Сказки о сотворении мира

— …Так, вот, — рассказывал Женя, пока Оскар выставлял из багажника коробки с гостинцами, — вышел я на балкон, смотрю: подо мной Луна и люди на ней стоят… Стоят и смотрят на меня, как будто я занял единственный сортир и выходить не хочу…

— Тебе в палату занести или здесь оставить? — спросил Оскар.

— Познакомься с Мариной Анатольевной, — представил Женя подругу. — Марина, это мой друг, Оскар. А это его подруга, Юля.

— Очень приятно, — ответила Юля за себя и за грубияна.

— Так что? Нести или сам?..

— О, чайник привез!.. — заметил Женя и нехотя поднялся со скамейки. Марина Анатольевна грустно поглядела на коробки. Что сортир на Луне, что электрический чайник от Натана Валерьяновича… даже если на лужайку перед корпусом высадится отряд марсиан, в жизни этой женщины не случится никакого события. Скорее мумия улыбнется археологу, чем ее лицо удивится чему-нибудь.

— Пойдем… — скомандовал Оскар. — Бери одеяло и за мной.

— Я хотел тебе кое-что рассказать…

— Идем, поговорить надо. — На лестнице Оскар прижал хворого товарища к стенке. — Ты чего несешь? Какие люди? На какой Луне?

— Марина — свой человек, — оправдывался Женя. — Она не расскажет. Ей некому рассказать.

— Какие люди тебе мерещились на Луне, доктор? Але? Ты в своем уме?

— Думаю, те самые люди, что раньше населяли Москву. Думаю, они все в один момент ушли туда, будто подчинились приказу. Мы с Мариной Анатольевной считаем, что им никто не переключал частоту. Просто остановилось время и все, кроме меня, получили приказ убраться с Земли. Они бросили все и как зомби пошли на Луну. Потому что… я тебе говорю, кто-то манипулирует нашей жизнью. Я хочу понять, кто.

— Это ты Учителю расскажешь! — пригрозил Оскар. — Всю брехню, что рассказал сейчас мне. Только ничего не напутай!

— А я уже рассказал.

— И что Учитель тебе ответил?

— Что это брехня, — признался Женя. — Что все это мне мерещилось на почве невроза, и мне пора полечиться. Учитель сказал, что по Луне гулять нельзя, потому что там отсутствует атмосфера, но я же не знал. Вернее, я знал, но как-то не подумал об этом. Я только подумал, что холодно очень.

— И простудил мозги, — согласился Оскар. — Действительно, пора лечиться, а то вы с Мариной… как ее?

— …Анатольевной.

— С Анатольевной горазды рассуждать об экскурсиях по Луне. Только Юльке зачем это слушать, я не понял?

— Действительно, зачем Юльке слушать, о чем болтают два психа? Нечего было ее возить туда, где болтают.

— Идем, — Оскар свалил гостинцы в палату товарища и выглянул в коридор. — Вот что, фантаст, собирайся к Розалии отмечать развод. И поприличнее оденься.

— Я не могу. Я пригласил Марину на ужин.

— В больничную столовку на тарелку каши?

— Зачем каши? Женщин я обычно приглашаю в ресторан.

— С каких это пор у нас в рестораны пускают психов?

— Мало ли, кого куда пускают.

— Одевайся, Учитель велел тебя доставить при параде.

— Не могу, — упрямился Женя. — Марина уже приняла приглашение. Она месяц со мной не разговаривала, а тут согласилась.

— Горжусь тобой.

— Я сам собой горжусь.

— Только статью поменяй, — посоветовал другу Оскар. — У тебя не невроз, у тебя симптомы маньяка-геронтофила!

— Приятно повеселиться у Розалии! — обиделся Женя и вернулся к Марине Анатольевне на скамейку.

Повеселиться Оскару действительно не пришлось. В тот вечер он не мог сосредоточиться на тарелке потому, что занял неправильное место за общим столом. Прямо перед ним на стене, за головою у будущего мужа Эльвиры Натановны, нимбом висело серебряное блюдо, подаренное бабушке Саре поклонником. На блюде был изображен солнечный диск с расходящимися лучами. В центре диска — лицо, поражающее своим спокойствием на фоне общего безумия мироздания, словно вся гармония Вселенной проистекала на свет через эти черты, умиротворенные и безучастные.

Пока подавались закуски, Оскар мучился, стараясь понять, чем зацепил его данный предмет. Вспомнив, он мучился вопросом, как быть? Почему сейчас? Почему он раньше не вспомнил и даже не подумал об этом?.. Почему до сих пор ему ни разу не приходила в голову простая и гениальная мысль. Оскар не мог усидеть на стуле. Не мог дождаться минуты, когда Учитель выйдет на балкон покурить, но Розалия Львовна преградила молодому человеку дорогу.

— И ты закурил, Оскар? — удивилась она. — Безобразие! Надо немедленно избавиться от этой привычки. Ты же не хочешь, как Натан Валерьянович, в пятьдесят лет умереть от инсульта?

— Нет, не хочу, — согласился молодой человек.

— Тогда не надо дышать этой дрянью.

— Я только хотел спросить…

— О чем?

— О блюде, которое висит у вас на стене.

— О блюде? — удивилась хозяйка. — Блюдо — старинная вещь. Оно было подарено бабушке Натана Валерьяновича и должно перейти дочерям по наследству.

— Неужели по наследству? — у молодого человека от стыда запылали уши. — Розалия Львовна, не могли бы вы подарить это блюдо Учителю, — проблеял он, — за место моей комнаты в доме. Я бы заплатил, но у меня нет столько денег.

— Зачем? — не поняла Розалия.

— Надо проверить, что за металл. Может быть, он имеет свойства, которые… не должен иметь.

— Ты полагаешь, что держать его в квартире опасно?

Оскар вынул из кармана прибор, которым с утра проверял электропроводку машины, и Розалия Львовна схватилась за сердце. Стрелка прибора была окрашено в ужасающе красный цвет, цифры шкалы отсчитывали последние дни семейства, но в комнату вошла Алиса Натановна, и страшный прибор скрылся в кармане.

— Я хотел бы проверить, — прошептал Оскар, — но при всех неудобно.

Во время десерта Оскар почти успокоился. Он не смотрел в глаза Розалии Львовне, чтобы не краснеть от стыда. Он сосредоточился на креманке с желе и взбитыми сливками, но все равно краснел. Зато Розалия Львовна бледнела от страха. Ужин подошел к концу. Оскар наелся так, что не мог согнуться, чтобы завязать шнурки. Натан Валерьянович с Юлей вызвали лифт, старшие дочери вышли на лестницу попрощаться. Оскар сидел на тумбочке, путаясь в шнурках, пока Розалия Львовна оборачивала блюдо полиэтиленом и совала в сумку.