Сказка Востока

— Эй, ты, старый Несарт, — грозен стал Тимур, — мне кажется, что котел твоей башки бурлит всякими мыслями, подобными перцу. Я вижу, варево перепрело, и пора котел снять с очага.

— Хм, — выпрямился Молла Несарт. — То, что ты людоед, знают миллионы людей, которых ты безвинно казнил. Быть с большинством людей — удел раба Божьего. Я не могу терпеть, видя, как ты истребляешь мой народ. Согреши в миллион первый раз — это лучше, чем тебя видеть.

— Ишь чего захотел? — вплотную придвинулся Повелитель. — Что ж ты как баба заскулил, еще слезу пусти, — видя, как у Моллы увлажнились глаза, говорил он. — Стань мужчиной, защити свой край! А мы ведь ровесники. Иль не дано, в штаны напустил?

Задрожал от негодования Молла Несарт, сжал от бессилия кулаки. Левой здоровой рукой Тимур грубо схватил бороду Моллы, рванул к себе, но в последний момент одумался.

— Ты настоящий кавказец, мужественный человек, — как бы играючи, потрепал он седую бороду Несарта и, следом тронув свою, — а моя, в отличие от твоей, жиденькая.

Он замолчал, искоса глядя на поникшего Моллу.

— Почему ты не сказал «как у козла»? — непонятно, издевается Тимур или нет.

— Потому что сам это знаешь.

— Хе-хе, я сегодня добр. Впрочем, к тебе я всегда благосклонен, — и вдруг иным тоном: — А хочешь помочь своим людям?

Молла Несарт молчит, хочет посмотреть в глаза Повелителя, а они по природе узкие, и с годами тяжелые веки нависли, так что ничего не понять.

— Так хочешь или не хочешь?..

— Почем вопрос?

— Выиграешь в мои стоклеточные шахматы — уйду отсюда с миром и навсегда.

— А проиграю?

— Не обессудь, судьба.

После Тимурова сна у Москвы они не только не играли, даже не виделись. Эта игра была, как всегда, упорной. И если в обычные шахматы Молла Несарт играл явно лучше, то в игре по правилам Повелителя случалось когда как. И на сей раз игра длилась долго. Тимур сдался, но не было на его лице привычной злости от проигрыша.

— Ну что, твоя взяла, — миролюбиво развел руками Повелитель. — Видит Бог, придется уйти. Только вот что, — Тимур по-дружески взял Моллу Несарта под локоть. — Ты, я надеюсь, останешься при мне. А то с кем я буду играть? Кто мне в глаза правду скажет, кроме тебя? Твою победу надо отметить. Пир! — приказал он.

Во время царского застолья он усадил Моллу Несарта рядом с собой и, пытаясь перекричать музыку, на ухо, твердил:

— Ради нашей дружбы я должен оставить добрый след на этой земле, должен что-либо достойное построить. Что ты не пьешь? Пей, все грехи на себя беру. Хе-хе, как ты сказал, миллион первый будешь. А ты мне в добром деле помоги, надо построить канал, в память обо мне.

— А зачем канал? — удивился Молла Несарт.

— Тайна, — великодушен сегодня Повелитель. — Ты свой прибор-астролябию достань, помоги моим инженерам.

— А с миром уйдешь? — пытается в его глаза заглянуть старик Молла.

— Ну, что за вопрос, — недовольно насупился Повелитель. В последующие два-три дня никакие боевые действия не велись. В лагере Тимура царила атмосфера скорого перехода. Под влиянием этого настроения Молла Несарт и прикрепленные к нему специалисты подробно исследовали топографию обширной местности. Ни он, ни, наверное, остальные не знали замысла Повелителя. А он был зловещ. Ведь вокруг Магаса, то здесь, то там, просто фонтанирует из-под земли черная нефть. Используя ее, жители Магаса успешно обороняются.

«Так почему же эту горящую нефть не пустить на тот же Магас? Всего этого добра здесь в избытке», — по-военному мудро решил Тимур.

Имея стотысячную армию и множество рабов, можно было бы и в емкостях доставить черную жидкость. Но, просчитав все, Тимур понял, что это несподручно, займет много времени, а толку будет мало.

«От нефтяного фонтана надо отвести канал до рвов крепости. Нефть легче воды — пусть горит все черным пламенем» — так думает великий стратег.

А когда под самый конец замеров Молла Несарт наконец-то понял замысел Тимура, было уже поздно: он собственными руками вырыл могилу осажденным — Магас приговорен.

Вслед за инженерами и землемерами, стали землекопами тысячи тюркских воинов, пленных и рабов. До наших дней дошло предание под названием «Ров Тамерлана», где сказано, что захватчик вырыл огромный ров в поисках своего сына. И это правда, он заставил вырыть ров в поисках средств мести за сына. И по этому каналу, берущему начало у фонтанирующего источника нефти, до самого Магаса потекла зажженная черная смесь. Все погрузилось во мрак, снег в округе стал черным. Защитники и жители Магаса были обречены. Первым делом загорелись обшитые железом деревянные ворота. И даже сквозь них тюркиты не могли пройти: не только мужчины, но и женщины стояли насмерть.

На вторые сутки огненный жар дошел до глубинных древесных опор, они изнутри загорелись, и среди ночи, когда от мороза деревья в лесу трещали, раздался иной грохот: рухнула каменная стена. Тимуру об этом доложили, и он с нетерпением ожидал рассвета, чтобы начать последний штурм. Но его опередили: из самого Магаса выдвинулся боевой отряд. Силы были неравные, кавказцев побили и потеснили обратно. Был слух, что кое-кто сумел рекой в горы уйти, но таких было мало.

На рассвете в уже обескровленный город хлынули полчища диких варваров.

— За живого раненого Малцага — сто тысяч, за его голову — пятьдесят тысяч, — объявил Повелитель.

Началась резня, убивали поголовно всех. Здесь рыжих и иных нет: все чумазые, в копоти, и без разбору головы летят. Всех мужчин и взрослых женщин перебили. За детей и юношей схватка: очень дорогой и ходовой товар на рынке рабов.

Потом еще два дня грабили. После этого вспомнили об обещании Повелителя: головы отмывали в реке.

— Красивых — ко мне, — наконец закончил эту вакханалию Повелитель. — У остальных, всех — и живых, и мертвых, правые уши отрезать, пересчитать.

Из этих ушей получилась целая гора. По данным одних источников, их было пятьдесят тысяч, по другим — двести тридцать. Это было поголовное истребление населения, гибель цивилизации.

И Повелитель тоже горько плакал, но, конечно, не по погибшим кавказцам, его печаль — прощание с родным сыном Омар-шейхом. Уйгурские мастера закончили процедуру бальзамирования. Пышная траурная процессия должна доставить тело сына Повелителя в Самарканд, где искусные зодчие уже изготовили усыпальницу.

Последний момент, и инкрустированный золотом и алмазами эбонитовый гроб будет закрыт. Все громко плачут. Под конец заупокойная молитва, стоит глубокая тишина, а откуда-то доносится истерический вопль, от которого сам Повелитель встрепенулся. Оказывается, это Молла Несарт кричит, волосы на себе рвет, убивается по погибшим.