Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"
Шрифт:
«Любовь – каприз, а человек – дурак!» – воскликнул я тогда. Но труд и риск не в страшных чудищах, не в доблестных деяньях, а в том, чтоб сердце милой удержать.
Потому плачевна судьба человека, который не воротился домой просить руки своей дамы – и теперь каждый май до самой смерти – я буду отвергаем любовью, которую однажды посмел отвергнуть.
Джорн помолчал, а потом спросил:
– Может быть, один из твоих братьев вернулся с золотыми клыками и мечом и завоевал руку дамы?
Старик вздрогнул под доспехами:
– Она не вышла замуж, и с тех пор всю жизнь
Ей всё – и пыль, и облако, и роза – являло лик любимого. А голос – всё становился резче и звончей с неизгладимым призвуком безумья. И вот она, в конце концов, сварила недоброе снадобье из мышей, добавив вайды, руты и полыни, и закляла...
Послушай, что скажу: «Тяжек рыцарский доспех, и гордыня – тяжкий грех. Зычен грозный голос мой, а в душе я – сам не свой».
Молодой Принц молча выслушал старца.
– Она называла вас Отважным, – только и мог сказать Джорн в утешение. – А щель в ваших доспехах она просила расположить подальше от сердца.
Горький стон послышался из-под лат, и фигура Горестного Страдальца, побрякивая доспехами, медленно удалилась между деревьев и исчезла.
Принц же поспешно подобрал рассыпанные рубины и через мгновение скакал к замку отца со сверкающей чашей в руке.
Четыре руки семь раз постучали в дверь высокого покоя замка, а когда Принцесса пригласила к себе, один за другим вошли Король Клод, Токо, Писец и Лекарь.
– Мы пришли сказать вам три горьких вещи: быль, сказку и сделать вывод, – начал Клод, и его тяжёлое лицо налилось кровью.
– Если мне позволено будет сказать своё слово первой, сир, – произнесла Принцесса, – то я бы выразила горькое сомнение.
– Тогда выскажите своё сомнение, – ответил Клод,– если только оно не затрагивает чести моих сыновей или моей.
– Фу ты, ну ты, разговорчики пошли! – чертыхнулся Токо, пристально всматриваясь в Принцессу.
– Не футай меня своими нутами, мне сегодня не до них, – оборвал его Клод.
Он сделал жест рукой, и Принцесса продолжила:
– Моё сомнение состоит в том, что раз я не могу вспомнить своего имени, то, может быть, у меня и не было имени. Может быть, я простая молочница или стряпуха.
– Ну, ну, – сказал Токо, – моя матушка в деревне, помню, напевала:
Зна'тна барышня мертва,
Про'ста девица жива.
– О нет! – воскликнула Принцесса. – Я не смотрю свысока на женщину, кем бы она ни была, если только она не скрывает своего происхождения. Но я знаю, что есть законы, указы и распоряжения, воспрещающие девицам из низких сословий или неблагородным выходить замуж за Джорна.
– Равно как и за Тэга, – уточнил Клод.
– Равно как и за Гэла, – добавил Писец.
– А вот мой батюшка, – вмешался Токо, – напевал бывало:
Принцы да принцессы
Дуры и балбесы.
– Ты очутишься в темнице, если не прикусишь язык! – прикрикнул на него Клод и подошёл к Принцессе, вновь окидывавшей тревожным взглядом то одну, то в другую дорогу. – Могу поклясться,
несмотря ни на что, что вы – Принцесса благородной крови.Он обернулся ко всем и сказал:
– Посмотрите, как она говорит и как держит голову.
– И как стройны и тонки её ноги, – добавил Токо.
– Вы во власти заблуждения! – воскликнул Королевский Лекарь, который до тех пор спокойно прощупывал свой пульс, но не подсчитывал, потому что как больной он всё ещё считал себя больным, а как врач – считал себя здоровым. – Это всё лишь зловредное колдовство. Уверяю вас – ничто так не мешает медику как колдовство. Помню был у меня больной маг, у которого опухоль скакала по всему телу и становилась то цветком, то драгоценным камнем. Не дадим обмануть себя ложными формами и сходствами. Что есть – то было, а что было – будет. Дайте мне выслушать сердце этого существа.
– Этой дамы, – поправил Клод. – Мы должны доверяться внешности, пока нет иных доказательств. – Я обещал ей быль, сказку и вывод.
– Я расскажу ей сказку, – предложил Токо.
– А я сделаю вывод, – заключил Лекарь.
– Мне остается быль, – сказал Писец, – а быль в том, что вы не помните своего имени.
– Пусть Токо расскажет сказку, – приказал Клод.
– На самом деле, – добавил Писец, – сколько здесь легенд, догадок, домыслов, никто сказать не может. У Токо свой рассказ, но можно десять других таких же верных наплести.
– Пусть будет этот, коль других не хуже.
– Но я клянусь, бьюсь об заклад, божусь и руку отдаю на отсеченье, подчёркиваю, делаю упор, особо отмечаю, утверждаю, что ровно десять есть таких историй, и каждая другую уточняет, по сути и в деталях подтверждает и дополняет в разных мелочах.
– Не укутывай меня словами! – крикнул на него Клод. – Говори!
И Токо рассказал ту старую историю о белом олене, который и вправду был оленем, а не благородной принцессой.
Принцесса слушала со вниманием и стояла не шелохнувшись.
– А теперь пусть мой Лекарь сделает вывод, – приказал Клод.
Лекарь, который между тем, стоя в углу, раскрывал рот, высовывал язык, сам себе говорил «А-а-а» и выстукивал грудь, сделал шаг вперёд.
– Вывод здесь, – сказал он, сложив пальцы щепоткой, – лишь в том, что точно, подлинно, надежно, наверно, твердо, ясно, безусловно, без тени или капельки сомненья, вопросов, разногласий, колебаний – эй, да я, кажется, забыл выслушать ваше сердце, дорогая! – и он приложил правое ухо ко груди Принцессы, издавая то «ммм», то «хмм».
– Да, сердце у неё слишком, слишком высокое и по месту и по частоте ударов. И оно скачет, скачет, как если бы ей много приходилось скакать через ручьи, через много, много ручьёв, но как же я могу сделать вывод, не осмотрев все эти ручьи?
Король скривился и глянул в сторону.
– Твой вывод! – приказал он.
– Ах, да, вывод, – опомнился Лекарь. – Ну, что же, вывод, насколько это доступно разуму существа, сотканного из неги и лени, мечтающего о неге и о лени, вы, дорогая дама, конечно... О лень моя, о лень! – и он быстро отошёл в сторону, высунув язык и сказав самому себе: «А.а.а».