Сказка в дом стучится

— А что делать? Отправить Никиту на диван?

— Я пойду на диван… Я спать хочу.

Валера швырнул в сына подушкой, но вытащить из-под спящего скомканное одеяло не получилось, но Никита сам сообразил схватить покрывало, а я сообразила сходить в комнату Арсения за одеялом — правда нашла его в коридоре: малыш, видимо, шел к брату спать сознательно.

— Валер, может, ты с Никитой поспишь, а я пойду на диван? — предложила я, когда поднялась с края кровати, кое-как прикрыв ребенка одеялом.

— Ничего больше не придумала? Пусть сам спит на диване, не развалится. И диван, и он. А ты иди спать нормально. Ну, а я все же будильник поставлю.

Сказал как отрезал! И я шагнула в коридор.

— Эй, Саш… Проверь по дороге Никиту…

Вот и исчез твёрдый отец и появился заботливый папочка. Сейчас проверю и отправлю к папе на кровать. Но бедный Никита уже спал, уткнувшись носом в подушку. Ну вот и какой толк из него будет завтра в школе? Тем более в последнюю неделю учебы. Особенно, когда тут дома — настоящая школа жизни. На практике, не в теории. Основы семейной жизни, предмет называется. И, кажется, мы все тут проваливаем экзамен.

— Слушай, а может ему не ходить завтра в школу? — спросила я на всякий случай уже под одеялом, вжавшись губами Валере в спину. — Он же полночи, получается, не спал.

Не помогло — папашка резко перевернулся на спину, а потом и на бок — ко мне.

— Ты тут подрывной деятельностью не занимайся, ладно? Только заикнись, он тут же заявит, что весь его класс уже на каникулах, один он бедный и несчастный…

— А что он тогда делает в школе?

— Оценки исправляет, что ещё? По личной договоренности. Сашка, я не просто занавески, я золотые жалюзи в класс купил. Я очень хочу, чтобы Никита наконец начал заниматься. Он все знает. Он просто не сдаёт домашки, не доделывает самостоятельные и контрольные. Он мне на зло таскает тройки. Типа, ну это ж не двойки… Чего привязался! Это удовлетворительно, а не плохо! Только тебя одного, злыдня, не удовлетворяет.

— А Марианна сказала, что Никите тяжело учиться стало после Владимира. Даже с кучей репетиторов.

— Врет она. Ему не тяжело. И все его репетиторы — его же школьные учителя. Его оставляют после уроков все переписывать. Стоят над ним с палкой.

— Тогда ты что-то не так делаешь.

— Явно не так… Но я не знаю, как делать правильно. Я всегда был против элитной школы. Там учителя не авторитет, а прислужницы какие-то. Он нормально во Владимире с обычными детьми учился, я с дедом говорил по этому поводу. Не выделывался там. Ну как бы и нечем было выпендриться. Даже квартиру тесть не позволил мне отремонтировать. Тут у нас просто кто кого с Никитой переупрямит. Я отступлю сейчас и все — хана его будущему. Сейчас его еще можно сломать, в пятнадцать — фига с два, не выйдет! Так что не лезь в школьный процесс. Это лень, а лень всю жизнь ремнём выбивали, как пыль из половика. У меня вот вместо ремня сила воли…

— Сила крика…

— Я не кричу, ты разве не заметила? Потому что Никита тебя стесняется. Пока стесняется. И слушается. Играет в пай-мальчика. И он может быть таким. Я таким был.

— Ты отца боялся?

Он сразу отвернулся, но только на спину и тяжело выдохнул.

— Нет. Я просто считал, что раз программа общеобразовательная, то рассчитана на идиотов. И если я не могу сдать ее на пятерки, то я не просто идиот, а куда хуже. Вот и все. Пытаюсь донести это до Никиты, но он не понимает. Ему важнее на какой-то там левел в стрелялках забраться.

— Ему скучно. Вот и все. На даче, без друзей. Это ты можешь сидеть один-одинешенек и тебе пофиг.

— Мне не пофиг. Много друзей и быть не может, так пара-тройка от силы. А если на весах лежат бизнес и просто знакомые, я выберу бизнес, — на последнем слове Валера повернул ко мне голову. — У тебя есть конструктивные предложения или ты просто хочешь показать, что тебе не пофиг?

Я отвернулась и сказала уже в подушку:

— Это твой ребёнок. Делай, как знаешь.

Валера тут же перевесился ко мне через плечо, чтобы расплющить указательным пальцем кончик моего носа:

— Саш, ты просто живёшь сейчас головой Марьяны. Узнай Никиту и потом делай выводы или что-то реально делай. А пока все будет по-старому. Замётано?

И он замахал перед моим носом пальцами и все закончилось рукопожатием. Деловым. Не буду вмешиваться в дела отцов и детей. Мне же проще.

— Ты только пообещай не воспитывать Гелю перед ребёнком. Мать всегда так делала, и теперь я для сестры пустое место. Только денег дай и все… Ведь я по жизни у них дура и любой мой совет — дурацкий.

— В чем-то ты действительно дура, — усмехнулся Валера, трогая мою щеку носом. — Завалилась спать с мокрыми волосами… И не прислала мне ссылку на самовар…

— Это была шутка. Не нужен мне самовар…

— А сопли с утра нужны? — он поднял мои волосы и разложил по подушке. — За тобой, как за ребёнком, глаз да глаз… Может, сходишь и высушишь феном?

Я потрогала волосы: влажные, но не сильно.

— Все хорошо. Соплей не будет. Нельзя. У меня дети в четверг.

— А мои дети за детей уже не считаются? — Валера подсунул ладонь мне под затылок, чтобы освободить шею от волос. — Они лучше с тобой будут, чем со мной. Уверен…

— Я побуду с Никитой до вечера. Постараюсь с ним подружиться. До скольки он учится?

— До двенадцати, наверное.

— Пообедаем вместе?

— Не знаю. У меня много дел с пятницы осталось, да и у вас тут полный холодильник, а мы собирались ужинать на даче. Мы же из блокадного Ленинграда, продукты выкидывать нельзя.

— Давно стал бабушкины заветы чтить? Знал бы, сколько я всего выкинула из твоего холодильника…

— Это не мое. Это Марьяна иногда, когда время переставало быть ночью, а становилось утром, приходила сюда из кабака. Так что у нас был уговор, что я сюда ни ногой. Будто я ее пас когда-то. Мне пофигу, где она и с кем. Главное, чтоб меня и мать не вмешивала в свои интрижки. А ведь вмешивает…

— Я не хочу обсуждать с тобой Марианну.

Я не специально выдержала паузу: не хотела ничего добавить, не ждала реакции Валеры — просто ком встал в горле, очень похожий на детскую обиду.

— Давай спать, — прошептала сразу, как вернула себе возможность дышать полной грудью. — А то твой будильник будет звенеть просто так. Ты же не на часах его поставил?

— Нет, — протянул Валера, нахально хихикнув. — Я втихую уходить не собираюсь. Мы ещё с утра поскандалим обязательно. На удачу!

Я толкнула его в грудь затылком — Валера нехотя от меня отвалился, но ладонь с волос не убрал: заботливый! Я закрыла глаза. И рот. Главное — рот. Боялась сказать лишнее. Мы и так делаем с ним очень много лишнего.

— Саша…

Боже, что…

— Что? — повторила я уже не про себя, а в голос.

Но по-прежнему с закрытыми глазами. И тут — раз и открыла их, поняв, что это не Валера…

— Я есть хочу…

— Вы что, издеваетесь?! — это уже взревел Терёхин, не поднимая, правда, головы от подушки. Руку поднял: в ней сейчас светился телефон. — Половина седьмого! Какое жрать?