Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"

– Ну, что ты там еще нашел?
– спросили братья.

– О-о, - сказал Дурень Ганс, - просто и слов не подберешь. То-то королевна обрадуется.

– Тьфу!..
– сказали братья.
– Да это грязь из канавы.

– Верно, - сказал Дурень Ганс, - первейшего сорта. На ладони не удержишь, так и ползет.
– И он набил себе грязью карман.

А братья помчались от него во всю прыть; приехали целым часом раньше и остановились у городских ворот, где женихи записывались в очередь и получали номерки. Потом их всех выстроили по шести в ряд, да так тесно, что и не шевельнуться. И хорошо, что так, а то они исполосовали бы ножами друг другу спины за то лишь, что одни очутились впереди других.

Все жители страны столпились у дворца и заглядывали в окна: всем хотелось видеть, как королевна принимает женихов. А женихи входили в залу один за другим, и как кто войдет, так язык у него и отнимается.

– Не годен, - говорила королевна.
– Следующий!

Вот вошел старший брат, который знал наизусть словарь. Но он уж позабыл все, пока стоял в очереди, а тут - паркет скрипучий, потолок зеркальный, так что видишь самого себя кверху ногами, и у каждого окна по три писца да по одному писаке, и все записывают каждое слово, чтобы сейчас же тиснуть в газету да продать за два гроша на углу. Просто ужас! К тому же печку в зале так натопили, что она раскалилась докрасна.

– Какая жара здесь, - сказал жених.

– Отцу моему вздумалось поджарить молодых петушков, - сказала королевна.

– Э-э...
– сказал жених: такого разговора он не ожидал и не нашелся, что сказать в ответ - сказать-то ведь надо было что-нибудь остроумное.
– Э-э...

– Не годен, - сказала королевна.
– Вон!

И пришлось ему убраться восвояси. Вошел второй брат.

– Ужасно жарко здесь, - сказал он.

– Да, мы сегодня поджариваем молодых петушков, - сказала королевна.

– Ка-ак? Ка...
– сказал он.

И все писцы записали: "Ка-ак? Ка..."

– Не годен, - сказала королевна.
– Вон!

Следующим был Дурень Ганс. Он въехал на козле прямо в зал.

– Ну и жарища тут, - сказал он.

– Это я молодых петушков поджариваю, - сказала королевна.

– Славно, - сказал Дурень Ганс.
– Так и мне заодно можно зажарить мою ворону?

– Отчего же нельзя, - сказала королевна.
– А у вас есть в чем жарить? У меня нет ни кастрюльки, ни сковородки.

– У меня найдется, - ответил Дурень Ганс.
– Вот посудина, да еще с ручкой.
– И он вытащил старый деревянный башмак с отколотым передком и положил в него ворону.

– Да это целый обед!
– сказала королевна.
– Только где же мы возьмем подливки?

– У меня в кармане, - ответил Дурень Ганс.
– У меня ее хоть отбавляй.

– И он зачерпнул из кармана горсть грязи.

– Вот это я люблю, - сказала королевна.
– Ты за словом в карман не лезешь. Тебя я и возьму в мужья. Но знаешь, каждое наше слово записывается и завтра попадет в газеты. Видишь, у каждого окна три писца да еще старший писака. Всех хуже самый главный, он ведь ничего не понимает.

Это уж она припугнуть его хотела. А писцы заржали и посадили на пол по жирной кляксе.

– Вот так компанийка!
– сказал Дурень Ганс.
– Сейчас я разуважу самого главного.

И он недолго думая выворотил карманы и залепил главному писаке все лицо грязью.

– Ловко, - сказала королевна.
– У меня бы так не вышло. Ну да поучусь.

И стал Дурень Ганс королем: женился, надел корону и сел на трон. Мы же взяли все это прямо из газеты главного писаки, а на нее ведь положиться нельзя.

Г. Х. Андерсен

Дюймовочка

Жила на свете одна женщина. У нее не было детей, а ей очень хотелось ребеночка. Вот пошла она к старой колдунье и говорит:

– Мне так хочется, чтоб у меня была дочка, хоть самая маленькая!..

– Чего же проще!
– ответила колдунья.
– Вот тебе ячменное зерно. Это зерно не простое, не из тех, что зреют у вас на полях и родятся птице на корм. Возьми-ка его да посади в цветочный горшок. Увидишь, что будет.

– Спасибо тебе!
– сказала женщина и дала колдунье двенадцать медяков.

Потом она пошла домой и посадила ячменное зернышко в цветочный горшок.

Только она его полила, зернышко сразу же проросло. Из земли показались два листочка и нежный стебель. А на стебле появился большой чудесный цветок, вроде тюльпана. Но лепестки цветка были плотно сжаты: он еще не распустился.

– Какой прелестный цветок!
– сказала женщина и поцеловала красивые пестрые лепестки.

В ту же минуту в сердцевине цветка что-то щелкнуло, и он раскрылся. Это был в самом деле большой тюльпан, но в чашечке его сидела живая девочка. Она была маленькая-маленькая, всего в дюйм ростом. Поэтому ее так и прозвали - Дюймовочка.

Колыбельку для Дюймовочки сделали из блестящей лакированной скорлупки грецкого ореха. Вместо перинки туда положили несколько фиалок, а вместо одеяльца - лепесток розы. В эту колыбельку девочку укладывали на ночь, а днем она играла на столе.

Посередине стола женщина поставила глубокую тарелку с водой, а по краю тарелки разложила цветы. Длинные стебельки их купались в воде, и цветы долго оставались свежими и душистыми.

Для маленькой Дюймовочки тарелка с водой была целым озером, и она плавала по этому озеру на лепестке тюльпана, как на лодочке. Вместо весел у нее были два белых конских волоса. Дюймовочка целые дни каталась на своей чудесной лодочке, переплывала с одной стороны тарелки на другую и распевала песни. Такого нежного голоска, как у нее, никто никогда не слышал.

Однажды ночью, когда Дюймовочка спала в своей колыбельке, через открытое окно в комнату пробралась большущая старая жаба, мокрая и безобразная. С подоконника она прыгнула на стол и заглянула в скорлупку, где спала под лепестком розы Дюймовочка.

– Как хороша!
– сказала старая жаба.
– Славная невеста будет моему сыну!

Она схватила ореховую скорлупку с девочкой и выпрыгнула через окно в сад.

Возле сада протекала речка, а под самым ее берегом было топкое болотце. Здесь-то, в болотной тине, и жила старая жаба со своим сыном. Сын был тоже мокрый и безобразный - точь-в-точь мамаша!

– Коакс, коакс, брекке-ке-кекс!
– только и мог он сказать, когда увидел маленькую девочку в ореховой скорлупке.

– Тише ты! Еще разбудишь, чего доброго, и она убежит от нас, - сказала старая жаба.
– Ведь она легче перышка. Давай-ка отнесем ее на середину реки и посадим там на лист кувшинки - для такой крошки это целый остров. Оттуда уж ей ни за что не убежать. А я тем временем устрою для вас в тине уютное гнездышко.

В реке росло много кувшинок. Их широкие зеленые листья плавали по воде. Самый большой лист был дальше всех от берега! Жаба подплыла к этому листу и поставила на него ореховую скорлупку, в которой спала девочка.