Сказка старого эльфийского замка

— Кайрина, я дала обещание твоему брату! — отвечала ей на это Лисса.

— Мало ли, что ты обещала мужчине! Побудь женщиной — ветреной и непостоянной! Пообещала — забыла, а потом вроде как вспомнишь и извинишься, только при этом не забудь виноватую улыбку добавить.

— Я, вообще-то, о короле…

— Если что, я тоже! Был бы разговор о младшем, то я бы посоветовала поцеловать, а может кое-что и другое… — под эти слова Кайя закусывала губу и отводила манерном глаза, но сдержаться на этом не могла и звонко смеялась. — А вот с Кайрена хватит и извинений, тем более что не ему все эти гадости выслушивать приходится!

Подобные разговоры между ними происходили почти ежедневно, и когда вчера к вечеру королевская сестрица ворвалась к ней в спальню и сказала:

— Одевайся скорей, мне уже карету заложили! Больше не могу терпеть этих стерв, подожду их всех в столице. Там, по крайней мере, народу много и можно выбирать, с кем общаться, а не сидеть и портить глаза над вышивкой целыми днями и слушать, как дорогие родственницы измываются над тобой, каждый раз по одному и тому же кругу!

— Подожди, я Роя предупрежу… — хотела сначала Лисса, но герцогиня махнула рукой и ответила на это, что брата она предупредила… в свое манере, конечно, но все же…

— Ой, я ему сказала, что увожу тебя из этого болота! Так что пусть соскучится пока хорошо. А потом в городе встретитесь!

Ну, раз так… Лисса и согласилась, уж больно хороша была мысль, что ей не придется еще дней пять женскую злобу терпеть. А Рой… его все равно она почти не видит, а если и находятся они рядом, то кто-то обязательно пытается между ними влезть. Хотела Лилейку кликнуть, чтоб помогла одеться. Но и это Кайе по вкусу не пришлось:

— Да вот еще, буду я ждать, пока твоя девка придет, а потом еще час станет вздевать на тебя эти сложные тряпки! Надень что-нибудь попроще, чтоб смогла без нее обойтись! А завтра тебе и наряды твои, и служанку доставят.

Вот так и получилось, может быть к лучшему, что Лисса оказалась в своих штанах, камзоле на теплой подстежке и в высоких сапогах на меху, а не в дамском дорожном наряде. Платье и ботиночки на каблучке несомненно красивее с виду, но сейчас бы они ее не согрели.

Но додумать до логического завершения эти мысли и снова испугаться произошедшего, ей не дали — громко заскрежетал замок решетчатой двери. Потом, в обратном порядке: скрип той двери, звук приближающихся шагов, только, похоже, не одного человека, потом скрежет очередного замка и очередной скрип двери — уже ее, вернее той комнаты, в которой девушка находилась. Что ж у них все такое шумное?

Лисса села на кровати, расправила плечи и вздернула подбородок, и в надежде, что в бедном свете не так уж заметно ее даже на ощупь распухшего лицо, приняла высокомерный вид. Порыдала и хватит. В конце концов, она графская дочь и невеста Наследника… ах — да, жена!

Первым в комнату зашел все тот же грубый мужик и в привычной уже хамской манере, почти швырнул на стол поднос с чем-то:

— Вот, жрать для знатной дамы подано! — и гоготнул над собственной шуткой, наверное, там, в тарелке, было что-то совсем простое…

А тем временем, четверо слуг, втянувшихся за ним следом, стали выкладывать то, что они принесли. На нее они глаз не поднимали, так что и Лисса почти их не разглядела. Трое сгрузили охапки дров, и один из них склонился к камину.

— Тебе огонь щас разожгут, но бегать сюда никто не станет, так что, если хочешь, чтоб было тепло, сама зад свой поднимешь и поленце подкинешь, — и опять хохотнул, грубо так и противно.

Четвертый же слуга прошел к самой постели и положил рядом с ней большой тюк. Она лишь могла догадываться, что там есть одеяло, потому как какая-то колючая ткань проехалась по ее руке. А стоило гаду перестать ржать и выйти за дверь, как и слуги всем скопом направились за ним.

Девушка напряженно выдохнула. И когда затихли эти все долгие скрипы и скрежеты, развернула громоздящийся радом с ней сверток. Там, кроме самого одеяла, которое она и так опознала, были еще жидкая подушка, с торчащими из нее перьями, и две простыни небеленого полотна. Она застелила постель, и в ожидании пока горящий огонь хоть чуть-чуть прогреет комнату, решила посмотреть, что этот грубиян ей принес поесть.

Нет, голода она не ощущала, но хоть какое-то занятие. На подносе оказалась глиняная глубокая тарелка с чем-то сероватым и даже на вид липким, кусок мягкого сыра и ломоть темного хлеба, а так же сморщенное с одного бока зимнее яблоко. В такой же, как и тарелка, самой простой кружке было налито что-то темное. Лисса подняла ее и понюхала — пахло кисленьким, похожим на взвар из сушеных фруктов. По виду всей этой еды становилось ясно, что кормить ее здесь собираются никак не с господского стола, а скорее, из котла для слуг.

Подумав немного, девушка все же решила поесть, потому как силы ей, похоже, вскоре понадобятся. Серую размазню, что здесь числилась за кашу, она и не тронула, а вот хлеб с сыром съела и, закусив их яблоком, выпила почти весь взвар. Который оказался сваренным из дикой груши и шиповника, и напомнил ей о первых годах в Силвале, когда она только привыкала к вкусу простой кухни их безденежного существования. Правда, в тот взвар дина Клена всегда добавляла меду, а этот просто нещадно кислил.

Каким чудом она уснула — неизвестно. Мысли, недодуманные, видно так и бродили в голове. Поскольку проснувшись, девушке, как вживую, помнились долгие хождения по темным коридорам, но не коротким, какими шла сюда, а бесконечным, с ощущением безмерной опасности, таившейся по углам. Да, и не удивительно, проспала видно не долго, а легла, считай по заре.

Лисса встала и первым делом отправилась в закуток с «удобствами», где умылась студеной водой, а потом подошла к камину и расстроилась. Там все давно прогорело, иподкладывать оставшиеся дрова было уже не во что. И комната опять наполнялась промозглым холодом.

Тут заскрипела решетчатая дверь, давая понять, что к ней кто-то идет, и она решила вернуться на кровать. После положенной заунывной «музыки» в комнату зашел все тот же противный мужик. Впрочем, никого другого она и не ждала. Его хозяева, если решат с ней все же пообщаться, вряд ли в такую дыру сами придут.

Тот опять швырнул на стол поднос так, что завякнула посуда, и, забрав вчерашний с нетронутой кашей, что-то зло пробурчал. Видно не понравилось, что «гостья» недоела, принесенные им «разносолы». Ну, так это его проблемы! Лисса повыше вздернула подбородок, сложила руки на груди и демонстративно отвернулась.

Тот потоптался, что-то еще буркнул… разжег камин и уже на выходе внятно сказал:

— Слышь, красотка, ты нос-то не задирай, чай не во дворце больше — жри, что дают. Там вон хозяин вернулся, гневен очень… так что, наверно, и тебя скоро покличут… готовься… — и захлопнул за собой дверь.

Лисса прослушав, как тот уходит, подошла к столу и… побежала в закуток. Каша, нынче похоже и вовсе вчерашняя, выглядела так, что не то чтобы есть, на нее смотреть было тошно. Она и вчера-то была серая и неприятная на вид, а сегодня и подавно громоздилась в тарелке склизкими комками с какими-то черными корками поверх. А уж воняла как, горелым и прокисшим! Это ж надо еду какую-никакую, не уберечь от порчи, когда на улице мороз! Так что, подойдя к столу снова, девушка старалась не дышать, а потом взяла тарелку и скинула все в дыру в полу. И даже не поленилась помыть посудину, чтоб суметь съесть хотя бы хлеб с сыром и яблоко.