Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"

Король Клод уставился на холодный каменный пол, а лицо его продолжало пылать. Писец рассеянно перебирал в кармане печати и ленты. Тусклые глаза Токо, не различавшие уже ни луны, ни звёзд, были исполнены печали.

Принцесса не шелохнулась, а лишь подняла голову ещё выше.

– Если вы и теперь не можете припомнить своего имени, то вы, несомненно, олень, – заключил Король.

– Настоящая принцесса должна помнить своё имя, – заметил Писец.

– К тому же, учитывая, что нет никаких следов столь сильного удара, который мог бы отшибить у неё память, и отсутствует заметное сужение или расширение зрачков, как бывает при употреблении разных снадобий, настоек и вышибатов, – сказал Лекарь. – А что, разве есть такое слово? – удивился он сам себе.

– Вы, наверно, хотели сказать «отшибилов» – заметил Писец, – хотя такого слова, кажется, тоже нет.

– Хватит вам отвешивать слова в скляночки, – не выдержал Клод.– Говорите мне, что за чары и каковы правила этого колдовства?

Писец прокашлялся и сказал:

– В чарах такого рода, – а свидетельствовать они могут лишь об исключительно дурном вкусе, – истинный олень, приняв облик и формы принцессы, оказывается, по очевидным причинам, не в состоянии сохранить в себе любовь к рыцарю, принцу или крестьянину после того, как его горестный секрет окажется раскрытым.

– Так продолжай же, не томи душу! – приказал Клод.

– Увы, обманет трижды вас любовь, и этим прекратятся злые чары, – торжественно изрек Писец. – Оставшись трижды брошенною, вы вновь обратитесь в белого оленя.

– И не скачите больше через ручьи – это вредит сердцу, – добавил Лекарь. – Ме.е, ме.е, ме.е, – вдруг заблеял он, чтобы проверить, не болит ли у него горлышко.

– Беда тебе, о горестный олень! – воскликнул Писец.

– Придержи язык, ехидина! – оборвал его Клод. – Эта дама в нынешнем облике принцесса, так и обращаться к ней следует как к принцессе, пока она стоит на двух ногах, а не на четырёх.

Наконец сказала своё слово Принцесса, и взгляд её был светел и бесстрашен.

– Позвольте мне рассказать эту печальную историю моему Принцу, прежде чем он испросит у меня руки и сердца.

– Просите и получите, дозволяю! – рявкнул Клод. – А речь-то у неё, как у благородной!

Королевский Писец вновь прокашлялся:

– Но ежели произойдёт, случится, окажется иль выйдет так, что Принц, один или другой, о том объявит, что продолжает верно вас любить, забывши всё, что прежде с вами было, что есть и что случится, что ж, тогда навеки вы останетесь принцессой – ведь таково условье древних чар.

Токо выступил вперёд и поднял руку:

– Вспомните, Клод, что и мать ваших сыновей некогда предстала вам в облике оленя, но ведь по сути она была принцессой королевской крови.

– Так ведь она помнила своё имя, а эта милая лань... – вскричал Клод.

– Эта Принцесса, по вашему собственному повелению, – заметил Королевский Писец.

– Я есть то, чем я буду, – сказала Принцесса, – и я буду тем, что я есть.

– Одно могу сказать я в утешенье, – произнёс Клод. – Вы были самым быстрым из оленей, дерзнувшим человека обыграть. И ваш соперник в бешеной погоне был рыцарь, а не тот простак безрукий из сказки Токо. Вы во всем достойны и Короля, и доблестного Принца: душой, улыбкой, речью, статью, бегом!

В комнате сгустилась тьма, и в то мгновенье тишины, которое наступило за высокой похвалой Короля, послышался дальний топот множества копыт. Король шагнул к окну и выглянул.

– Что за диво! – вскричал он. – Смотрите! Три трофея слились в сиянье. Скачут трое Принцев – все как один, а их пути сошлись до дюйма и мгновенья. Это чудо и волшебство!

Токо, Писец и Лекарь, с трудом выглядывая наружу из-за огромных плеч Короля, увидели, как Тэг, Гэл и Джорн скачут во весь опор к воротам замка с трофеями в руках, а кони мчатся, голова к голове, будто в одной упряжке.

Принцесса, стоявшая со смежёнными глазами спиной к сумеречному свету, вдруг ощутила, что кто-то взял её за руку, и услышала глубокий голос карлика Квондо: «Иди!». И он повёл её из комнаты вниз по каменной винтовой лестнице в большой круглый зал. Он усадил её в высокое резное золотое кресло, а сам присел на корточки на полу справа от неё.

Круглый зал наполнился топотом бегущих ног: Король с задыхающимися слугами вбежали в одни двери, а Принцы – в другие. Никто и не расслышал за топотом и криками, что Принцесса в золотом кресле начала горестный рассказ об околдовавших её чарах, и Принцы в один и тот же миг сложили добычу к её ногам: Тэг – золотые клыки Голубого Вепря, Гэл – Священный Меч Лорала, а Джорн – серебряную чашу с рубинами, и все они выкрикнули в один голос: «Я прошу вашего сердца и руки!»

Наконец, пала наполненная тяжким дыханием тишина, и никто не шевельнулся. Принцы опустились на одно колено, обратив взоры к Принцессе, а Король и слуги замерли, как ледяные изваяния. Квондо неподвижно сидел на корточках.

Принцесса встала, стройная, тонкая и бесстрашная, и произнесла милым низким голосом, обращаясь в Королю:

– Я не знаю, в каком порядке мне обратиться: ведь все трое преклонили колени в один и тот же миг, и все три трофея блистают рядом.

Король скривил гримасу и велел Писцу:

– Объяви порядок!

– Такого чуда на своём веку я вовсе не припомню, – сказал Писец.

– И на веку отца, – добавил Токо.

– Но я скажу, коль будет ваша воля, – ответил Писец.

– Повелеваю! – крикнул Клод. – Выполняй приказ!

– Тогда пусть старший обратится первым, а средний с младшим следуют за ним.

– Темно совсем! – воскликнул Токо.

– Светильники зажгите! – крикнул Король, и по всем залам замка понеслось раскатом: «СВЕТИЛЬНИКИ ЗАЖЕЧЬ!!! Зажечь!! Зажечь!»

Двенадцать жёлтых человечков метнулись во все стороны, и через мгновение по круглым стенам уже горели светильники, а Принцесса начала речь, устремив на Тэга печальный взор:

– Вы просите руки и сердца той, что вправду век свой начала оленем, который по капризу колдуна иль ведьмы ныне принял женский облик.

По стенам между щитами и копьями неровным пламенем пылали светильники, а Принцесса продолжала:

– Как говорит нам старое преданье о позабытом колдовстве и чарах, вы трое нынче просите руки той, что и вправду родилась оленем. Я знаю ваши тяготы борьбы, удары непогоды и судьбы, я знаю, сколько нужно претерпеть, чтобы рубины, золото иль медь сложить у безымянных этих ног. Так слушайте, что повелел вам рок: «Коль меня полюбят верно, стану я женой примерной, а изменят в третий раз – в тот же миг я сгину с глаз». В том заклятье чёрных чар. Не остыл ли, Тэг, твой жар?

Старший сын Клода встал с колен. Не говоря ни слова, он изломал золотые клыки Голубого Вепря и повернулся спиной.

– Любовь ей изменила в первый раз, – простонал Токо.

– Коль меня полюбят верно, стану я женой примерной, а изменят в третий раз – в тот же миг я сгину с глаз. В том заклятье чёрных чар. Не остыл ли, Гэл, твой жар?

Гэл встал, не говоря ни слова, переломил о колено Священный Меч Лорала, повернулся и вышёл.

– Теперь любовь ей изменила дважды, – прошептал Писец.