Сказки о сотворении мира

— Вы уверены, гражданочка, что Деев Артур — собака? Может быть, все-таки человек?

— Что вы хотите этим сказать? — оскорбилась графиня. — Что я человека не отличу от собаки?

Начальник побагровел, а молодой охранник, открывая следующую камеру, уточнил:

— Он точно кобель? Может, поискать в женском изоляторе?

— Артур! — звала Мира. — Ты где?

Сонные узники просыпались. Сопровождающая делегация прирастала с хвоста и вскоре перестала умещаться в коридоре.

— Ваше сиятельство… — услышала Мира сквозь гул и лязг.

— Стоп!

Процессия умолкла. Заключенные притаились за дверями.

— Кто сказал, «сиятельство»? — крикнула графиня.

— Я здесь, — повторил знакомый голос из-за запертой двери.

— Надо же… — удивился охранник, — пес-то говорящий!

Артур Деев дрожал от холода, сидя на скамейке в чужом дворе. Он съел бутерброд, купленный в ночном магазине, открыл банку пива, закурил и заметил палку, похожую на оружие Ангелов, прислоненную к детским качелям. Артур указал пальцем на палку.

— Оно? — спросил пес, стуча зубами, и получил утвердительный кивок. — С ума сошла? А если сопрут?

— Не сопрут.

— Оно все время стояло здесь?

— Не в тюрьму же его тащить, — объяснила графиня. — Мне от этой дубины сто лет не избавиться. Спорим, — предложила она, — я его оставлю на Красной Площади, к нему никто и близко не подойдет. Это мое проклятье. А от проклятия так просто не избавиться.

— Угу, — согласился Артур, грея синими пальцами пивную банку.

— Перестань дрожать. Видишь, я тоже без шубы и не дрожу.

— Сажали — тепло было, — сказал Артур.

— И пиво у меня такое же холодное.

— Вашему сиятельству с утра напиваться вредно.

— Жить тоже вредно.

Артур проглотил полбанки и затянулся сигаретой.

— Чего сидим-то? — спросил он. — Может, к Валерьянычу поедем, камин затопим, выспимся?

— Обойдешься, — сухо ответила Мира.

— Тогда давай к тебе… Или на вокзал.

— Мне нужно поговорить с человеком, который живет в этом доме. Пока не поговорю, никуда не пойдем. Двадцатое — мой «День Земли». Мой единственный шанс с ним договориться. В любой другой день он меня просто с лестницы спустит. Мы будем здесь сидеть столько, сколько понадобится.

— Может, лучше завтра к нему подрулить, а сегодня в баньке попариться? — предложил Артур. — С березовым веничком…

— Деев, ты совсем тупой? — рассердилась графиня. — Завтра он меня слушать не станет!

— Понял. Может, водки купить на троих? Или я машину пригоню. Там полбака осталось. Погреемся…

— Может, ты, наконец, заткнешься?!

— Уже заткнулся. Тебе отдали ключ от машины?

Мира порылась в рюкзаке, куда сложила личные вещи Артура.

— Твой идиотский паспорт… — сказала она, — дневник и самоучитель французского, которые ты бросил у Валерьяныча. Господи, где ты эту дрянь откопал? Какие-то справки, две фотографии… Ключи были с тобой?

— Пошли в машину, я ее без ключа заведу.

— Нет, — уперлась графиня. — Надо было за тобой идти вечером.

— Тогда идем к твоему человеку. Шестой час. Хватит спать.

— Он нужен мне бодрый и работоспособный.

— Что ты хочешь с ним сделать?

— Тебя не касается.

— Скажи, чтобы нас пустили в подъезд. Сядем у батареи…

— Как ты мне надоел! — вздохнула графиня. — Ты можешь помолчать хоть пять минут? — Она подошла к домофону и набрала код. — Здравствуйте, — поздоровалась Мира с женским голосом, который ответил на удивление быстро. — Извините за ранний визит, мне срочно нужно увидеться с господином Кушниром. Вы не подскажете, когда удобно…

— Слушаю вас, барышня, — ответил спокойный голос господина Кушнира.

— Еще раз извините, Давид Яковлевич, это вы?

— С кем имею честь?

— Виноградова Мирослава, если помните…

Тон хозяина в момент изменился.

— Что же вы стоите внизу, Мирочка? Заходите сейчас же!

Дверь открылась. Мира переступила порог, Артур последовал за ней, пряча за пазуху початую пивную банку. У лифта графиня Виноградова дыхнула на товарища перегаром:

— Сильно прет? — спросила она, нащупала в кармане жвачку и разделила ее с Артуром.

Пока поднимался лифт, товарищи работали челюстями, но, как только двери раскрылись, затаили дыхание. Давид Яковлевич встречал гостей в атласном халате. Артур не поверил глазам. Монстр, который должен был спустить графиню с лестницы, по отечески обнял ее и расцеловал, как родную дочь. Их сиятельство едва не упало в обморок от удушья.

— Подожди меня на лестнице, — приказала графиня псу.

— Ни в коем случае! Прошу вас, молодой человек, — пригласил Давид Яковлевич. Прежде чем войти в квартиру, товарищи выпустили из легких перегар и наполнили их тонким ароматом лаванды, которым господин Кушнир дезодорировал одежный шкаф. — Идемте, полуночники, — приглашал гостеприимный хозяин.

Жилище Давида Яковлевича сразило Деева наповал. Он не смог сосчитать комнаты, потому что сбился со счета. Он никогда не видел таких высоких потолков и просторных коридоров. Даже апартаменты Виноградовых выглядели жалкой трущобой по сравнению с квартирой этого господина. На дубовом паркете лежали такие ковры, что пес не посмел продвинуться дальше прихожей.

— Дядя Давид, — обратилась Мира по-свойски к старому знакомому, — только вы можете мне помочь.

— Прошу вас, деточка, — Давид повел графиню в рабочий кабинет.

Дверь заперлась перед носом любопытного пса. Пес застыл у картины в золоченой раме, на которой был изображен замок и мрачные деревья, словно небо накрылось грозовой тучей, точь-в-точь как над Слупицей.

— О, блин! — выразил свое восхищение Артур. — Никогда прежде он не видел вблизи таких крупных картин, висящих просто так на стене коридора. Прежде он думал, что такие картины вешают только в музеях.

— Здравствуйте, — приветствовал Деева женский голос. — Проходите, пожалуйста. Вам чай? Кофе? Выпьете что-нибудь? Может, вы голодны?

За спиной Артура стояла очаровательная молодая девушка с золотыми, как картинная рама, кудрями, эстетично разбросанными по плечам. Заспанное личико намекало гостю, что он зря вломился в приличный дом в столь ранний час. Однако девушка улыбалась. Деев оробел. Он не успел рта отрыть, как понял, что влюбился в эту прелестную особу с первого взгляда и на всю жизнь.

— Проходите, пожалуйста, в гостиную, — пригласила хозяйка. — Нет, нет, что вы, не разувайтесь.

Артур как в бреду опустился в кресло с бархатными подлокотниками перед хрустальной вазой, с которой свисали виноградные гроздья. Его тело еще чесалось после тюремных нар, его рваные джинсы едва скрывали ссадины на коленях, его сердце отчаянно ловило ритм. Грешным делом Артур решил, что замерз насмерть и попал в рай. Он молил Бога, чтобы бригада скорой помощи застряла в пробке. В отчаянии Артур вцепился в подлокотники. Девушка поставила перед ним поднос с кофейником и печеньем, открыла коробку шоколадных конфет и с вежливым поклоном удалилась. Преследовать ее Артур не стал. Он все еще боялся очнуться.