диких зверях.

Сочувственно вздохнув, я тронула поводья лошади, принуждая двигаться мимо.

Сзади послышался тихий обреченный вздох. Не выдержав, я оглянулась. Уставший отчаявшийся зверь лег рядом с капканом, неловко вывернув попавшую в плен лапу... и я, решительно спрыгнув с недоумевающей лошади, направилась к нему...

Минут десять я пыталась понять, как устроена эта хитрая железная ловушка, сначала опасливо ходила вокруг, потом присела рядом, и так, и этак ковыряя ее пальцами и своим "Жалящим", чертыхаясь и нервно косясь на тихо рычавшего от боли волка, но не делавшего попытки прервать мои жалкие потуги по его освобождению.

– Есть в жизни место подвигу, - процедила я сквозь зубы, наконец обнаружив хитрую пружину.

"Мне показалось, или в сдержанном рычании зверя послышался смешок?" - я удивленно уставилась на волка. Желтые глаза одобрительно сощурились.

– Одобряешь?
– спросила я, просто, чтобы не молчать.

Кругом становилось все темнее, наедине с раненым зверем я чувствовала себя сейчас не очень уютно, а так и поговорить приятно с умным собеседником, то есть с самим собой. Глаза волка удивленно расширились.

– Ну, что? Рискнем? Ты готов?
– я решительно, что было силы, надавила на пружину.

Железные зубья клацнули, раскрываясь, волк взвыл от пронзительной боли. Я шарахнулась в сторону. Моя лошадь испуганно дернулась и жалобно заржала. Может, она и сбежала бы, но я (ай да молодец!) заранее привязала ее к тонкому деревцу. И деревце, и уздечка выдержали.

– Ну прости, пожалуйста, я знаю, что больно. Не пугай меня, я и так боюсь, - заискивающе попросила я лесного хищника, протягивая руку, чтобы помочь ему выбраться.

Зверь спрятал клыки и осторожно поднял поврежденную лапу. Я тут же подхватила его под пузо, помогая отползти в сторону. Моя рубашка стала влажной из-за выступившего от волнения пота. Дрожащей рукой я погладила его по загривку, словно огромную домашнюю овчарку:

– Ну, вот видишь, все будет хорошо... надеюсь, ты не голоден?
– на всякий случай поинтересовалась я (мало ли что ему теперь придет в голову, я ж не "Красная Шапочка").
– Хочешь, я тебе лапу перевяжу?

Не дожидаясь реакции спасенного, я безжалостно оторвала рукав блузки (к счастью, эта была не самая моя любимая) и, отвернувшись, пыталась сделать из нее бинт. По шву проймы кусок ткани оторвался легко, а вот на меньшие по размеру ленточки рвался неохотно.

Услышав за спиной непонятное шуршание, я резко обернулась и чуть не уронила челюсть: на глазах изумленной публики (меня и лошади), серебристо-серый волк заканчивал свое превращение в человека. Причем в довольно симпатичного лохматого парня...

– Мамочкиии!
– заворожено выдохнула я, стремительно опускаясь на пятую точку...

***(АНЯ)

Примерно через полчаса, когда парню была оказана первая медпомощь, я и Роволкон (так звали оборотня), продолжили путь. Меня радовало то, что при обращении на нем оказалась одежда, хоть и изрядно потрепанная на левом рукаве. Как все-таки много пробелов в моих знаниях, - раньше я была уверена, что при этом процессе оборотни оказываются голышом.

Парень не стал распространяться, как же он так облажался, что угодил в капкан, причем со специальным серебряным напылением, чтоб попавший в него оборотень не смог перекинуться, но он был безмерно благодарен отважной девушке, выручившей его (да, я такая отважная бываю порой, аж самой страшно). С несчастным рукавом моей блузки (с помощью Роволкона) мы все же справились, и, сделав шину из палок и тряпок, я плотно, но не туго, чтобы не нарушить кровообращение, замотала ему руку. Из его кожаного ремня сделали перевязь.

Парень потерял много крови, рука распухла и посинела. Он был бледен, на лбу выступила испарина, но он старался не показать, насколько ему на самом деле худо. Узнав, что ему в ту же сторону, что и мне, к Школе, я не стала слушать робкие возражения и заставила его забраться в седло, а лошадь взяла под уздцы, и мы двинулись в путь.

В лесу меж тем становилось все темнее, и я, не заметив торчащий корень, чуть не навернулась, при этом сильно дернув лошадь за уздечку. Роволкон застонал, схватившись за руку.

– Ну извини, я же не нарочно, - смутилась я, понимая насколько ему больно.

– Лучше уж добей, - сквозь стиснутые зубы усмехнулся оборотень.
– Только так больше не делай. И вообще, знаешь, давай я теперь пешком пойду, я уже немного отдохнул, а то как-то неудобно получается, - предложил он.

– Не надо, просто темно уже, - попыталась я оправдаться.

– Анхель, неужели ты ничему в Школе не научилась? Сделай "светлячок" или какой-нибудь настоящий факел.

– Я?

– Ну да, - он говорил со мной, как с душевнобольной, чтобы не расстраивалась.

– Как я тебе факел сделаю, у меня даже спичек нет...

– ???
– он вытаращился на меня, не оценив неуместного юмора (если б он еще знал, что я и не думала шутить...)

– Ладно, я не умею, - сдалась я, отчаянно краснея, и с досадой подумала: "надеюсь, в темноте не видно".

– Даже если ты двоечница, неужели не можешь представить себе какое-нибудь средство для освещения - колечко выполнит, - наставительно произнес Роволкон.