Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"

– Здесь нет ничего на «олень», – сказал он, наконец, – кроме сообщений о девах, которые превращались в оленей, а потом из оленей – в дев. Все строги, обаятельны, учтивы, смуглы, высоки, убраны красиво. Но в каждом случае расколдованная дева помнила своё имя. Так здесь сказано.

– Тогда поищи на другое слово! – рявкнул Клод.

– Ну, например? – спросил Писец.

– Потеря памяти у дев, – рыкнул Клод. – Смотри на «П».

– «Потеря» в данном случае на «Д», – возразил Писец.

– Да мыслимо, возможно ли такое? – громом прогремел Клод.

Голос Королевского Писца был твёрд и ясен:

– Слова в книге расположены по ключевому понятию, так что нужно смотреть «Девы, потеря памяти».

Король зажмурил левый глаз, открыл, а потом зажмурил правый. Голос его стал низким и зловещим.

– Ничуть не сомневаюсь, что «кошка» у тебя на «ша», обезьяна-образина – на «эр», а «баран-болван» на «эф»! Хоть в «Э, Ю, Я» ищи разгадку тайны, а дай ответ!

Щиты на стене задрожали. Королевский Писец открыл букву «Д», где оказались свалены в одну кучу Дамоклов меч судьбы и Двойники, Догадки, Духи, Домовой и Демон, Доверчивость и Доводы рассудка, а с ними Дьявол, Дежа-вю и Девы. Король ходил взад и вперёд, пока Писец просматривал десятки страниц, то ахая, то охая, то ухая, то эхая. Наконец, Король не вытерпел и крикнул:

– Хватит тебе квакать и крякать – читай, что есть!

Писец покачал головой:

– Король, не торопите. Здесь полно статей и пунктов, ссылок и отсылок, значков, помет, подстрочных примечаний и терминов, и внутренних цитат на греческом, персидском и латыни, а также разных «см.» и «и т.д.»

– «См., и т.д.» – давай ответ скорее простым, понятным, внятным языком без всяких там «балда-белиберда».

Писец вспыхнул, перейдя от обиды на прозу:

– Вот на букву «Д» здесь рассказ о девяти чарах, которыми лесного и полевого оленя превращают в деву.

– Почему именно его? – спросил Клод.

Писец ответил медленно и терпеливо:

– Во-первых, олень спас жизнь колдуну, а, во-вторых, злой колдун решил сыграть с людьми злую шутку.

– Если бы я был королем над всеми королями, я бы положил конец колдовству, пусть мне хребет сломают. С такой суматохой и причудами кто поймёт, где его гончий пёс, а где – племянница?

– И вот что верно, – продолжил Писец, – для этих девяти чар: те девы были безымянны и помнили деревья и поля, и больше ничего.

– Ого! – сказал Король.

– Кроме того, что не менее важно, чары были всегда одинаковы, и во всех изложенных здесь случаях олень, спасаясь от погони, попадал в тупик, откуда не было возврата.

– Ну! – потребовал Король.

– После чего именно в том месте и в тот же миг олень являлся девою учтивой, высокой, смуглой, убранной красиво, принцессой благородной, как взглянуть.

– Во! – простонал Король и тяжко опустился на стул.

Писец вышагивал какое-то время взад и вперёд, потом остановился и поднял руку.

– И у всех этих лжеженщин, лжедев и лжепринцесс есть поразительное свойство.

– Так в чём оно? – прохрипел Клод.

– В том, что ни любовь, ни жар не расплавят чёрных чар. – Королевский Писец на минуту замолк и продолжил. – Кто их в третий раз разлюбит, вмиг несчастную погубит.

Клод вскочил и зашагал взад и вперёд по залу.

– Запиши рескрипт! – приказал он.

Писец нашел чернила и гусиное перо в паутине на полке, вытащил кусок пергамента из-за щита и уселся на пол, скрестив ноги. Клод закрыл глаза и сказал:

– Пиши простым и внятным языком: «Никто из сыновей моих отныне оленя в жёны не возьмёт», и точка.

– Оленя, – продолжил Писец, – в любом обличье, форме, воплощенье, под маской и личиною любой...

– Кто издает этот рескрипт, я или ты? – спросил Клод.

Голос Писца был ясен и твёрд:

– Нет сомненья, – сказал он, – что рескрипт должен быть изложен так, что если бы вам когда-либо пришло в голову изменить своё мнение, от рескрипта можно было бы отойти, отречься и отказаться..

– Порви рескрипт, – приказал Клод.

Какой-то миг он казался опечаленным, а потом расхохотался.

– В наших незадачах, конечно, очень много досадного, но я отдал бы полцарства, чтобы увидеть физиономию Тэга, второго охотника из всех живущих: как он проснется однажды утром, когда растают чары, и увидит рядом с собой на подушке не чёрную прядь волос и алые уста, а мохнатое ухо и бархатные ноздри!

Смех кидал Клода от стены к стене зала, как мячик в ящике. Он ещё пуще захохотал и запрыгал, подумав о Гэле, а потом о Джорне, как они окажутся носом к носу со своей дамой в её подлинном обличье, увидят ту, которой не в салоне с вином янтарным чашу пригублять, а во поле или в лесном загоне пастись, щипать траву иль соль лизать. Король едва выдавил сквозь смех:

– Больше всего забавляет меня мысль о Джорне – Джорне с лютней и лирой, вдруг понявшем, что он овладел сердцем и копытом самого быстрого оленя на всем божьем свете.

Он уселся в кресло, утирая слёзы смеха, а Писец всё расхаживал по залу, возмущая пламя светильников. Клод трижды вздохнул:

– Спору нет, девица зажгла огонь в моем сердце, – сказал он. – Многое бы отдал, чтобы издать указ о том, что она никогда не была оленем.

– Невозможно, сир, – сказал Писец.

– Так что же мне делать?

– Ждите и смотрите, на что смотрится, примечайте, что приметно и знайте, что раз – то однажды, что два – то дважды, что три – то трижды, а миг – быстрей мгновения.

– Вау-вау-вау, гау-гау-гау,– хватит с меня прибауток и присказок. Объявим деве, что она – олень, и пусть любезно удалится в тень!

– Она не сможет сделать этого! – воскликнул потрясённый Писец. – По вашему же указу это создание повелело вашим сыновьям исполнить подвиги и сейчас ждёт возвращения самого быстрого из них. В общем, дело сделано и решено.

– Так я и думал, что она – принцесса, – сказал Клод.

Писец пожал плечами:

– Принцессой-то её как раз назвал ваш собственный указ, – держите слово, сир. De facto и Pro tem – то есть, сейчас и фактически. Король поднял голову, издал могучее «ХАРРРУУУ» льва, которого довели волшебные мыши и так тяжко прошагал к двери, что на стенах зазвенели щиты.

– Надеюсь, что все мои сыновья заблудятся, – сказал Король. – В этом один из выходов.

– Для них – быть может, но не для вас, – возразил Писец. – Осталось с вами милое созданье, и будет здесь при вас оно, покуда огромная и тёмная планета, которую нам Токо предсказал, с Землёю не столкнётся, и тогда-то мы все умрём.