Сказка в дом стучится

— Чужого? Это же Никитин брат! — Я не думала, что заору, но заорала. — Что бы ты сыну сказал? Он же большой уже был, все понимал…

— Что ребенок умер. То бы и сказал. Чем тебе не вариант? Других вариантов я вообще не рассматривал. Сразу спросил, есть ли желающие на усыновление? Дома сначала поднялась буча, но быстро успокоилась, когда я сделал тест на отцовство. Наташу, кроме Марианны, никто не любил. Да и Марианна не любила, ей просто нравилось, что можно кого-то нарядить и что кто-то ей в рот смотрит. С тобой-то не вышло, вот она с расстройства и переключилась на нового члена семьи.

Вот не надо сейчас про Марианну только втирать!

— А деду что сказал про усыновление?

Валера смотрел вперед.

— Что дочь надо было лучше воспитывать. Пусть скажет спасибо, что я содержал ее год. Дал второй шанс, потому что не хотел, чтобы другой мужик влиял на моего сына. Отправил ее к маме подумать, что важнее: придуманная любовь или благополучие ребенка? Я ей сразу сказал, что он ее бросит, как только я развод ей дам. Мир, Сашенька, действительно тесен. Надо было ей хотя бы в своем Владимире любовь искать, но не у меня под носом. Впрочем, я дал согласие на открытый брак. Только чтобы никто из родственников и друзей не знал. Но она заявила, что у нее наконец-то настоящая любовь, и она уходит, чтобы мы больше не мучали друг друга. Да скатертью дорожка, только без ребенка.

— То есть ты готов был воспитывать Никиту самостоятельно, а теперь вдруг на попятную пошел…

— Нет! — он рычал, но смотрел строго вперед. — Я надеялся, что к тридцатнику у нее мозги появились. Наивный. Ее даже собственная ошибка с Никитой ничему не научила. Я понятия не имею, какого хрена она сохранила ребенка. На что рассчитывала? Что он одумается? Вернется? Или взять с меня в итоге больше алиментов? Не знаю, мы с ней не говорили полгода. Отец ее молчит. Может, конечно, дед и не знает ничего.

— Но ты забрал ребенка…

— Был вынужден. Месяц думал, что вопрос решён. Но в последний момент выяснилось, что будущая мать гражданка России, а вот отец американец. Короче, сорвалось. Мне пришлось снова ехать во Владимир, и меня начали обрабатывать на предмет, какой я зверь… Ну, представители власти любят совестить. Так я и остался с Наташиным ребенком. Дед предложил взять Арсения себе и чтобы я только с оплатой няньки помогал, но это было полной дурью. А если дед помрет, тогда что? Здравствуй, незнакомый дядя? Он же официально на мне.

Секундная пауза. Мне ее заполнить было нечем и незачем. Не говорить же, что ты, папаша, все равно посторонний. Может, с дедом обоим парням жилось бы куда лучше. Что ты даёшь им, кроме денег?

— Хочешь спросить теперь про свою подружку?

Ничего не хочу, но… Фонтан не заткнешься, пока вся вода из труб не выльется…

— Ее рядом не было, слава тебе господи! И лучше бы Марьяна вообще носа не показывала ни у меня, ни на даче. Мы до лета жили довольно сносно. Ну, кроме Никитиной учебы, конечно. Он больше времени у психологов проводил, чем с учителями. А потом Марьяна настроила его против меня. И все — я стал враг народа, не меньше. Не знаю, может, она мстила мне за что… Я не в курсе. И вот честно, теперь даже не интересно. После фортеля с нянькой она на время притихла. С Гелей-то особо не повоюешь против меня, но колесо Марьяша уже запустила, жернова мололи, мололи и все перемололи между мною и Никитой. А сейчас, похоже, ей мои дети надоели, но королевишне нужно уйти красиво… Знаешь, вот скатертью дорога… Я даже сам ей ковровую дорожку расстелю и даже в пояс поклонюсь за тебя. У меня бы до самой смерти так и не хватило смелости тебе позвонить.

— В кого ты такой дурак?

— В папочку, наверное, — Валера усмехнулся, и на этот раз его улыбка задержалась на губах куда дольше. — Мамочка у меня очень хорошо устроилась в жизни. Может, я черствый и ничего не понимаю в чувствах, но складывалось ощущение, что отец в последние годы был ей обузой. Она бы его с радостью кому-нибудь спихнула, да он все не спихивался…

— Мне, да? — не удержалась я от реплики в зал.

— Ну да, тебе, — ответил Терёхин, по-прежнему буравя воспаленным взглядом дорогу. — Я и подумал, что она отрицает твою причастность, потому что на самом деле положение дел на семейном фронте ее полностью устроило. Хотя на самом деле я не знал, что думать. Я ту часть, что отвечает за чувства, похоронил вместе с отцом. Иначе бы не удержался на плаву. Наташа в открытую обижалась, что я вообще не хочу домой приходить. Я, может, и хотел бы увидеть ребенка не спящим, но тогда нужно было б нанимать шофера, потому что очень часто я понимал, что доеду не до дома, а до первого столба и оставался в офисе до утра. Она накручивала себя, накручивала и докрутила до заявления, что она во мне ошиблась, но у нее может быть второй шанс в жизни… Я ответил — иди погуляй и возвращайся к ребенку. К ребенку, а не с ребенком. Видимо, тему предлогов в школе она прогуляла. Саш, ну чего ты притихла? Я устал говорить.

Нет, головы он так и не повернул.

— Я не сваливаю всю ответственность на Наташу, боже упаси! Мы оба виноваты. Просто расхлебываю это я один.

— Ну да, а она развлекается… На кладбище!

— На кладбище проще. Поверь мне.

— Ждешь, что я начну тебя жалеть? Не дождешься. Мне жалко только Никиту. Тебя нет. Совершенно. Ты все сделал своими руками, но везде нашел виноватых.

— Знал, что так скажешь…

— Чего тогда рассказывал?

— Ты спросила.

— Я ни о чем тебя не спрашивала.

— На том и сойдемся. Я реально не хочу больше это обсуждать. Ни с кем. Тем более — с тобой.

— Я тоже. Не хочу. Так что помни, для твоих родственников и твоей прислуги между нами ничего нет. Ясно? Ты даже не просил меня сопровождать тебя к Тишке. Я пришла туда с Волковым играть. Ясно? И не смей мне перечить! А театр свалился нам на голову, как снег в конце мая.

— Накаркаешь, баба Яга. Завтра пойдет снег.

— Пусть лучше снег…

— Чем что?

— Дай мне роль поучить… А ты учи свою. Брата моей бывшей подруги.

— Что ж… Хоть так ты призналась, что я для тебя все-таки не только брат бывшей подруги.

Глава 51 "Фея-крёстная"

Напряжении достигло предела на физическом уровне — даже машина шарахнула меня электрическим разрядом. Терёхин снова припарковался на улице и попросил на всякий случай забрать гитару.

— Поставь за ворота, в чем проблема? — удивилась я, все же доставая свою собственность.

— Не хочу портить газон. Если в семье появятся два водителя, — выдал он, глядя мне в глаза, — тогда расширю подъезд к гаражу. Иначе я Мерина завтра не выгоню. А разобьют стекло, заменим, не проблема. Но обычно тут тихо. Шпана еще в городе.

Он придержал калитку, за которой нас тотчас облаяли. Правда тут ж облизали. Дядя Серёжа натравил на нас Баронессу, и Валера пожертвовал ногой, чтобы спасти мое платье.

— Встретил бы на улице, не узнал, — улыбнулся встречающий, отгоняя собаку от хозяина.

— На улице ты бы ее в таком виде и не встретил, — огрызнулся Терёхин, забирая у меня гитару. — Так что комплимент не засчитан. Все спят?

— А надо? — достаточно сухо ответил дядя Серёжа, держа собаку за ошейник. — Чтобы все ушли?

— Желательно. Александре нужно свободное пространство и тишина, чтобы репетировать. Объясни это всем.

— Я уйду в комнату, — встряла я и пожалела, получив прямо-таки ожог от Терёхинского взгляда.

— И что? — его голос перешёл в рык. — Всем пора спать. Завтра ранний подъем.

Дядя Серёжа кивнул и потащил упирающуюся Баронессу к крыльцу. Я легонько толкнула Терёхина в спину грифом гитары.

— Мне никто не помешает, — произнесла шепотом, чтобы не ставить хозяина в двусмысленное положение. — Не надо никого разгонять.