Сказки народов Азии. Том 3

Увидел юноша в той комнате башенку, из слоновой кости вырезанную, бамбук, а рядом с бамбуком красавицу. У красавицы на запястьях золотые браслеты — от них золотые дорожки бегут, в волосах серебряные цветы, от них серебряные дорожки во все стороны расходятся. В ушах серьги из красного камня драгоценного, на плечах накидка разноцветная. Тонкая талия шелковым поясом перехвачена, юбка длинная чуть не до пят спускается, по нарумяненным щечкам слезы-жемчужинки катятся.

Жалко стало Тяньтаю девицу. За что ее, такую нежную да слабую, наказали? За что темной ночью в доме пустом заперли? Ни кана здесь нет, чтобы лечь, ни циновки, чтобы сесть, ни одеяла, чтобы укрыться! Пока юноша думал, шелковый пояс вдруг поплыл в воздухе — стала девушка к юноше приближаться. Вздрогнул юноша, хотел убежать, но тут раздался нежный девичий голос:

— Куда же ты уходишь? Погоди! Я должна тебе что-то сказать!

Тяньтай невольно остановился и услышал, как девушка промолвила:

— Давным-давно заперли меня во дворце и держат в неволе, с родным человеком свидеться не дают. Утро вечер сменяет, лето — зиму, а моя печаль не проходит. Вызволи меня, добрый юноша!

Не мог юноша зла такого стерпеть, согласился. Да вот беда — не знает, как девушку спасти. Со всех четырех сторон стража да ночной караул, рамы на окне крепкие, двери толстые. Молчит юноша, а сам не уходит.

Говорит ему девушка:

— Стоит тебе только вынести отсюда картину, на которой дворцовая девушка нарисована, и я спасена.

Хотел было юноша спросить, где та картина находится, только вдруг за спиной у него шаги послышались, в комнате опять темно стало, а девушка исчезла. Опечалился Тяньтай, да делать нечего, сел он на свою циновку, поднялся на небо. Смотрит, скоро светать начнет. Пора домой возвращаться. Только подумал об этом юноша, как циновка его мигом домой отвезла.

Воротился Тяньтай домой, обо всем матери рассказал, сел на циновку и отправился в горы Ишань. Залез на дерево, на самую макушку, уронил топор на черный камень. Шевельнулся камень, с места сдвинулся, и опять увидел юноша ту самую старуху.

Спрашивает старуха:

— Кто ко мне в дверь стучался?

Не стал Тяньтай дожидаться, пока старуха его второй раз спросит, соскочил с дерева и отвечает:

— Я к тебе в дверь стучался.

— Волшебную циновку ты уже от меня получил. Чего же еще тебе надобно?

— Не гневайся, матушка волшебница! Выслушай, что я скажу! Везде в Поднебесной [22] зеленеет трава, алеют цветы, но везде есть бедные, не знают они ни покоя, ни радости. Я-то, спасибо тебе, не страдаю от голода, избавился от непосильной работы. Сама подумай, могу ли я покинуть в беде несчастную девушку? Скажи, может, знаешь ты, где хранится картина, на которой нарисована девушка из дворца?

22

Стр. 152. Поднебесная— так китайцы называли свою страну в древности.

Выслушала его волшебница, перестала гневаться и говорит ласково:

— Сердце у тебя, юноша, доброе, речи твои справедливые. Везде в Поднебесной зеленеет трава, расцветают цветы, везде люди должны жить счастливо. Я согласна тебе помочь, сынок. А сейчас выслушай, что я скажу. Если хочешь спасти ту девушку, отправляйся в горы Мэншань, отыщи Байдисяня — бессмертного духа Белой земли. Только помни: отыскать его нелегко. Как увидишь тростник высокий-превысокий, ухватись за него, дерни посильнее, сразу в ворота войдешь. Если бессмертный дух спать будет, не жди, пока он проснется, он каждый раз сто двадцать лет спит. Кричи — не разбудишь, тряси — не проснется. Пойдешь к реке Красные пески, найдешь там матушку Черную рыбу, попроси у нее иглу волшебную.

Сказала так старуха и исчезла, а камень шевельнулся и на прежнее место встал.

Послушался Тяньтай добрую волшебницу, сел на циновку, помчался к горе Мэншань. А кругом хребтов видимо-невидимо, вершин высоких да ущелий глубоких не счесть. На склонах каких только деревьев нет, вся земля цветами да травою заросла. Кручи крутые и те цветами усеяны, золотыми да серебряными, вокруг дивный аромат разливается. Идет Тяньтай, согнулся в три погибели, по берегам рек да речушек идет, идет, головы не поднимает, по рощам да лесам рыщет. Обошел все горные вершины — на те вершины и не заберешься, — облазил все горные ущелья — над теми ущельями деревья густо переплелись, неба сквозь них не видать.

Пришел наконец юноша к отвесной круче, баран и то на ней не устоит. Смотрит, на той круче тростник высокий-превысокий растет. Ухватился за него юноша, выдернул и в тот же миг увидал дорогу. Пошел он по той дороге в самую глубь горы. Шел, шел и пришел к каменному дому, просторному да высокому. Внутрь вошел, видит — кан, из камня сделанный, стол каменный, подушки и те каменные. Лежит на кане каменном старец — бессмертный дух Белой земли. Спит старец, храпит, точно гром в небе гремит. Подошел Тяньтай поближе, смотрит, глаза у великана крепко-накрепко закрыты, по всему видать, сладко спит. Взял его юноша за руку, стал трясти. Рука у старца тяжелая, двумя руками и то не поднять. Ткнул юноша в бессмертного духа пальцем — плоть у него тверже камня. Постоял Тяньтай, подумал, делать нечего, повернулся и ушел. Сел на свою циновку и отправился искать реку Красные пески.

Летит по небу Тяньтай, словно облако белое, четыре реки перелетел: одну кривую, другую прямую, третью желтую, четвертую зеленую; потом еще одну кривую, еще одну прямую. Мчится над горными реками — вода мелкая, пена белая. Мчится над бурными реками, ходят по ним волны — рыбьи чешуйки. Девяносто девять рек Тяньтай облетел и однажды утром увидел реку — вода в ней чистая, прозрачная, посмотришь — дно видно.

Опустился юноша на берег, на берегу красный песок блестит, от него и вода красной сделалась. В реке видимо-невидимо черных рыб плавает, взад-вперед, взад-вперед челночками снуют. Думает юноша: «Не иначе как это и есть та самая река, которая Красные пески называется. Но как тут отыскать матушку Черную рыбу?» Стал юноша ходить по берегу, думал, думал и наконец придумал. Пошел в деревню сети просить рыбу ловить. Услышали это люди и давай его отговаривать:

— Не ищи ты, юноша, своей смерти, не ходи черных рыб ловить, у них матушка сама Черная рыба. Пусть лучше наши сети без дела сгниют.

Услыхал это Тяньтай, и тревога его одолела. Стоял он, стоял, думал, думал, потом взял сети и пошел к реке. Встал Тяньтай на волшебную циновку, забросил сети в реку и начал их потихоньку тянуть. Попалась в сети тьма-тьмущая черных рыбешек, бьются, друг через дружку перепрыгивают. Не успел юноша оглянуться, а река забурлила, закружилась. Ветер завыл: «У-у», обрушил на Тяньтая лавину воды. Видит юноша, дело плохо, да как закричит:

— Лети!

Вмиг циновка в воздух поднялась. А вода кружится и тоже поднимается выше да выше. Ухватился юноша за сети, крепко держит их обеими руками, а сам кричит:

— Лети, лети, на ветру свисти!

Высоко вверх поднялась циновка, а вода ее догоняет — в воздух столбом взметнулась. Выше самой высокой горы поднялся Тяньтай, тут ветер стих, вода в берега опять вошла. Глядит Тяньтай вниз, видит, черная рыба в золотом уборе на воде стоит — никак, сама матушка, — голову задрала и кричит:

— Эй, юноша! Взял ты надо мной верх! Отпусти моих деток и проси, чего хочешь!

Только подумал юноша, что надо на землю спуститься, а циновка уже тихонько вниз полетела, до макушки дерева долетела, остановилась.

Говорит юноша матушке Черной рыбе:

— Не надобно мне ни золота, ни серебра, лучше дай мне иглу волшебную да скажи, как той иглой бессмертного духа Белой земли разбудить.

Согласилась матушка и говорит:

— Захочешь разбудить бессмертного духа с горы Мэншань, возьми иглу, кольни его разок — мигом проснется. Только прежде отправляйся в верховье реки, в бухту Старого дракона, к тетушке Туань-данян. Она у меня нынче украла волшебную иглу, как раз когда вода из берегов вышла. Но этой беде помочь можно: дам я тебе ложку-уховертку, вычерпаешь из бухты всю воду, игла и отыщется.